– Думаю, нужно просто все время поворачивать в одном и том же месте, – ответил он, но это не убедило меня.
– А если едешь куда-то впервые?
– Тогда нужно смотреть на указатели.
Но мне хотелось знать, кто их когда-то поставил. Что делать, если там, куда ты едешь, еще никто не бывал?
– Папа, – спросила я, – а правда, что можно найти дорогу по звездам?
– Да, если разбираешься в навигации по звездам.
– А это сложно? – Я подумала: может, стоит научиться? Запасной план, на случай если заблудишься.
– Это довольно сложная математика: нужно измерить высоту звезды, высчитать ее местоположение по звездному атласу, рассчитать предполагаемое положение звезды относительно того места, где, как тебе кажется, ты находишься, сравнить измерения с расчетами. Потом нанести все на карту в виде контура. Где контурные линии пересекутся, там и будет то место, где ты находишься. – Он посмотрел на меня и рассмеялся. – Я тоже думаю, что лучше не выходить из дома без GPS.
Но, клянусь, я все поняла, не так это и сложно. Двигаешься туда, где пересекаются все линии, и надеешься, что тебе повезет.
Если бы существовала такая религия – аннаизм, мне пришлось бы объяснить, как люди попали на Землю. Это звучало бы примерно так: сначала ничего не было, только Луна и Солнце. Луне очень хотелось выходить днем, но нечто более яркое занимало собой все это время. У Луны пропал аппетит, она худела на глазах, пока от нее не осталась только тонкая долька с острыми, как нож, кончиками. Случайно, как это всегда и бывает, она проткнула ночь, и оттуда высыпался миллион звезд, как фонтан слез.
Испугавшись, Луна попыталась съесть их. Иногда у нее это получалось, и она поправлялась и становилась круглее. Но не всегда, потому что звезд было слишком много. Звезды все сыпались и сыпались, пока небо не стало таким ярким, что Солнце начало завидовать. Оно пригласило звезды в свою половину мира, где всегда было светло. Только оно не сказало, что при дневном свете их не будет видно. Самые глупые звезды прыгнули с неба на Землю и окаменели из-за собственной глупости.
Луна сделала все, что могла. Она вырезала из этих несчастных окаменевших звезд мужчин и женщин. И теперь все время следила за тем, чтобы остальные звезды не повторили этой ошибки. С тех пор она дорожит тем, что у нее осталось.
В воскресенье в семь утра на станцию вошел осьминог. Вообще-то это была женщина в костюме осьминога, но, когда видишь что-либо подобное, подробности уже не имеют значения. По ее лицу текли слезы, а в своих многочисленных руках она держала пекинеса.
– Вы должны мне помочь, – сказала она, и только тогда я ее вспомнил: это была миссис Зегна, чей дом сгорел несколько дней назад.
Она подергала свои щупальца.
– Это единственная одежда, которая у меня осталась. Карнавальный костюм Урсулы. Он пылился в сундуке вместе с моей коллекцией альбомов.
Я осторожно усадил ее на стул и сел напротив.
– Миссис Зенна, я знаю, что ваш дом непригоден для жилья…
– Непригоден? Да его просто нет!
– Я могу дать вам телефон приюта. Если хотите, я поговорю со страховой компанией о возмещении убытков.
Она подняла руку, чтобы вытереть слезы, и остальные восемь соединенных нитками рук поднялись тоже.
– У нас нет страховки. Я никогда не понимала, как можно жить в ожидании худшего.
Я смотрел на нее, пытаясь вспомнить, как это бывает, когда беда застает тебя врасплох.
Когда я приехал в больницу, Кейт лежала на спине, обняв плюшевого медведя, с которым не расставалась с семи лет. Ей поставили капельницу с морфином, которую она могла самостоятельно открывать и закрывать. Ее палец периодически жал на кнопку, хотя казалось, что она крепко спит.
Один из раскладных стульев в палате превратился в раскладушку, покрытую тонким матрацем. Там, свернувшись калачиком, спала Сара.
– Эй, – позвала она, убирая упавшие на глаза волосы. – А где Анна?
– Спит, как спят только дети. Как прошла ночь у Кейт?
– Неплохо. Ей было немного больно с двух до четырех.
Я присел на краешек раскладушки.
– То, что ты вчера позвонила, очень важно для Анны.
Посмотрев Саре в глаза, я увидел Джесси – его глаза были такой же формы и цвета. Видит ли Сара точно так же Кейт, когда смотрит на меня? Больно ли ей?
Трудно поверить, но когда-то мы с этой женщиной проехали на машине из конца в конец 66-го шоссе, не умолкая ни на минуту. Теперь же наше общение ограничивалось обменом важными сведениями и информацией для внутреннего пользования.
