— Как вышло, что она его не убила на месте? — спросила она.
— Преступная халатность на оружейном заводе, — сказал я.
— Но вот его мясо совершило такой поступок, а твое мясо сотворило картину в амбаре.
— Похоже на правду. Душа понятия не имела, какую картину надо написать, а мясо ни секунды не сомневалось.
Она откашлялась.
— В таком случае, — объявила она, — не пора ли твоей душе, так долго стыдившейся твоего мяса, взять и поблагодарить мясо за то, что оно создало наконец что-то прекрасное?
Я подумал немного.
— И это похоже на правду, — признал я.
— Нет. Это надо в самом деле сделать.
— Как?
— Вытяни руку перед глазами, — велела она. — Теперь посмотри на эти пять загадочных разумных зверюшек с любовью и уважением, и громко скажи им: «Благодарю тебя, Мясо».
Я так и сделал.
Держа руку перед глазами, я сказал, громко и от души:
— Благодарю тебя, Мясо.
Радуйся, Мясо. Радуйся, Душа. Радуйся, Рабо Карабекян.
Работа аспиранта Воннегута на соискание ученой степени на кафедре антропологии Чикагского университета рассматривала параллели между художниками-кубистами и предводителями индейских восстаний в Америке в XIX веке. Она была отвергнута ученым советом как «непрофессиональная». Впоследствии тот же университет принял в качестве диссертации написанный Воннегутом роман — не этот, впрочем, а «Бойню № 5».
Такого города в Калифорнии не существует. Есть город Сан Игнасио, без разделяющего дефиса, но он находится в Техасе. Испанцы, открывавшие в конце XVIII — начале XIX века миссии в тех местах, где сейчас расположен юг Калифорнии (и из-за которых многие калифорнийские города имеют приставку Сан-), принадлежали к ордену францисканцев, у которого исторически со святым Игнатием (Лойолой, основателем ордена иезуитов) отношения не сложились.
В предисловии к сборнику своих ранних рассказов Воннегут формулирует 8 правил, которым должен следовать писатель; последнее из них гласит: «Читатель должен узнать как можно больше как можно раньше. К черту сюжетную напряженность. Читающий должен вполне понимать не только что произошло, но и когда, где и почему». Мы, например, немедленно узнаем, сколько осталось жить главному герою (около года).
На самом деле Воннегут в одном из интервью сказал, что самым быстрым из известных ему эпизодов уничтожения значительного количества людей была союзная бомбардировка Дрездена.
Эдит — имя матери и одной из дочерей Воннегута.
Несколько деревень, поселков и хуторов, находящихся на крайнем юго-востоке острова Лонг-Айленд (западную часть которого занимают три из пяти районов Нью-Йорка), объединены в конгломерацию, называемую обычно the Hamptons, «Хэмптоны» — от названий наиболее крупных из них, Ист-Хэмптона и Саут-Хэмптона. Расположенные на естественном мысе, окруженные с трех сторон океаном и находящиеся в сравнительной близости от Нью-Йорка, Хэмптоны стали излюбленной загородной резиденцией для самых богатых жителей города.
На бронзовой пластине в основании статуи Свободы выбиты слова сонета Эммы Лазарус «Новый Колосс», в частности призывающего страны мира отдать Америке «усталых, нищих, Безмолвный люд, что силится вздохнуть». Кроме того, в период с 1892 по 1924 год иммигранты, прибывавшие пароходами через Атлантику, проходили обязательную первоначальную инспекцию на острове Эллиса в Нью-йоркской гавани — в непосредственной близости от острова, на котором установлена статуя.
Эта гостиница, в самом центре Ист-Хэмптона, действительно существует; номера в ней стоят около тысячи долларов за ночь.
Подобное обращение к самой себе Воннегут сделал также частью часового механизма матроны Хэйзел Кросби, патриотически настроенной жительницы штата Индиана из «Cat’s Cradle». В интервью он (как и Карабекян в своей автобиографии) всегда называет родителей «отец» и «мать».
Фильм компании «Метро-Голдвин-Мейер» по одноименному роману Киплинга, выпущенный на экраны в 1937 году — то есть, до Сан-Игнасио новинки кинематографа добирались не сразу. Кстати, целая глава романа посвящена подробному описанию путешествия по железной дороге с западного берега США на восточный — тем же маршрутом, которым проследует и Рабо (в пульмановском вагоне, а не в частном, как у Киплинга).
