И Люба, заплакав, ушла…
«Московский комсомолец»:
В половине второго ночи 26 октября на пустой площади перед зданием «Норд-Оста» появился человек в ярко-красной куртке-ветровке и желтой майке. Подняв вверх руки, он не спеша и уверенно пробирался между рядами припаркованных у Театрального центра машин к главному входу. Всем своим видом человек показывал, что, во-первых, он не вооружен, а во-вторых, у него есть важная информация, которую следует передать террористам.
«Переговорщик!» – решили журналисты, и с этого момента все телевизионные камеры были направлены только на загадочного парламентера.
Между тем, подойдя к дверям ДК и подергав за ручки, человек обнаружил, что они наглухо закрыты. Тогда, поправив куртку, он принялся рассматривать фойе сквозь большие витринные стекла. Пробовал даже стучаться, но без толку.
Словом, двери ночному гостю никто так и не открыл – потоптавшись минут десять у входа, он развел руками и неторопливо пошел обратно. Дойдя же до оцепления, и вовсе потерялся в толпе спецназовцев – к легкому разочарованию прессы, которая так и не поняла, что же на самом деле происходит.
Потому что никто ни с каким заданием парламентера к чеченцам в ту ночь не посылал. Уже позже выяснилось, что капитан милиции Алексей Логурев приехал к зданию на Дубровке сам. Одному ему известным способом преодолел три (!) кордона оцепления и оказался у дверей Театрального центра с единственной целью – обменять свою жизнь на жизнь нескольких детей. И сделал он это после того, как вечером по телевизору сказали: в шесть утра террористы начнут расстреливать заложников. Алексей понял: оставаться дома он не может…
СПРАВКА «МК»: Логурев Алексей Анатольевич, родился 11 июня 1963 года в г. Красногорске Московской области. По образованию инженер по авиационным двигателям, окончил МАИ в 1989 году. В милиции с 1992 года, звание – капитан. Женат, сыну 16 лет.
ВОПРОС «МК»: А не боялся, что чеченцы примут тебя за агента ФСБ и расстреляют?
– Как ту девушку в первый день? Смелая она была, ничего не скажешь. Я не думал о страхе. Они могли сделать со мной все, что угодно, лишь бы отдали за меня хотя бы двух детей…
01.35. В театре гремят три выстрела. К зданию стягиваются дополнительные силы. Оперативный штаб прекращает прямую передачу от захваченного террористами Театрального центра, чтобы лишить их возможности следить за обстановкой вокруг. Кольцо оцепления расширяется на несколько десятков метров. Телекамеры убирают с «прямой наводки» за оцепление. Три бронетранспортера внутренних войск блокируют Дубровскую улицу.
Светлана Губарева:
Выстрелы прозвучали где-то за полночь. К этому времени фугас, который был посреди партера, чеченцы переместили прямо под балкон. На балконе был второй фугас, и они их соединили, сделали единую сеть. Две чеченки сидели возле этого фугаса. В зале было совершенно тихо. Пошли третьи сутки нашего плена, люди устали, обессилели от всего – голода, вони, пота, духоты, страха. И вдруг один парень, у которого не выдержали нервы, вскочил и с криком «Мама, я больше так не могу!» по спинкам сидений побежал к чеченкам, которые охраняли фугас. В руке у него бутылка кока-колы. На вид ему было лет 25…
Катя Стародубец:
В полночь у одного молодого человека с задних рядов не выдержали нервы. Он вскочил со своего кресла и по спинкам, перепрыгивая через головы людей, бросился к самой большой бомбе, которая была в центре зала. Террористы открыли по нему огонь…
Зинаида Окунь:
Я услышала шум, повернулась всем корпусом и увидела парня – бледного, совершенно невменяемого, он не смотрел куда бежал, он просто бежал. На его лице не было никаких чувств – ни агрессии, ни страха. Перед ним была чеченка с пистолетом. Я видела, как она подняла пистолет, чтобы выстрелить. И выстрелила.
