Зинины родители переглянулись.
- Кто это такой? – поморщилась мама.
- Вы не знаете? А вот, может быть, ваш муж – давайте спросим у него – может быть, он знает? – глаза Дорошенко упёрлись в папу.
Папа развёл руками. Затем непроизвольно скрестил их на груди, чтобы поддержать себя.
- Ни малейшего понятия.
- Вы уверены? – Дорошенко изогнулся в кресле, словно его куда-то ткнули иголкой.
- Уверены, – сказала мама.
- Вот как, – Дорошенко покивал, задумчиво и как будто слегка обиженно. – А вы знали, что Екатерина и Борис сотрудничают с сектой Георгия Грибового?
Мама смущённо кашлянула и посмотрела на него, как часто смотрела на Зину после её деградации.
- Мы же сказали вам. Мы не знаем, кто это такой, – она непроизвольно повысила голос.
Дорошенко вздохнул. Положил ложечку на край блюдца.
- Георгий Грибовой основал и по настоящий момент возглавляет милитаризованную тоталитарную секту, которая – у нас есть надёжные сведения – на деньги, полученные путём мошенничества, а также от ряда иностранных спецслужб и так называемых фондов, планирует и частично уже осуществляет деятельность, направленную на подрыв научного потенциала, социальной стабильности и государственного строя Российской Федерации, – отчеканил он заученное определение. – Борис и Екатерина Бардышевы, подопечные ваши, у себя дома укрывали активного члена. Этой самой секты. Женщина, которую они укрывали, находится в федеральном розыске с декабря прошлого года. Кроме того, – Дорошенко приостановил речь, чтобы громко втянуть в себя полчашки чая. – Кроме того, по заданию Бардышева и его жены, ещё один активный пособник Грибового вывез из России научные материалы, которые имеют стратегическое значение. Для обороноспособности страны. Нашей с вами страны. В Швеции этот товарищ попросил политического убежища. Чтобы скрыться от российских правоохранительных органов. Вот какую компанию вы, как говорится, пригрели у себя на даче, Анатолий Иванович и Татьяна Игоревна.
Мама закрыла глаза. Её казалось, что с каждой фразой, извергавшейся изо рта Дорошенко, её головокружение набирает несколько дополнительных оборотов. Чтобы переплавить хотя бы малую долю отчаяния в ненависть, она представила, как встаёт с дивана, отбирает у Дорошенко чашку и выплёскивает остатки чая в его рыхловатое, не по возрасту серое лицо.
- К счастью, есть у нас и более внимательные граждане... – сообщил Дорошенко с интонацией, предполагавшей развитие темы, но называть более внимательных граждан не стал. – Бардышев и его жена будут задержаны сегодня вечером. Им будут предъявлены соответствующие обвинения. Задержание женщины, которую они прятали, – вопрос нескольких дней. Потом найдём и самого Грибового... – он сделал очередную паузу. – И вы ничего не знали? Никак не догадывались об этой стороне жизни Бориса и Екатерины?
Папа беспомощно потряс головой. Посмотрел на маму. Та продолжала сидеть с закрытыми глазами, открыто надкусив губу и вжавшись в спинку дивана.
- Нет. Мы ничего не знали, – сказал папа.
Дорошенко сокрушённо причмокнул.
- Почему вы им помогали? Почему вы пустили их на свою дачу? Как они объяснили вам причину своего бегства из города?
- Они сказали, что хотят отдохнуть, – сказала мама почти шёпотом. – Что они в отпуске...
- И вам это не показалось подозрительным?
- Нет. Почему это должно...
- То есть вы совсем ничего не знали об их научных интересах?
- Ничего.
- И вы не знали, что они пользуются вами, чтобы получить информацию о вашей дочери?
- ...Нет.
- И вам никогда-никогда не приходило в голову, что информация о вашей дочери может представлять интерес для государства?
- Мы... Никто... – секунды две или три мама собиралась рассказать Дорошенко, как до появления Кати с Борисом никому не было решительно никакого дела до их дочери, но вовремя поняла, что ей не хватит самообладания говорить без слёз и крика. – Нет.
- Вы без зазрения совести продали – я повторяю – продали вашу дочь Егору Веденееву, одному из лидеров тоталитарной секты Георгия Грибового, – обличительно загремел Дорошенко, выпрямляясь в кресле. – В течение нескольких лет вы имели тесные контакты с активными функционерами секты. Вы позволили им скрываться на вашей даче от органов охраны правопорядка. Вы сознательно хранили в тайне от общественности информацию о вашей дочери. Вы безответственно... Что?