– Ты помнишь предсказательницу? – спросил я. Когда она непонимающе взглянула на меня, я продолжил: – Мы были посреди Невады, в машине закончилось горючее… а ты не хотела, чтобы я оставлял тебя одну в машине, пока буду искать заправку.
«Через десять дней, когда ты все еще будешь ходить кругами, меня найдут здесь, и грифы уже будут клевать мои внутренности», – не согласилась тогда Сара и пошла за мной. Мы прошли пешком обратно четыре мили к тому городку, где видели заправку. Там работали старик и его сестра, которая сказала, что может предсказывать будущее. «Давай попробуем, – взмолилась Сара, но удовольствие стоило пять долларов, а у меня было только десять. – Тогда заправим полбака, а у нее спросим, где у нас закончится горючее в следующий раз». Сара, как всегда, уговорила меня.
Мадам Агнесс была из тех слепых, которыми пугают детей. Ее пораженные катарактой глаза были похожи на два пустых голубых неба. Она положила свои узловатые руки Саре на лицо и сказала, что видит троих детей и долгую, но нелегкую жизнь.
«Что это значит? – сердито спросила Сара, и мадам Агнесс объяснила, что судьба – это глина, и ее форму можно изменить в любой момент. Но изменить можно только свое будущее, а не чье-то. Она положила руки мне на лицо и произнесла только одно: «Береги себя». Она сказала, что горючее у нас закончится, как только мы въедем в штат Колорадо. Так и случилось.
Теперь, сидя в больничной палате, Сара недоумевающе глядела на меня.
– Когда это мы ездили в Неваду? – спросила она. Потом покачала головой. – Нам нужно поговорить. Если Анна действительно не отступит от своего, а в понедельник будет слушание, мне нужно просмотреть твои показания.
– Честно говоря, – я взглянул на свои руки, – я собирался выступать со стороны Анны.
– Что?
Быстро оглянувшись и убедившись, что Кейт спит, я попытался объяснить.
– Сара, поверь мне. Я долго и серьезно об этом думал. Если Анна не хочет быть донором Кейт, мы должны уважать ее мнение.
– Если ты будешь свидетельствовать в пользу Анны, судья скажет, что по крайней мере один из родителей поддерживает ходатайство, и решит все в ее пользу.
– Я знаю. Иначе зачем бы я все это делал?
Мы молча смотрели друг на друга, не желая признавать того, что ждет нас, по какому пути мы бы ни пошли.
– Сара, – проговорил я наконец. – Чего ты хочешь от меня?
– Я хочу посмотреть на тебя и вспомнить, как это было, – хрипло сказала она. – Я хочу обратно, Брайан. Я хочу, чтобы ты меня забрал.
Она не та женщина, которую я знал. Не та, которая ехала по пустыне, считая норы диких собак. Не та, которая читала вслух историю об одиноком ковбое, ищущем свою любимую, а ночью говорила мне, что будет любить меня, пока луна не упадет с неба.
Впрочем, я тоже не тот мужчина, который ее слушал. Который ей верил.
Мы с Брайаном читали на диване газету, разделив ее пополам, когда в гостиную вошла Анна.
– Если я пообещаю стричь лужайку, пока не выйду замуж, вы сможете дать мне сейчас 614 долларов 96 центов? – спросила она.
– Зачем? – воскликнули мы одновременно.
Она поводила носком по полу.
– Мне нужно немного денег.
Брайан свернул газету.
– Не думал, что джинсы настолько подорожали.
– Я знала, что вы так скажете, – обиженно сказала Анна.
– Подожди. – Я села, опершись локтями на колени. – Что ты хочешь купить?
– Какая разница?
– Анна, – ответил Брайан, – мы не дадим шестьсот баксов непонятно на что.
Она задумалась.
– Это кое-что из Интернет-магазина.
Моя десятилетняя дочь выбирает товары через Интернет?
– Ну, хорошо, – вздохнула она. – Это форма хоккейного вратаря.
Я посмотрела на Брайана, но он, похоже, тоже ничего не понимал.
– Хоккейного? – переспросил он.
– Ну да.
– Анна, ты ведь не играешь в хоккей, – заметила я и, когда она покраснела, поняла, что, возможно, ошибалась.
Брайан вытряс из нее объяснение.
– Пару месяцев назад на моем велосипеде слетела цепь прямо возле хоккейной площадки. Там тренировалась группа ребят. Но их вратаря не было, потому что ему вырезали гланды. И тренер сказал, что заплатит пять долларов, если я постою на воротах и постараюсь отбивать удары. Мне дали форму заболевшего мальчика, и дело в том… что у меня совсем неплохо получалось. Мне понравилось. Поэтому я начала туда приходить. – Анна робко улыбнулась. – Перед соревнованиями тренер предложил мне стать настоящим членом команды. Я первая девочка в их команде. И мне нужна собственная форма.
