А у мамы Вадима вдруг родился ребенок, хотя замуж она так и не вышла.
– Я был совсем никому не нужен, – сказал Вадим. – Это очень стыдно, когда тебе тринадцать лет, а мама вдруг рожает ребенка неизвестно от кого, и все соседи косо смотрят, и учителя в школе, и даже ребята… Хотя брат – это, конечно, хорошо…
Мы пили чай, я сделала омлет – ночью почему-то всегда очень хороший аппетит.
– А где сейчас Ваш брат? – спросила я. Забыла, что у него нет никакого брата, и спросила.
– Какой брат? – удивился Вадим. – А-а… это была девочка. Сейчас она живет в Америке.
Вадим
Я уже не задавал себе вопроса – зачем? Просто островок в этой жизни, на который я заезжал раз в неделю. Сочинять себе жизнь было весело и безопасно, как будто плывешь в Диснейленде на игрушечной лодочке…
Она так и не спросила меня, кто же я на самом деле, жалкий неудачник или я… Больше всего я ненавижу людей, которые высказываются по любому поводу, всему дают оценку – как будто человечество только и ждет от них рецензии на все, что происходит. А она не дает оценки, не говорит «это вы хорошо сделали, а это плохо, ай-ай-ай…», ничего не говорит…
Сегодня Вадим рассказал мне про себя очень стыдное.
– Маша, а какие у Вас грехи? – спросил он. – Ну, может быть, Вы что-нибудь украли, или кого-то предали, или еще что-нибудь?
Я не была уверена, что я хочу рассказывать это Вадиму, потому что это немножко стыдно.
Очень стыдно. Но рассказать, кажется, придется, потому что я не могу припомнить других грехов. Не считая того, что я однажды сказала Аде, что ей не идет голубой пуховый берет, – чтобы она мне его подарила, но про это я не расскажу ни за что!
– Ничего сенсационного, – небрежно сказала я, – только зависть. Обычная зависть, да, вот мои грехи.
– Я бы никогда не подумал, – удивленно сказал Вадим, и я обрадовалась, что мне удалось его удивить. – Ну и чему же Вы завидуете: красоте, богатству?
– Я бы хотела быть красивой и богатой, – согласилась я. – Особенно я хочу быть таинственной красавицей и путешествовать инкогнито, чтобы все думали – кто она такая? Но дело не в этом.
Вадим смотрел на меня, как будто брал у меня интервью. Когда тебя так внимательно слушают, буквально ловят каждое твое слово, это так сладко, будто во рту тает сахар…
– Да, так насчет зависти, – сказала я. – Вот Оксана красивая? Это я просто для примера спрашиваю.
– Оксана? Она очень качественная барышня, – усмехнулся Вадим, и я немного огорчилась – уверена, что он не заметил.
– Несмотря на широкую челюсть? – с надеждой спросила я.
– На челюсть я не обратил внимания, но если нужно, могу отдельно изучить, – честно сказал Вадим.
Я сказала:
– Не обязательно.
По-моему, я не завидую красоте и богатству. По-моему, завидовать означает не просто хотеть что-то, а хотеть это что-то отнять. Но я же не хочу отнять у Оксаны ее челюсть, а у Ады джип и шляпы, только голубой пуховый берет. У меня другое – гораздо, гораздо хуже.
Сказать, не сказать?
Решила, пусть Вадим знает правду.
Я завидую людям, которые не боятся говорить все, что думают. А я боюсь, что человек на меня обидится, и поэтому молчу. Получается, что я молчу не потому, что я такое прелестное существо повышенной нравственности, которое не может никого обидеть, а как трус, который скрывает правду, чтобы на него не обиделись.
Вадим сказал, что я его разочаровала. И рассказал мне свою историю про зависть – ужасную.
Отец не любил Вадима, – дурная наследственность по линии власовцев, зубная паста «Поморин» и все такое. Отец Вадима полюбил сына жены. Мальчик был ровесник Вадима, и у него было все, чего не было у самого Вадима: и дом, и отец Вадима, и ум, и красота, и…
– Но Вы же очень красивый, – удивилась я. – То есть я хочу сказать, что когда я Вас увидела, я подумала: «Секссимвол». То есть, конечно, бывший, потому что уже лысина, и все…
О господи, что я говорю! А вот возьму и назло Вадиму буду сегодня говорить только правду!..
– Он был высокий, красивый, а я был как гадкий утенок, – объяснил Вадим.
– Прыщи? – понимающе сказала я.
– Прыщи? Нет, что Вы, никаких прыщей у меня не было. Просто я долгое время был маленького роста, а потом резко вырос. Сутулился, у меня был неразвитый плечевой пояс.
Я нетактичная. Если человек рассказал мне про свою детскую травму, это не означает, что его нужно бить этой травмой по голове.
– Костя, так его звали, был умный, занимал первые места на олимпиадах. Его рассказы печатались в «Юности». И тогда я тоже стал писать, чтобы хоть как-то к нему приблизиться. Показал отцу, он сказал: «Плохо, учись у Кости» – это мальчика так звали.