Егор Легеза, 17 лет:
Женщина-боевик рядом со мной из пистолета – шарах, шарах! Стреляют они плохо, промазали, только других заложников повалили: мужчине прямо в глаз попали, крови столько! И женщине – в грудь. А беглец невредимым ушел, да только недалеко…
Анастасия Нахабина:
Я задремала в кресле и проснулась от выстрелов. Смотрю – Господи, мой Виктор бежит по креслам, кричит: «Мама, я больше так не могу!» – а в него стреляют…
Наталья Н.:
Вдруг я увидела с балкона, что в партере какой-то парень бежит по спинкам кресел. Просто летит ни с того, ни с сего. И – выстрелы. Я не поняла, кто стрелял. Мне показалось, что это стреляла чеченка, которая сидела рядом с бомбой. А другие говорят, что стреляли со сцены. Но попали не в парня, а в женщину-заложницу. Она была с мужем, муж закричал: «Убили жену! Помогите, помогите!» Он не знал, что делать, зарыдал, схватил ее на руки. Народ стал расступаться для того, чтобы вынести ее и оказать первую помощь. А потом я увидела второго раненого, всего в крови. Как выяснилось, ему попало в глаз, это было страшно, кровь… Я закрыла рукой глаза и Гоше показываю: это невозможно страшно, я уже не могу, не выдержу…
Анастасия Нахабина:
А Виктора, который бежал по креслам с бутылкой, чеченцы остановили, скрутили, стали кричать: «Зачем ты это сделал? Зачем ты это сделал? Ты видишь, что получилось? Мы убили двух человек из-за тебя!»
Светлана Губарева:
Они очень разволновались – получалось, что в зале начались убийства, это могло спровоцировать наши спецслужбы на штурм.
Бараев стал звонить в Красный Крест. Но там никто не брал трубку. Он спросил у сидящих в зале: «Есть у вас на улице родственники, которые могут сбегать, вызвать представителей Красного Креста?» Девушка, она сидела двумя рядами ниже нас, сказала: «Да-да, у меня там муж». Он приказал: «Говори номер». Она продиктовала номер. Бараев сам набрал этот номер: «Эй, мужик! Сходи там в Красный Крест, скажи, что нам нужен хирург». А среди заложников был гомеопат по имени Игорь, он в меру своих сил стал оказывать раненым помощь и сказал, что нужен нейрохирург, потому что парня ранило в голову. И Бараев по телефону просил прислать хирурга, а девушка, которая назвала ему телефон своего мужа, кричала: «Скажи им, что это несчастный случай! Скажи им – несчастный случай, а то начнут штурм!» Потом она чуть ли не силой отобрала у Бараева трубку и все повторяла, что это несчастный случай, пусть не предпринимают ничего страшного, что нужны только врачи.
Из письма Веры к Светлане
…Все, снова реву… Слезы текут градом… Его фотография… вот она, напротив меня… Рядом лежит его подарок – телефон, сим-карта и другие вещи, которые он мне привозил: цепочки, украшения. Килограммами вез всегда… Деньги, которые дал мне в последний раз… Сказал, что мне они пригодятся… А я, дура, когда он сообщил, что идет на войну, засмеялась и сказала: «Снова в горы свои полезешь, что ли?» Он отмолчался, поцеловал и ушел. Если бы я знала, куда…
Когда по телевизору сказали, кто затеял теракт, у меня был обморок. Когда очнулась, кинулась ему звонить. Было жаль людей, ведь по телевизору такое говорили… Если можете, простите меня за то, что не смогла удержать его, не смогла понять, куда он собирается и что вообще будет. Я звонила ему на сотовый все три дня не переставая. Часто было занято, а когда дозванивалась, он трубку не брал…
Анастасия Нахабина:
Боже мой, со мной истерика… Пусть мы только познакомились, но я его, этого Виктора, уже считала своим. А тут такое… И соседи говорят: «Девушка, что же вы своего парня не удержали?! Из-за него нас всех могли перестрелять».
Зинаида Окунь:
Да, Бараев очень испугался, очень – что они убили. Он раздал телефоны, говорит: «Звоните в 03! Звоните в «Службу спасения», куда хотите звоните! Дозванивайтесь, вызывайте врачей!» Я еще подумала: почему он так переживает, если они нас собирались нас всех убить?
Рената Боярчик:
Бараев начал кричать Васильеву, чтобы тот тоже звонил, вызывал врачей. А Васильев сказал: «Как я могу вызывать? Вы у меня телефон отобрали. Дайте мне мой телефон, я буду звонить». Довольно грубо сказал, но они стали искать именно его телефон, Васильева…
А раненых за руки вытащили к проходу, они там лежали, ждали помощи. Заложники снова звонили в штаб, просили помощи, но «скорой» все не было. Все возмущались, ведь вокруг «Норд-Оста» должны были дежурить медики. Потом один чеченец взял телефон и сказал: «Вы думаете, что это кто-то из наших уже час здесь подыхает? Нет! Это ваши ранены, поэтому приезжайте скорее!»
А парня-«героя» чеченцы вывели из зала, и что с ним было, никто не знает.
Павел Ковалев:
Потом по приказу Бараева раненых вынесли из зала. Это было приблизительно в два часа ночи. На креслах расплескались мозги и кровь. Их затирают чеченки – у заложников не хватает сил и мужества.
