– Надеюсь, он не наградит меня блохами. Иван встал, поцеловал мать в щеку, не занятую котенком, и попрощался.
Он был очень рад тому, что навестил ее. Наконец-то он сделал что-то хорошее – подарил матери моторчик, вырабатывающий комфорт, – котенка.
Иван вышел на променад и сделал кружочек. В одном из рассказов Чехова, который приезжал сюда подышать целебным воздухом и лечиться от чахотки, Иван прочел, что Опатия – самый мрачный курорт, состоящий из одной плохонькой улицы. С чеховских времен прошло сто лет, но мало что изменилось, подумал Иван, разве что брюзжащий Чехов не сидит на скамейке и не смотрит на чаек и дам в широких юбках с карликовыми собачками.
Иван доехал на такси до Риеки, бывшего Фьюме, и на поезде добрался до Загреба, а оттуда – до Низограда. В поезде он читал «Вечерку», хорватскую газету правых взглядов. Он был удивлен, прочитав репортаж из Низограда о том, что человек, притворявшийся призраком недавно умершего школьного учителя, умудрился распугать посетителей бара «Погребок», и как только они разбежались, украл из кассы десять тысяч кун. Полиция ищет преступника.
Иван рассмеялся, читая заметку, и ощутил прилив гордости. Теперь у него были деньги на приличную одежду, поэтому в Загребе он купил себе черную спортивную куртку, пару отличных итальянских ботинок, импортные бритвенные лезвия и зашел в туалет в отеле «Дубровник» в центре города. Увидев свое отражение, Иван был шокирован тем, какой же он бледный, почти синий. Он побрился, избавившись от щетины, придававшей синеву, а массаж вернул его коже нормальный оттенок. Затем Иван пошел и подстригся.
Теперь, хоть он и не чувствовал себя посвежевшим, но зато казался этаким модным немцем. Иван сошел с поезда вечером и медленно побрел к дому.
Проходя мимо жилого комплекса, где жил Вукич, Иван не смог подавить желание зайти к Светлане. Дверь была незаперта, и он тихонько вошел.
Светлана сидела в одиночестве, пила виски и слушала «Фантастическую симфонию» Берлиоза. Он понятия не имел о ее секретной любви к классической музыке. Тут зазвучала его любимая часть – похоронный марш. Раздавался звон колокольчиков, а звук контрабаса воздействовал за те центры в мозгу, которые отвечают за печаль. Светлана сидела с закрытыми глазами. Она вздохнула и сделала еще глоток, затем, покачиваясь, встала и нетвердой походкой пошла в спальню. Иван не понимал, что особенного в этой женщине. Может, все дело в пышных формах, благодаря которым она напоминала Лауру Антонелли на пенсии, но у Ивана возникло чувство, будто он вернулся в молодые годы, в свои эротические фантазии, и еще не поздно оживить их, и на самом деле никогда не поздно.
Светлана не заметила его, подошла к кровати, разделась и легла. Ее груди мягко распластались по телу – со следами растяжек, но все еще довольно упругие, и, казалось, еще более мягкие, чем раньше. Она не напоминала femme fatale, роковую женщину, – и с обвисшей грудью она вряд ли годилась на эту роль, но роковое тем приятнее, когда не ожидаешь. Она лежала совершенно обнаженная, демонстрируя все такие же густые волосы на лобке. Очевидно, Светлана не поддалась западной моде на неприязнь к волосам и тотальное бритье. Вскоре она, кажется, уснула, рот приоткрылся, она тяжело дышала. Губы алые – должно быть, она накрасила их как раз перед приходом Ивана. Наверное, это ритуал перед прослушиванием «Фантастической симфонии»? Неужели она тоскует по нему? Или отмечает его похороны?
Иван подошел на цыпочках и нежно погладил ее по животу. Светлана застонала, но, судя по всему, не проснулась. Иван лег рядом и занялся с ней любовью. Должно быть, она проснулась, поскольку активно отвечала на его ласки. В какой-то момент Светлана схватила бокал с виски и залпом допила остатки. Они занимались сексом страстно, перепробовав чуть ли не все позы из Камасутры, после чего выбившаяся из сил Светлана уснула и даже захрапела. На самом деле Ивану все это наскучило где-то в середине процесса, и он продолжал скорее из вежливости и чувства долга, а не из удовольствия. Интересно, почему Иван считал раньше, что секс – это нечто выдающееся? И тут ему в голову пришло: может, призраки по большей части хорошие любовники? Так вот откуда это неизменное клише про скрип кроватей – рано или поздно призраки занимаются сексом с женщиной, и они делают это с большим энтузиазмом, по крайней мере сначала, как в последний раз. Вообще-то это Ивана не особенно беспокоило, поскольку он верил, что стал привидением, и ему было плевать, последний это раз или нет, и он даже в какой-то мере надеялся, что последний – это облегчило бы жизнь.