- Ну так арестуйте нас, – повторно всхлипнула мама. – Арестуйте и дело с концом... Что вы... Что вам надо? Что вы от нас хотите? Мы не знаем никакого Грибового. Мы не члены... не входим ни в какие секретные общества. Что вы... Что вы шпыняете нас нашей дочерью? Вам бы пожить с такой дочерью! Вам бы пережить, что мы из-за неё пережили! Вам... Вы хоть понимаете... Чем вы нас пытаетесь пристыдить? Катя для нас как родная... Ближе родной... Какое нам дело до её научных интересов? У вас-то самих, – мама перестала даже пытаться контролировать себя, – какие у вашей конторы бандитской научные интересы? Что вы рыщете тут? Что за шито-крыто такое? Что вы тут городите нам про секретность, про обороноспособность? А? Что, я спрашиваю? Что вы будете, армию самоубийц из нашей Зины выращивать?
- Татьяна Игоревна!!! – пришёл в себя Дорошенко.
- Таня... – простонал папа – бледный, как бумага для принтера.
- Ладно, Вов, хорош, – сказали с порога комнаты.
Появление напарника Дорошенко, до того тактично скучавшего на кухне и всеми забытого, молниеносно разрядило обстановку. Папа снова начал дышать. Мама обмякла, облокотилась на ручку дивана и повернула голову к окну. Дорошенко медленно, словно преодолевая серьёзные сомнения, поднялся с кресла.
- Мы вас сегодня больше не будем тревожить, – обратился напарник к Зининому папе. – Но. Вообще, конечно. Дело серьёзное.
- Ну само собой, само собой, – подскочил папа.
Напарник одобрительно поджал губы, пропустил Дорошенко в прихожую и подождал, пока тот выйдет из квартиры.
- Эээ... Вы не уезжайте никуда, – обыденно сказал он напоследок. – Мы к вам зайдём ещё.
- Само собой! Само собой! – папа с пониманием затряс плечами. – А когда зайдёте?
- А когда время придёт.
- А, ну само собой, само собой...
Время пришло почти месяц спустя, второго июля. В тот самый день, когда средства массовой российской информации сообщили, что член милитаризованной тоталитарной секты Георгия Грибового в упор застрелил митрополита Кутицкого и Коломенского Феофана.
То, что принято называть Обострением, началось 2 июля 2004 года и закончилось (Зелёным) Пшиком 30 августа.
Главные события этого периода, хотелось бы надеяться, ещё болезненно свежи в нашей куцей коллективной памяти. На случай, если не свежи, а также для того, чтобы поместить действия наших героев в исторический контекст, эта часть представляет собой краткую хронику Обострения.
Вся информация, за исключением письма Романа Жука и рассказа Виктории Вронской, взята из открытых источников. Желающие более подробно ознакомиться с событиями лета и осени 2004-го могут найти полный список источников в конце книги.
Митрополит Кутицкий и Коломенский Феофан (Роман Захарчук) убит в Измайлово, у Храма Покрова Пресвятой Богородицы. Убийца, безработный гражданин Украины 28 лет, встретил Феофана на автостоянке, возле его лексуса, и, выхватив из сумки пистолет, пять раз выстрелил в митрополита с расстояния менее двух метров, а затем направил оружие себе в рот. И Феофан, и стрелявший скончались на месте. Одна из пуль также попала в настоятеля храма, иерея Сергия Нефедова, но прошла сквозь предплечье, не задев кость.
Убийство произошло около девятнадцати тридцати (время здесь и далее московское). Уже в вечерних выпусках новостей Первый канал, канал «Россия» и НТВ сообщили со ссылкой на источники в московском ГУВД и ФСБ России, что ответственность за убийство взяла на себя «милитаризованная тоталитарная секта Георгия Грибового», уроженца Казахской ССР 1962 года рождения. Пятого июня, на специально собранной пресс-конференции в гостинице «Космос», Г. Грибовой, «на основании Слова Божьего и Словом Божьим, и на основании того, что [он] в этом был уверен всегда, то есть [он] это знал всегда изначально», объявил себя вторым пришествием Иисуса Христа, а на следующий день уехал из Москвы в неизвестном направлении.
Дикторы всех трёх каналов зачитали следующий «отрывок из обращения последователей Грибового» к российской общественности:
«... этим бескорыстным актом мы хотим донести до фарисейского руководства Русской Православной Церкви, что их слепота и упрямое нежелание прозреть и признать Георгия Грибового как полномочное Второе Пришествие Господа Нашего Иисуса Христа вызывают скорбь и справедливое негодование в рядах рядовых верующих.»
