В голове крутятся ещё какие-то мысли, связанные с моей общительностью: я всё же понимаю, что я общительна, но никак не могу понять, почему, собственно, я не желаю с кем-либо общаться. Эти мысли я пока никак не могу выразить, а также не могу и дать никакого точного объяснения этой моей особенности.
Ещё одна тайна.
Достаю из сумочки, также стоящей на тумбочке рядом с кроватью, блокнот с ручкой и записываю: «Я — отшельник?».
И ещё ниже: «Я потенциально общительный человек, но мало с кем общаюсь».
А заодно и вычёркиваю вопрос насчёт того, монстр я или нет.
Потому что я знаю, что я монстр.
Скидываю ручку и блокнот на тумбочку. Начинаю тупо смотреть в потолок, пытаясь открыть новый способ концентрации мыслей.
Ничего не получается.
И складывается ощущение, что то, что я сейчас делаю, как-то не особо вяжется с моими собственными принципами и порядками жизнедеятельности.
Нужно снова разложить по полочкам то, что я вспомнила. Как говорил Крылов, максимальный порядок в голове поможет мне всё вспомнить.
Каждая мелочь может стать решающей.
Только пока я не нашла эту мелочь.
Или просто не придала ей внимания.
Или просто не хочу её найти.
Хорошо. Что я имею?
Я имею циничное лишение девственности в тринадцать лет, когда я была наивной влюблённой лохушкой, страдающей едва ли не от всех пороков внешности.
Ещё я имею открытую злобу к людям в четырнадцать, страстное желание отомстить, убить, порвать, уничтожить всех, кто был причастен к угнетению меня как личности. Всё это явилось следствием того, что я вычитала в разных учебниках химии, как можно приготовить бомбу в кустарных условиях, а потом приготовила дома умную бомбу из пикриновой кислоты и взорвала толпу детей, находившихся в актовом зале школы во время линейки по случаю окончания учебного года. Мне было четырнадцать лет.
Как мне вообще могло прийти в голову такое? В четырнадцать-то лет?
Бред.
Ловлю себя на мысли, что до сих пор не питаю особых симпатий к роду человеческому.
Надеюсь, мне не придёт в голову его взорвать.
Серийным убийцей-террористом, вроде бы, я себя не чувствую.
А то, что было в прошлом, в прошлом и осталось.
Моё прошлое ходит за мной по пятам. Я вспоминаю только самые ужасные моменты. Те моменты, которые обычные люди стараются забыть.
Видимо, так же поступила и я. Забыла эти моменты.
А теперь, когда я забыла всё, я вспоминаю именно это. Всё самое ненужное. То, что обычно мешает человеку оставаться человеком.
Почему?
Неужели потому, что зло всегда бросается в глаза сильнее?
Или вся моя жизнь — дерьмо?
Кажется, моё сознание играет со мной злые шутки.
А может, я сама всё это выдумала?
Или мне это просто показалось?
Меня постоянно преследуют какие-то навязчивые фразы и выражения, и я понимаю, что наверняка должна быть некая связь между ними и моим прошлым.
Но не могу же я всё подряд записывать? Ведь, в конце концов, я — это то, что сотворило моё прошлое. Мы, люди, и есть результат того, что с нами было, а в перспективе мы — то, что с нами произойдёт.
Каждая наша определённая реакция на что-либо может круто изменить если и не нашу жизнь, то хотя бы сущность. Точно.
Что было дальше?
А дальше я убила и того, кто стал моим первым неудачным любовным опытом.
И оба преступления сошли мне с рук.
Так же, как и шоколадка в магазине.
Боже, да я просто ужасна. Я — монстр.
Что же я натворила дальше? Или что сотворили со мной?
Я до сих пор не вспомнила то, что происходило со мной до тринадцати лет, а значит, я не знаю своё детство. Как сказал Крылов, большая часть реакций взрослого человека кроется где-то в далёком детстве.
Что же за детство у меня было?
Я понимаю, что наверняка не лёгкое, ведь только конченное мудачьё может проводить всё своё свободное время за книгами, отвергая по разным причинам остальную жизнь: друзей, подруг, развлечения. Да, моё детство было не примерным. Но я хочу знать, какое оно было.
Даже если оно ещё хуже, чем то, что я уже вспомнила, я всё равно хочу его узнать.
Даже когда мы предполагаем, что правда ужасна, мы всё равно стремимся её узнать.
Мы — правдомазохисты.
Помнить — значит существовать.
