— Вы имеете в виду также и то, что ваша бывшая жена пытается отнять у вас дочь?
— Она старается изо всех сил.
— Но разве вы думаете, что ей это удастся?
И в пятый раз (а может, в шестой) наш разговор закончился моими словами:
— Я не знаю.
В ту ночь я плохо спал. На следующее утро, когда я проснулся (раньше обычного), ощущение беды снова захватило меня целиком. Вскоре позвонила Элисон, голос у нее был немного напряженный.
— Ты сегодня утром газеты видел?
— Когда я приехал сюда, я перестал читать газеты. Что теперь?
— У меня есть хорошие и плохие новости. С каких начать?
— Разумеется, с плохих. Насколько плохие?
— Это зависит…
— От чего?
— Насколько ты привязан к своей «Эмми».
— Эти сволочи хотят забрать у меня премию?
— Вот что произошло. Как заявлено сегодня в «Лос-Анджелес Таймс», Академия телевизионных искусств вчера приняла решение лишить тебя «Эмми» на основании…
— Про основания я все знаю.
— Мне правда очень жаль, Дэвид.
— Не стоит. Это всего лишь безобразный кусок олова. Ты увезла статуэтку из квартиры?
— Да.
— Можешь отправить ее им. Ничуть не жалко. А какие хорошие новости?
— Ну, это было в том же номере газеты. Похоже, Ассоциация сценаристов на своем ежемесячном собрании приняла решение выразить тебе порицание…
— И ты называешь это хорошими новостями?
— Дай мне договорить. Они выразили свое порицание, но большинством голосов все-таки отвергли предложение запретить тебе писать…
— Подумаешь. Сценарии покупают продюсеры, а им наплевать на решение ассоциации!
— Послушай, я понимаю, что сейчас похожа на детского врача, но порицание — это ведь хлопок по руке, ничего больше. Поэтому мы должны рассматривать это как хороший знак. В профессиональных кругах вся эта твоя история воспринята совершенно адекватно…
— Но только не в тех кругах, которые раздают премии!
— Дэвид, не горячись. Они всего лишь занимаются пиаром. Когда ты вернешься…
— Я не верю в реинкарнацию, Элисон. И вообще, помнишь, что сказал Скотт Фитцджеральд в один из своих редких трезвых моментов уже ближе к концу: в американских жизнях нет вторых актов.
— Лично я действую в соответствии с другим принципом: жизнь коротка, но писательские карьеры на диво продолжительные. Попробуй сегодня выспаться. Ты опять дерьмово звучишь.
— Я и есть дерьмо.
Конечно, я не заснул… Но вместо этого посмотрел все три части «Трилогии Any» Сатьяджита Рея: шесть часов индийской домашней жизни в пятидесятых годах — прекрасный фильм, но только человек, которого мучает бессонница, в состоянии досмотреть его до конца. Наконец я дотащился до постели и проснулся от телефонного звонка. Какой сегодня день? Среда? Четверг? Время потеряло для меня всякую ценность. В недалеком прошлом моя жизнь представляла собой длинный рабочий день, в который я умудрялся впихнуть очень много: пару часов творчества, съемки, несколько рабочих совещаний, «мозговые штурмы» для поисков удачных решений, бесконечные телефонные переговоры, деловой ланч, деловой ужин и иногда вечеринки из тех, на которых обязательно надо быть. Раз в две недели я встречался с Кейтлин. Те выходные, когда я был свободен, я проводил за компьютером, оттачивая какой-нибудь эпизод или часть сценария. Я жил на бегу, потому что я был в обойме. А когда ты в обойме, ты не можешь позволить себе остановиться. Иначе…
Телефон продолжал звонить. Я взял его.
— Дэвид, это Уолтер Дикерсон. Я вас разбудил?
— Который час?
— Около полудня. Послушайте, я могу перезвонить.
— Нет, нет, говорите. У вас есть новости?
— Да, есть.
— И?..
— Довольно скромные новости.
— Этим вы хотите сказать…
— Ваша бывшая жена согласилась разрешить вам говорить с Кейтлин по телефону.
— Наверное, это шаг вперед.
— Вне сомнений. Однако она настаивает на паре условий. Вы можете звонить только через день и разговаривать не больше пятнадцати минут.
— Она сама выдвинула эти условия?
— Да, сама. И как говорит ее адвокат, потребовались время и усилия, чтобы уговорить ее даже на этот ограниченный доступ.
— Когда я смогу в первый раз позвонить?
— Сегодня. Ваша бывшая жена предложила звонить в семь. Вас это устраивает?
— Конечно, — сказал я, думая о том, что мое расписание ныне трудно назвать перегруженным. — Но, мистер Дикерсон… Уолтер… сколько времени пройдет, прежде чем я смогу увидеть свою дочь?