Песня была написана в 1870 году и стала своего рода гимном первопоселенцев; до настоящего времени входит в патриотический репертуар (то есть, исполняется на концертах в честь государственных праздников). Также принята в качестве «официальной песни» штата Канзас.
Одной из отличительных деталей раннего живописного стиля Джексона Поллока, кроме холстов, расстеленных во время создания картины на полу, было использование сравнительно новых алкидных лаков — то есть, хозяйственных, а не художественных красок. Поллок утверждал, что это — «естественное развитие потребностей художника».
«Вашингтон, пересекающий Делавэр» — картина Иммануила Лейтца, написанная в 1851 году. На ней изображен решительный момент в истории американской революции: ранним Рождественским утром 25 декабря 1776 года силы повстанцев под командованием генерала Вашингтона, собравшись на восточном берегу реки Делавэр, форсировали ее, частично скованную льдом, и нанесли удар по расположению англичан у города Трентон. Копии картины часто встречаются в общественных местах в США, и образ Вашингтона в героической позе на носу лодки широко известен среди американцев.
В книгах Воннегута содержатся целых три новых религии — Церковь Спасителя Похищенного («Slapstick»), Церковь Господа Безмерно Безразличного («Сирены Титана») и, разумеется, бокононизм. Утилитарное отношение мадам Берман к религии перекликается с собственным авторским (Воннегут описывал себя попеременно как атеист, агностик и «гуманист»).
Воннегут значительное время прожил в городе Барнстебл, в штате Массачусетс — на Тресковом мысе, который так же относится к Бостону, как Хэмптоны — к Нью-Йорку; таким образом, с проблемами местных жителей, обслуживающих обширные дачи богачей, он был хорошо знаком.
Воннегут был награжден орденом Пурпурного Сердца за, как он неоднократно подчеркивал, «пустяковое» ранение.
Отношение Воннегута к своей «немецкости» было двойственным; эта тема поднимается в раннем романе «Mother Night» и подробнее — в «Deadeye Dick». Его родители, иммигранты в третьем поколении, в совершенстве знали язык и часто бывали в Европе — но только до Первой Мировой. Сам он часто подчеркивал, что не имеет никаких связей с немецкими родственниками и ничего о них не знает.
Такого племени, так же, как и округа Лума, не существует, хотя корень «лума» («обратная сторона») встречается в сложных словах на языке мивоков, действительно живущих в Калифорнии, например, в названии города Петалума («за холмом»). На самом же деле лума — мелкая армянская монета, одна сотая драмы.
Во всей книге точка с запятой встречается всего в двух местах, причем разделенных всего парой страниц — в конце 26-й и в начале 27-й главы. Воннегут вообще не любит этот знак препинания (ни в одном из романов он не встречается больше, чем несколько раз — но и ни в одном не отсутствует полностью), хотя и расставляет аккуратно в цитатах; видимо, к написанию «Синей Бороды» кто-то (или он сам) обратил на этот факт его внимание. Несмотря на то, что на русском некоторые из сложных предложений выглядели бы более естественно при наличии точки с запятой, пришлось сохранить ее редкость — в качестве еще одного выразительного средства.
Этот прием является частью устоявшегося писательского стиля Воннегута. В своих интервью он неоднократно отмечал, что пишет таким образом потому, что строит повествование в виде серии анекдотов, небольших историй, каждая из которых имеет завязку, развитие и разрешение: «…и тут до меня доходит, что получился анекдот, и что если я буду пытаться продолжать, то шутка погибнет. Тогда я отмечаю последнюю строчку, в которой и содержится соль шутки, делаю отбивку из звездочек, показывая таким образом, что на этом месте что-то кончилось, начинаю заново, и у меня как правило выстраивается следующий анекдот» (интервью с Лори Клэнси, 1971).
Ссылки на «продажу Бруклинского моста» широко распространены в американской массовой культуре как пример образцового надувательства (двое шарлатанов в начале XX века отличились тем, что продавали его доверчивым туристам по два раза в неделю в течение довольно долгого времени), сродни шутке московских таксистов, везущих с Ленинградского на Ярославский вокзал — а также в качестве устойчивого выражения в ответ на явно невероятное высказывание: «Если вы в это верите, то у меня есть один мост, который я могу вам уступить».
