- Вам помочь? – спросил, надеясь на вежливый отказ.
Но не тут-то было! Девица жалко улыбнулась большим бледным ртом и беззастенчиво разрешила:
- Если вам не трудно.
Ему, конечно, не трудно, но с какой стати? Он не какой-нибудь там работяга или клерк. Вздохнул и взялся за самодельные матерчатые ручки.
- Куда несём? – понёс, не ожидая её, как носильщик на вокзале.
- В наш дом, - ответила книголюбка, таскающая свою макулатуру чужими руками.
- То есть? – не сразу понял он.
- Мы живём с вами в одном доме, - объяснила и пошла рядом.
Он заинтересованно бросил на неё короткий взгляд. Фигура вроде бы ничего, без излишеств и недостатков, шаг широкий, уверенный, шевелюра свободная, до плеч, тёмная и с завитками на концах. Но морда – пресная и не запоминающаяся.
- Почему же я вас раньше не видел? – спросил сердито, словно она виновата, не попав ему на глаза.
Она рассмеялась, не приняв вины.
- Мы встречались, и не раз.
- Вот как? – удивился Иван Ильич, редко запоминающий лица незнакомых людей, тем более женщин, на которых он вообще не решался долго смотреть.
- Больше того, - ошарашила очкарик ещё больше, - мы живём в одном подъезде! – От неожиданности он даже замедлил шаг. Правда, он и других жильцов подъезда, кроме Марьи Ивановны, не знал. Даже второго соседа по этажу не всегда узнавал. – Только вы на третьем, а я на самой верхотуре – на пятом, над вами.
«Лучше бы она на третьем, а я на пятом», - подумал носильщик, поднимаясь по знакомой до третьего этажа лестнице. Когда со шлёпом поставил тяжеленные печатные смыслы жизни, она рассыпалась в улыбчатой благодарности:
- Ой, как я вам благодарна! Что бы я без вас делала?
- Ерунда! – хорохорился он, чувствуя, что на шестой этаж не поднялся бы без роздыху.
- Не знаю, как вас и благодарить! – лила елей, глядя на силача маслеными увеличенными глазами. – А давайте я вас напою настоящим бразильским кофе? Или настоящим цейлонским чаем?
- Что вы, что вы! - скромно завозражал он, не поддаваясь соблазну. – Разве только одну чашечку? – неожиданно согласился, сам того не ожидая. – Мне бы прежде сбегать к себе, посмотреть собаку, - испугавшись первого в жизни свидания с незнакомой молодой женщиной, поспешил он хотя бы немного оттянуть испытание давно прошедшей молодостью. Повернулся и заспешил вниз.
- Иван Ильич! – услышал вслед. «Надо же! И имя моё знает», - удивился и остановился, надеясь услышать, что она неловко пошутила, что ей некогда, что дома мама… - Извините, но у меня нет ничего особенного к чаю, - улыбалась она без всякого извинительного смущения.
- Понятно, - обрадовался он тому, что сможет внести в дружеское безобидное чаепитие и свою щедрую лепту. – А вас-то как зовут? – догадался, наконец, познакомиться с незнакомкой.
Она ещё шире растянула большие губы и сузила большие глаза.
- Валерией, - услышал с приятным смехом. – Можно Валерой или Лерой, как вам удобнее.
Ему удобнее – Валерией, и никаких слюнявых сантиментов. По внешним обманчивым женским данным в сёстры Аркадии, конечно, не подходит, но, скорее всего, близка к этому. Надо держать себя по-взрослому покровительственно и по-джентльменски взвешенно.
- Ждите через полчаса, - наказал, назначив себе срок, чтобы хорошенько обдумать ситуацию и не вляпаться в неприятную историю, попахивающую соблазнением молодой неопытной женщины, и как раз перед назначением на ответственную должность.
Торопливо сбежал на свой третий, нервничая, открыл дверь и лихорадочно обежал глазами кухню и комнату – Дарьки, как назло, не было. Нет, чтобы припрыгать с раненой лапой или подранной шкурой, и тогда, слава богу, чаепитие бы отменялось. Вот зверюга! Когда нужен, его никогда нет! Подождать? Но он уже закрывал дверь и торопился на улицу, а там – в ближайший магазинчик. Не раздумывая, в дикой спешке, чтобы не передумать, потребовал тёплую бутылку элитного «Муската», целомудренную коробку конфет «Воздушный поцелуй», пачку намякивающего печенья «С приветом!» и, чуть призадумавшись, пачку тонизирующих пельменей, сделав очередную незапланированную дырищу в и без того дефицитном бюджете. Возвращался в темпе: две ноги там! На мгновенье застыл у своей двери, хотел зайти, но передумал – а вдруг Дарька там! – и наверх через три ступеньки. Около её двери остановился, чтобы успокоить беспокойно бухающее сердце, поднял руку, собираясь позвонить, но тут же отнял её: может, всё же вернуться к Дарьке? А-а, была не была, и решительно нажал на кнопку, кинувшись в омут.