Я примерно знаю то, что происходило со мной с тринадцати до пятнадцати лет, но всё равно какими-то отрывками, пустившими свои корни как раз в моём детстве. Где-то в закоулках моего затуманенного сознания.
А дальше — снова пустота.
Ничто.
На данный момент я — это то, что происходит со мной сейчас, плюс то, что происходило со мной с тринадцати до пятнадцати. Ни более, ни менее.
Или наоборот?
Вообще, я ли это?
Так ли я должна жить? Так ли я должна думать?
Может, меня вообще не должно быть?
Что-то в этом есть. Такое ощущение, что всё происходящее со мной настолько сюрреально, настолько размыто и абсурдно, что оно мне кажется просто песчинкой по сравнению с тем, что я забыла.
Почему же я всё забыла? Что это за эмоциональное потрясение? Меня снова кто-то кинул?
Интересно, если меня действительно ещё кто-то кинул, убила ли я этого человека?
Да, угораздило же меня вляпаться в такое дерьмо… любопытно, могла я себе вообще представить когда-то, что буду сейчас лежать и пытаться собрать свою жизнь из каких-то обрезанных картинок? Или я вправду сама этого захотела?
Если со мной произошло такое, если моё подсознание всерьёз решило отключить мою память, то я и в самом деле больна. Но чем? Я переживаю результат стресса? У меня был невроз? Истерия? Паранойя?
Кажется, стоит попробовать съесть несколько стимуляторов мозга, как советовал Крылов: вполне вероятно, что если чем-нибудь разогнать мой мозг, то он всё же сдастся под напором химии и откроет мне свои самые потаённые участки, те участки, которые он от меня по какой-то причине скрыл.
Может, мне лучше забить на весь этот психоанализ и просто слечь в психушку? Там меня откормят колёсами, и я быстро приду в себя.
Или не приду?
Нет, я не хочу стать овощем. Растением.
Такой ценой добиться цели я не желаю.
Хотя, сдаётся мне, что если я всерьёз чего-то хочу, то добьюсь этого любым возможным способом.
А это значит, что моё подсознание всё же живёт во мне, по-прежнему блокируя попытки вспомнить себя. Следовательно, я сама не хочу всё вспомнить.
Немудрено, ведь я на все сто процентов уверена, что я — человек с отнюдь не счастливым прошлым. И то, что я хочу вспомнить сейчас — это как раз то, что я хотела забыть когда-то. Во всяком случае, сейчас я хочу именно этого.
И не исключено, что хотела и раньше.
Итак, мой мозг отключил все связи, обрезал все нити, тянущиеся из моего прошлого до какого-то определенного момента.
Может, он показал мне эти несколько кадров моей жизни только для того, чтобы предупредить меня о том, что мне не стоит пытаться вспомнить свою жизнь дальше? Мол, успокойся, детка, дальше будет только хуже. Мол, одумайся, а нужно ли тебе это?
Как раз в тему вспоминается записка, которую я оставила себе на тумбочке вчера вечером, перед тем, как лечь спать.
Так, стоп. Нет. Однозначно нет.
Да что я тут вообще несу? Надо разобраться.
Мозг — это немного раздутое представление проблемы.
У меня есть некие два участка мозга: сознание — то, что хранится в моей памяти, и подсознание — то, что определяет самые примитивные реакции, некий механизм цензуры моих умственных — или безумных — реакций.
Моё подсознание среагировало на какое-то сильное потрясение блокировкой сознания, большинства его участков. Причём наверняка тех, что связаны с этим потрясением, в результате чего я всё забыла.
Но как заставить моё подсознание отпустить, наконец, мою память и вернуть мне осознание собственной личности?
Странно, но факт: даже вспомнив некоторые моменты прошлого, я обнаруживаю, что вспоминая их, как бы заново пребывая в них, я так и не вспомнила некоторые подробности, которые в любом случае должна была помнить.
Например, своих родителей, место жительства, да и вообще, Бог знает, какие ещё подробности подсознательно крутятся в мозгу человека, пока он о чём-то думает. Это значит, что, несмотря на то, что я вспомнила какие-то сильные потрясения прошлого, моё подсознание, тем не менее, по-прежнему не даёт мне целостную картину, как бы давая понять, что не стоит копать глубже, что это как раз те самые участки памяти, которые могут мне то ли навредить, то ли что-то ещё.
Стоп.
Вика, притормози.
Одумайся.
Тебе определённо надо купить Ноотропил.