— Если честно, все зависит от вашей бывшей жены. Если ей захочется продолжать дергать вас за яйца — пардон за мой французский, — это может тянуться месяцы и месяцы. Конечно, если ваши карманы достаточно глубоки, в этом случае мы можем обратиться в суд. Но давайте будем надеяться, что мадам остынет и согласится договориться о непосредственных контактах. Жаль, что у меня нет новостей получше, но вы, вероятно, уже и сами пришли к выводу, что такой вещи, как полюбовный развод, не существует. А когда еще имеется ребенок, то разногласиям нет конца. По крайней мере, теперь вы сможете разговаривать с Кейтлин. Запомните — это начало.
В семь часов вечер я дрожащей рукой набрал номер. Люси наверняка посадила Кейтлин у телефона, потому что дочь сразу же сняла трубку.
— Папа! — воскликнула она, и по ее голосу я понял, что она искренне рада меня слышать. — Почему ты исчез?
— Мне нужно было уехать, чтобы поработать, — соврал я.
— Ты больше не хочешь меня видеть? — спросила она.
Я с трудом сглотнул.
— Я безумно хочу тебя видеть. Просто… я сейчас не могу.
— Почему не можешь?
— Потому что… потому что я очень далеко.
— Мама сказала, что ты попал в беду.
— Верно, были неприятности… но сейчас уже лучше.
— Когда ты приедешь, чтобы со мной повидаться?
— Как только смогу. — Я закусил нижнюю губу. — А пока мы будем с тобой разговаривать по телефону. — Мой голос дрогнул.
— Папа, что случилось?
— Все в порядке, Кейт, все в порядке… — сказал я, вытаскивая себя из бездны. — Расскажи мне, как дела в школе.
Следующие четырнадцать минут мы говорили на самые разные темы — от ее роли ангела в школьном спектакле до причин, почему она считает, что Большая Птица скучная, а Куки Монстр — классный[30], и ее желания получить в подарок спящую куклу Барби.
Я следил за временем по своим часам. Точно через пятнадцать минут после того, как Кейтлин сняла трубку, я услышал голос Люси:
— Скажи папе, что пора кончать разговор.
— Папа, уже пора заканчивать…
— Ладно, милая. Я ужасно по тебе скучаю.
— Я тоже по тебе скучаю.
— И я позвоню тебе в пятницу. Я могу сейчас поговорить с твоей мамой?
— Мам, — сказала Кейтлин, — папа хочет поговорить с тобой. Пока, пап.
— Пока, дочь. — Затем я услышал, как она передала трубку Люси. Но Люси, не сказав ни слова, повесила ее.
Естественно, на следующий день мы с Мэтью Симзом говорили только об этом разговоре.
— Люси так меня презирает, что никогда больше не разрешит увидеть Кейтлин.
— Но ведь она разрешила вам поговорить с ней… а это явный шаг вперед в сравнении с тем, где мы были неделю назад.
— И все же я сам все это на себя навлек…
— Дэвид, когда вы ушли от Люси?
— Два года назад.
— Из того, что вы рассказали мне во время нашей первой беседы, я пришел к выводу, что вы были невероятно щедры, когда дело коснулось раздела имущества.
— Она получила дом, за который я заплатил полностью.
— С тех пор вы регулярно выплачивали ей алименты, вы были хорошим отцом для Кейтлин и вы не сделали ничего скверного в отношении вашей бывшей жены.
— Да, это так.
— Вот видите! И если она через два года после развода все еще испытывает к вам ненависть, это ее проблема, не ваша. И если она использует Кейтлин в качестве оружия против вас, ей скоро придется понять, что она поступает как эгоистка, потому что об этом ей скажет ваша дочь.
— Надеюсь, вы правы. Но меня все равно преследует одна мысль…
— Какая?
— Что мне не следовало их бросать, что я совершил ошибку. Ужасную ошибку.
— Вы когда-нибудь говорили об этом Люси?
Однако, когда я позвонил в пятницу, Люси снова отказалась со мной говорить. Более того, она велела Кейтлин повесить трубку сразу же по истечении оговоренных пятнадцати минут. То же самое произошло в воскресенье, но я успел сообщить Кейтлин номер моего телефона в коттедже и попросил ее сказать Люси, что буду жить там еще несколько недель.
Согласиться продлить свое пребывание в коттедже Уилларда было легко. У меня не было выбора. К тому же мне повезло, потому что Уиллард принял решение задержаться в Лондоне еще на полгода.
— У него появилась еще одна большая работа, и ему, похоже, нравится серая мгла этого города, так что получается, ты можешь остаться в его доме до Рождества, — сказала Элисон, когда позвонила мне, чтобы сообщить новости. — Более того, он рад, что ты присматриваешь за домом… и он не собирается ничего с тебя брать, за исключением оплаты коммунальных услуг.
