Я открыл футляр — тень разочарования мелькнула в ее глазах, но уже в следующее мгновение Джо повернула сережки к свету, и брильянты вспыхнули, поймав пламя свечей. Они смотрелись крупнее и внушительнее, чем в магазине. Джо приложила их к ушам и подбежала к зеркалу.
— Какая красота, Чарли. Ты так меня напугал. Но все равно спасибо. Это мой самый лучший подарок за всю жизнь.
Она крепко обняла меня, провела ладонью по волосам, а потом надела серьги и выскочила вприпрыжку в гостиную — покрасоваться. Мать ахнула от восторга, отец громко зааплодировал.
Я повез Рэя и Тони домой. Мальчишка быстро уснул, уткнувшись лицом в холодное стекло.
— Послушай, Чарли. Рэймонд говорит, что ты не очень доволен работой. Если так, то почему не уйдешь? Какой смысл заниматься тем, что не радует? — Тони изрядно набрался и теперь настроил радио на станцию, передававшую романтические песни. Обращаясь ко мне, он то и дело одобрительно повизгивал под Марвина Гэя и Отиса Реддинга, бормотавших милые глупости.
— Мне нужны деньги, Тони. Осталось уже недолго. Вот куплю дом, обустроюсь и брошу это все. Тогда и найду работу по вкусу.
— Тебе вряд ли нужен совет такого, как я. Я ведь ничего толком не добился, верно? Но по-моему, жизнь — чертовски короткая штука. Смерть мамы Рэя научила меня: никто не знает, кому сколько еще осталось. Взять хотя бы эту вашу знакомую, Мэдисон. Когда об этом задумываешься, то понимаешь, что время надо тратить на людей, на тех, кого любишь, надо делать то, к чему лежит душа, а не заниматься дурью только из-за того, что так можно загрести чуть больше наличных.
Остаток пути проехали молча. Рэй, когда его разбудили, закапризничал — он еще не протрезвел после бокала шампанского. Я сидел и смотрел, как они идут к дому. У двери Тони обернулся и помахал рукой.
Джо ждала меня в постели, в одних сережках. Я быстро сбросил одежду и забрался к ней под одеяло. Она приникла ко мне долгим поцелуем, а потом уселась сверху. Сережки гипнотически раскачивались в такт нашим движениям, а когда она откидывала голову, брильянты описывали в темноте магические круги. Потом мы долго лежали, обнявшись, и ее сердце стучало у меня под боком. Я подумал, что она уснула, и прошептал ее имя.
— Джо.
— М-м?.. Что?
— Знаешь, я подумал… Наверно, брошу эту работу. Хочу уйти из Сити. Попрошу Генри подыскать место в газете. В любом случае мне нужно поговорить с ним. О нас с тобой. Но вообще-то, как мне кажется, пришло время кое-что изменить. Взять жизнь в свои руки. Заняться тем, что будет интересно мне самому.
Она села, потом склонилась ко мне и поцеловала, глаза сияли, как брильянты у нее в ушах.
— Я давно жду, когда же ты это скажешь.
Уход из Сити я спланировал по пути в Уэртинг на Рождество. Мысленно сочинил письмо Генри — приглашу выпить, а потом отдамся на его милость, попрошу прощения за предательство, за то, что сплю с девушкой, которую он любил. У Биллингхерста образовалась пробка минут на десять. Я не стал выключать двигатель, и стекла запотели от моего дыхания. Наконец мы сдвинулись с мертвой точки, и я увидел врезавшуюся в дуб машину — скорее всего, ее занесло на крутом повороте. На девушку, что уже грузили осторожно в «скорую», надели широкий белый хомут. Ноги у нее дергались. После этого никто уже не спешил, люди ехали осторожно, сбрасывая скорость на поворотах, представляя родителей, ждущих дочь к Рождеству, и нетронутые подарки под деревом.
Едва переступив порог дома, я как будто шагнул в прошлое. Наряженная ель распространяла густой аромат, одновременно волнующий и печальный. Отец читал книгу в гостиной. Мать готовила копченого лосося и омлет — наши традиционные рождественские блюда.
— Чарли, дорогой, проходи. Оставь вещи здесь. Дай-ка на тебя посмотреть. О, да ты похорошел. Есть девушка? Похоже, она заботится о тебе.
— Ну, кое-кто есть…
Отец, подойдя сзади, положил руку мне на плечо:
— Молодец. Расскажи-ка нам про нее, в подробностях. Но сначала пойдем, послушаешь пластинку, что я купил на днях.
Вечер прошел в счастливых воспоминаниях о временах давно минувших. Мама неспешно хлопотала по дому, мы с отцом разговаривали и играли в шахматы, потягивая бургундское. Лежа потом в постели, я смотрел на тускло мерцающие флуоресцентные звезды, которые сам и наклеил на потолок, когда был еще мальчишкой. Они напоминали сережки Джо. Около полуночи я набрал ей сообщение — «С Рождеством» — и подумал, что, может быть, стоит добавить, что я ее люблю, но удовольствовался поцелуями в конце.