- Открыто! – услышал её приятный мелодичный голос сопранового тембра.
Толкнул дверь и столкнулся нос к носу с потрясающей молодой дамой в шёлковом оранжевом китайском халате с жёлто-зелёными драконами, очень, наверное, похожими на взъерошенного гостя. Умело наложенная оранжевая помада выделила на бледном холёном лице страстные припухлые губы, а искусно подрисованные тёмно-синей тушью брови и ресницы удлинили разрез манящих глаз к вискам. Она чудом превратилась из серой мыши в прекрасную стрекозу.
- Здравствуйте, - промямлил от неожиданности стрекозёл и очень пожалел, что пришёл. - Вот! – протянул пакет.
- Что там? – сунула она внутрь любопытный нос. – О-го! Вино! – подняла красивые серые глаза, поощрительно улыбаясь растерявшемуся соблазнителю. – Гульнём! Проходите, Иван Ильич, будьте как дома, тем более что квартира – точная копия вашей. О-о! Да здесь и конфеты, и печенье! Пельмени, пельмени! – затанцевала, обрадовавшись холостяцкому деликатесу. – Люблю я пе-ле-ме-ни! – запела на известный мотив про макароны. Иван Ильич невольно улыбнулся, обрадовавшись, что угодил, оттаивая и осваиваясь. «Не так уж и страшен дракон», - подумал он, - «попьём чайку с пельменями и, оттолкнувшись задами, разбежимся», - успокаивал себя. – Снимите пиджак и располагайтесь где-нибудь, а я пока займусь готовкой. Не знаю, правда, что получится – страшно не люблю этого бабского занятия.
- А давайте я, - напросился он, чтобы чем-нибудь заняться и скрыть не проходящее смущение. – У меня уже достаточно большой опыт. – И чтобы доказать это, снял пиджак, закатал рукава, поставил на огонь подходящую кастрюльку, одну из двух имеющихся. Спросил: - Масло есть?
Хозяйка достала из холодильника мятые полпачки, а он успел заметить, что в чреве камеры довольно свободно. «Да-а», - подумал удовлетворённо, - «шику много, шпику мало! Дева не из достаточных, всё, наверное, на книги ухлопывает».
- Что за книги я принёс? – поинтересовался, не обнаружив в квартире коллекционных стеллажей с фолиантами, и чтобы не молчать. – Давайте масло выложим на блюдечко, - предложил занудный сервировщик.
Лера-Валера улыбнулась и подчинилась, с лёгкостью отдав бразды кухонного правления в умелые мужские руки.
- Книги? – переспросила. – А-а, книги, - она уже забыла, какую он тяжесть приволок. – В центральной библиотеке выделили для нашей районной, а я сдуру не стала возвращаться в свою, решила дома разобрать. Хорошо, что вы мне попались. – «Попался», - мысленно согласился он, - «И ничего в том хорошего пока… после книг на кухню попал!» - Приходите к нам, я вам подыщу хороший роман.
«Как бы он не получился сейчас, хороший или нехороший», - подумалось обеспокоенному неясной диспозицией Ивану Ильичу.
- Лук, чеснок найдутся? – потребовал для сложнейшего блюда.
Она сморщила нос, не раз, наверное, бывавший в болезненных соплях от недостатка оздоровительных фитонцидов.
- Знаете, я не люблю.
- Ну, а трава? – продолжал неумеренные требования пельменный шеф.
- Какая трава? – не поняла Валера.
Пришлось перечислить все названия, что помнил из книг:
- Укроп, петрушка… кинза… хмели-сунели…
Она отрицательно покачала головой.
- А вы, оказывается, большой гурман, - не то похвалила, не то попеняла. – Нет, ничего такого нет.
- Жаль, - вздохнул он с сожалением. Для себя-то он никогда не портил пельменей отвратительной зеленью и отвратительным зелёным цветом. – Про электронику в вашей библиотеке что-нибудь солидное есть?
У неё и этого продукта не оказалось.
- Про Электроника есть, - вспомнила вдруг, - хотите почитать? – и весело рассмеялась.
- Про того, что в детском фильме? – вспомнил Иван Ильич один из любимых в прошлом фильмов дочери с популярной песенкой, которые терпеть не мог за вычурную фантазию. – Сойдёт. Приду, запишусь и возьму, - пообещал. – Майонез?
- Есть, мой мэтр!
Наконец-то, что-то есть!
- С майонезом я готова есть даже шоколад, - похвасталась она пристрастием к острому продукту, свойственным натуре увлекающейся, решительной и волевой. – Вот! – достала, наверное, последнее, что оставалось в холодильнике. – Провансаль лимонный! Мой любимый.
Ему больше по желудку была горчица без всяких добавок, ухудшающих вкус и увеличивающих цену. Придётся, однако, на сегодня вкус поменять. У них обозначились разные пристрастия к приправам для основных блюд.