Вадим задумался.
– Он играл на гитаре, пел… Я ему завидовал. Не просто хотел быть таким же, как он, я хотел, чтобы ему было плохо. Чтобы он перестал быть таким идеальным… Я представлял, как с ним что-нибудь случится… – пугал меня Вадим.
– Но это же детское, Вы не виноваты! Вы просто были очень обижены, Вы же были ребенок, а ребенок без любви не отвечает за свои мысли! Я Вам точно говорю, детские плохие мысли не считаются. Я сама в детстве один раз подумала, что папа любит меня больше, чем маму.
Вадим молчал, и я молчала и думала. Зачем Вадиму было нужно, чтобы у его придуманного отца был придуманный сын? Зачем он его придумал и соперничал с ним, этим придуманным мальчиком?
– И этот мальчик стал настоящим писателем, да? – спросила я. – И поэтому Вы хотите написать роман? То есть Вы еще обязательно напишете роман!
– Откуда Вы знаете? – подозрительно спросил Вадим.
Ох, ну знаю, я же все-таки писатель, автор книги «Кот отпирает двери» и др.
Дело Дня – приняла решение с сегодняшнего дня никого не бояться и говорить правду.
Для справки написала на бумажке, что бы я сказала ВСЕМ, если бы не боялась их обидеть.
Итак. Сейчас я им покажу! ВСЕМ!
1. Игорь.
Я бы сказала Игорю, что так нечестно – подсовывать своему другу юности договор про имя, просто на всякий случай, вдруг окажется, что это имя чего-нибудь стоит. Пусть ему будет стыдно. Но… у него и так тяжелые времена в бизнесе…
2. Ада.
Я бы сказала Аде, чтобы она вернула мне Бенуа, хотя бы одного. Но ей так нравится, что она коллекционер… Я потом скажу.
Тем более всем известно, что человек слаб – человек хочет не платить гонорары, хочет Бенуа… Да я сама не лучше – кто соврал Аде про голубой пуховый берет, а?!
3. Фридка и Надька.
Я бы сказала Фридке и Надьке: «Папа говорит, что между человеком и Богом как будто лестница. И каждый поступок, все, что мы делаем, – это шаг наверх или вниз. Каждый шаг или приближает нас к Богу, или удаляет от него. Поэтому я не верю, что Бог для всех разный, и можно я буду носить одновременно крестик и магендавид?..» Надеюсь, они мне разрешат.
…Хотя могу и не говорить – еще обидятся… Все-таки религиозные чувства Надьки и Фридки – очень тонкое дело.
4. Мой друг-банкир и Татьяна.
Я бы сказала Димочкиному папе, моему другу-банкиру, что он сначала бросил Димочку на произвол Татьяны, а Димочке нужно от него еще что-нибудь, кроме денег. А потом вообще хотел его бросить в Испанию.
Но он же в Майами, мой друг-банкир… К тому же это будет неправильно. Лучше пусть он думает, что не бросил. Тогда Димочке, может быть, еще достанется от него что-нибудь, кроме денег.
А Татьяне я бы сказала очень строго, что нам с Димочкой обидно получать SMS из джакузи… Не буду говорить, и все тут!
5. Илья.
Я бы сказала Илье, что на его пути может встретиться еще кто-нибудь большой и голодный и захочет от него эксклюзивного договора. Что он уже не ребенок, которым все восхищаются, а лысый дяденька, которым некоторые не восхищаются, а хотят от него разных мужских поступков.
Но ведь он и правда как ребенок. Но ведь он художник и дает людям прекрасное.
Пусть лучше он думает, что он и сам – встреча с прекрасным. А то он расстроится.
6. Чуть не забыла – Вадим.
Я бы сказала: «А что Вы все время меня используете? Сначала для своей линии в сериале, потом для романа, а теперь для вранья. Врете, придумываете себе другое прошлое, чтобы у Вас был отец и чтобы Вы всего в жизни добились сами, а не дама с голубыми волосами».
Но ведь не только он меня использовал, но и я тоже… я тоже его использовала. Кто бросался к компьютеру, как только он уходил? Кто сделал его детективом Вадимом, а? Ну то-то…
Тогда… тогда я бы просто сказала Вадиму, что я его люблю. Что он не виноват в этой своей истории про зависть, а, наоборот, мне его жалко… Ах да, ничего же не было, он же врет…
Я бы сказала – чем больше он врет, тем больше я его люблю. Подумаешь, использует, подумаешь, врет…
Ведь в любом человеке есть и хорошее, и плохое. Кроме папы. В папе есть только хорошее и прекрасное.
Вечером решила говорить правду Димочке и не бояться, что он обидится. Сказала Димочке, что он не прочитал «Войну и мир», не думает о своем будущем, станет дворником. Может быть, мы вместе с ним будем дворниками в Майами.