Когда Иван пошел в ванную, то услышал, как дверь отворилась и Вукич заорал:
– Света, я дома. А что на ужин? Надеюсь, жареная свинина?
Она не ответила. Тогда Вукич зашел в спальню и закричал:
– Как ты можешь спать в такую рань? Ой, да ты пьяна! Тебя надо отправить в лечебницу для алкоголиков.
Вукич потряс ее, Светлана проснулась и сказала:
– Мне приснился такой чудесный сон. Знаешь, я слышала все эти рассказы о призраке Ивана и решила, почему все его видят, а я нет? Что-то тут не так. И я слушала похоронный марш, который смогла найти, и представляла его, а потом уснула, я ты знаешь, сработало.
– Что ты имеешь в виду? Что за чушь?
– Я занималась любовью с призраком Ивана. И это было чудесно, я никогда…
– Неудивительно, всему городу снится одно и то же.
– Нет, сон был очень ярким, я даже испытала множественный оргазм.
– Молчи! Я знаю, мастурбация творит чудеса.
– Дорогой, мне не снились бы такие дикие сны, если бы мы занимались сексом чаще, по крайней мере раз в месяц.
– Не много ли хочешь?
– Да ладно, давай попробуем.
И они занялись сексом по-собачьи. Когда Иван увидел это, то захихикал. Секс – это действительно смешное занятие. Почему он столько времени потратил на секс, ну, не на сам секс, а на мечты о нем? Грустно. Если бы он снова зажил жизнью обычного человека, то не стал бы волноваться по поводу секса.
Вскоре шеф захрюкал и кончил.
– И все? – спросила Светлана.
– Я устал, что я могу сказать. В следующем месяце лучше получится.
– А вот у призрака получалось намного лучше – такая выносливость, фантазия, нежность… ммм… это что-то. Разумеется, я надеюсь, что он вернется.
– Даже не упоминай при мне об этом ублюдке.
– Если бы ты не смотрел столько порнухи, и мастурбация не творила чудес, то получалось бы лучше.
– А я и не смотрю никакую порнуху.
– Ты что, думаешь, я наивная дурочка? Я нашла твой тайник с кассетами.
– И где они?
– Выкинула.
– Господи, как ты могла? Это дорогое, французское…
– Дорогое, мать твою. Такая мерзость, я даже не удивляюсь, что ты ничего не можешь.
И супруги начали ссориться по-настоящему, Иван тихо вышел, оставив дверь открытой, и, спускаясь по ступеням, слышал, как Вукич и Светлана обмениваются оскорблениями. Вскоре в стены полетели тарелки и стаканы. Лучше оставить их одних, подумал Иван. Он стоял почти в центре города и вдыхал аромат каштана. Уходя, он увидел, как Вукич роется в мешках с мусором на тротуаре. Ивану хотелось сказать Вукичу пару слов об утомительности секса, утешить, но он постеснялся и пошел прочь вдоль стены.
30. Чертова сова слишком много ухает
Пора домой. Иван ожидал, что двери будут незаперты. Эта особенность Низограда – он может пережить войны, но остаться безопасным местом, настолько безопасным, что жители редко запирают двери. Но сейчас двери были заперты, зато ключ висел на своем месте – на гвоздике.
Иван открыл дверь и вошел в гостиную. Он очень нервничал. Это место, где началась его мучительная смерть.
Таня сидела в одиночестве в кресле и смотрела мультик «Моя прекрасная Мадлен», на экране танцевала стайка девочек.
– Привет, моя маленькая, как ты?
– Привет, пап, где ты был?
– Я много путешествовал. Даже съездил на побережье повидать бабушку.
– А мне почему не сказал, я бы с тобой поехала?
– В следующий раз, когда будет потеплее и мы сможем покупаться. А где мама?
– Пошла купить молока и продуктов.
– И оставила тебя одну?
– А почему бы и нет?
И правда, подумал Иван. Почему бы и нет? Это безопасный город.
– Ты не устала смотреть все время одну и ту же кассету?
– Нет. но ты можешь рассказать мне сказку как раньше.
– Ладно, но на этот раз я расскажу тебе правдивую историю.
– О нет, это скучно, лучше придумай что-нибудь.
– Один раз я отправился в Словенские Альпы, я взобрался на самую высокую гору и отрезал кусочек от маленького облачка…
– Как жестоко!
– Нет, у облаков нет вен, и у них не течет кровь, ты же знаешь. Каждое большое облако можно разделить на несколько маленьких, и мое было самым симпатичным. Оно говорило по-австрийски и рассказало мне много анекдотов. Я хранил его в спичечном коробке.