Утром я открыл подарки от родителей — книги и носки — и съел на завтрак сэндвич с беконом. Маме я купил шарф «Эрме», отцу — эстамп в рамке, картину Уильяма Скотта с фруктовой вазой. После ланча мы гуляли по набережной, и я рассказал им о Джо, как мы с ней познакомились.
— Мне кажется, она хорошая девушка, то, что тебе и нужно. Я так рада за тебя, Чарлз. У тебя лицо светлеет, когда говоришь о ней.
Отец взял меня под руку, и мы сбежали к морю и бросали камни в бушующую воду. Меня радовало, что ему стало лучше. Мать рассказала, что он подумывает учредить литературный журнал, что у него грандиозные планы на будущее.
На следующий день, сидя в отцовском кресле в нашей уютной маленькой гостиной, я послал Генри такое сообщение:
Надеюсь, у тебя все хорошо. С Рождеством. Ты в Лондоне на следующей неделе? Было бы здорово встретиться.
Я уехал из Уэртинга вечером, ободренный и исполненный оптимизма. Нашел радиостанцию, которая передавала соул, и Джеймс Карр с Энн Пибблз помогли смягчить горечь погружающегося в ночь мира. В Кройдене мне попалась на глаза семья, направлявшаяся, должно быть, на обед в паб; дети вырвались вперед — у них в подошвах ботинок были скрытые колесики, и со стороны казалось, что они скользят над землей.
Едва я вошел в квартиру, как зазвонил телефон. Дисплей показал номер Веро. Я сел в свое продавленное кресло и, прежде чем ответить, сбросил ботинки. Веро заговорила сразу, быстро, и с первых слов стало ясно, что она немного пьяна.
— Привет, Чарли. С Рождеством. Ты так и не позвонил вчера, почему? Мы же всегда перезванивались на Рождество.
В ее голосе проскальзывали нотки обиды, а меня поразило, что я даже не вспомнил о ней накануне, что все мысли занимала Джо. В тот момент я даже подумал, как это здорово, что впервые за многие годы Рожество и Веро не объединены грустью, что теперь мы можем быть просто друзьями, без всяких подспудных чувств и желаний.
— Извини, милая. Столько дел, совсем закрутился. Ездил в Уэртинг. Отец в отличной форме, мы с ним много общались. Как семейная жизнь?
— Да ничего… В общем, все хорошо. И у Марка тоже. Работаю в лагере для беженцев, с Ги. Знаешь, самое лучшее в моем возвращении во Францию — это возможность находиться рядом с братом. То, что он делает в Кале, — замечательно. Я целыми днями работаю с матерями, помогаю правильно заполнять бланки, слежу за тем, чтобы семьи оставались вместе. Эта работа действительно что-то значит, и неважно, что на этом не сделаешь состояние. Неважно, что одеваюсь кое-как и уже давно перестала краситься. Слышала о самоубийствах в Сити. Как же я рада, что сбежала из этого мира. А ты остался, и я за тебя волнуюсь.
— Не волнуйся, милая. Я уже решил уйти с этой работы. Все представляется каким-то бессмысленным, пустым. Собираюсь поговорить с Генри насчет места в газете. Я ведь всегда хотел этим заниматься.
— О, Чарли, какая чудесная новость! Это же отлично. Я так рада за тебя. — Она помолчала. — Что… что, если я приеду? Хочется с тобой повидаться. С тобой и Генри. Можно? Мне так недостает вас обоих. Вы такие молодцы, что приехали на свадьбу, и… мы ведь остались друзьями… Мне надо вас увидеть. — Она говорила вполне серьезно, может быть, даже слишком серьезно, как будто вот-вот расплачется.
— Конечно. Конечно, приезжай. Здорово.
Позже от Генри пришло сообщение с предложением встретиться следующим вечером в пабе на Албемарл-стрит, где мы выпивали перед поездкой на свадьбу Веро. Охваченный тревогой и волнением, в ту ночь я долго не мог уснуть.
Генри сидел в темном углу паба с пинтой «Гиннесса». Ссутулившись за перевернутой бочкой, он с трудом помещался в тесном пространстве и едва не касался головой спиральной лестницы у себя за спиной. Я помахал ему и прошел к бару. Сердце заторопилось, в горле вдруг пересохло, и даже голос на мгновение пропал. Я взял две пинты, поставил кружки рядом с его, уже наполовину пустой, и вымученно улыбнулся.
— Чарли, боже мой! Да ты отлично выглядишь. Я-то думал… уф, сказать по правде, на свадьбе у Веро ты был совсем убитый. Нет, не настолько, конечно, как я, но все же. Мне казалось, ты едва держишься. Сейчас совсем другое дело. Рад за тебя. Как дела в мире коммерции? Слышал насчет твоей подруги… Мэдисон, да? Ужасно. Должно быть, сильно тебя подкосило.
