Опять полная тишина, я не свожу глаз с Тронна, проходит несколько секунд, и вдруг Тронн начинает смеяться, смеется и безнадежно качает головой. Ну вот, теперь вы притихли, говорит он, со злостью фыркает и качает головой. Сидите тут, ковыряете еду, с чертовски серьезным видом, говорит он. Нацепили на себя эти окаянные огорченные маски, чтоб до меня вроде как дошло, что я сижу и рассуждаю о себе, говорит он. Изображаете огорчение, чтоб я вроде как смекнул, будто вправду есть причины огорчаться из-за меня и что… и… — говорит он. Зла на вас не хватает, черт побери! — вдруг рявкает он, изо рта брызжет слюна, и я опять дергаюсь.
Полная тишина. Проходит несколько секунд. Тебе нужна помощь, Тронн, тихо говорит Эгиль. Со мной все в порядке! — рявкает Тронн, голос идет откуда-то из живота, глаза расширяются, когда он рявкает, и я чувствую, как у меня опять открывается рот, сижу и неотрывно смотрю на него. До тебя что, никак не доходит? — рычит Тронн. Не нужна мне помощь, со мной все в порядке! — рявкает он, и опять полная тишина, на несколько секунд. Мы тебя любим, Тронн, вдруг говорит Эльса. Мы всегда с тобой, всегда рядом, говорит она, и я смотрю на Тронна, а он упорно глядит в тарелку, осторожно открывает рот, не отрывая взгляда от тарелки, а я, открыв рот, смотрю на него, и вдруг все мое существо пронизывает страх, потому что сейчас он окончательно потеряет над собой контроль, довели они его, он уже не знает, что делает; полная тишина, Тронн поднимает глаза, смотрит в упор на Эгиля и на Эльсу, а я просто сижу и смотрю, проходит секунда, но Тронн не теряет контроль, набирает в грудь воздуху, выпускает его с легким шумом, наклоняет голову, смотрит в стол и безнадежно качает головой.
Господи, говорит Тронн, поднимает руку, засовывает пальцы в длинную, густую шевелюру, потом отрывает взгляд от стола, безнадежно смотрит на Эгиля и Эльсу, полная тишина, проходит секунда-другая. Нам не очень-то легко узнать, как с тобой обстоит, говорит Эгиль. Но мы понимаем, тебе плохо, и хотим помочь, говорит он, смотрит на Тронна, и Тронн выдерживает Эгилев взгляд, потом его рука выскальзывает из волос, тяжело падает на колени, он смотрит на Эгиля и безнадежно качает головой, с печальным смешком. Аминь, бормочет Тронн. Что-что? — говорит Эгиль. Вы насквозь фундаменталисты, говорит Тронн, проходит секунда, Эгиль безнадежно вздыхает, смотрит на Эльсу, а Эльса со вздохом смотрит на Тронна. Что ты имеешь в виду? — говорит Эльса. Смысл жизни в том, чтобы превратить десять эре в двадцать, а кто думает иначе, тот еретик, говорит Тронн, и опять печально смеется, и опять качает головой, а Эльса смотрит на него и хмурится. Честно сказано, говорит Эльса, открывает рот, хочет что-то добавить, но не успевает. Хватит! — безнадежно бросает Тронн, взмахивает рукой, снова ее опускает, кладет на стол. Все равно мы ни к чему не придем, говорит он и опять принимается за еду, проходит несколько секунд, Эльса вздыхает, Эгиль осторожно качает головой, и оба тоже принимаются за еду. Одна я не ем, по-прежнему сижу и смотрю на них, полная тишина, я будто сижу в кинозале сразу по окончании впечатляющего фильма, проходит несколько секунд, и внезапно я как бы пробуждаюсь, прихожу в себя, до меня вдруг доходит, что́ вот только произошло, что́ вот только что случилось, они сделали меня гостьей в моем собственном доме, ведь дом-то мой, а они ведут себя так, будто меня здесь нет, делают меня зрительницей, публикой, и я им позволяю, спокойно с этим мирюсь, проходит секунда, и я чувствую, что меня охватывает стыд, еще секунда, и я вдруг кладу вилку и нож на тарелку, смотрю при этом на свои руки, и вдруг губы растягиваются в улыбочку, я чувствую холод и ярость, смотрю на Эгиля, а Эгиль уже смотрит на меня, хмурит брови.
В чем дело? — спрашивает он и смотрит на меня, а я не отвечаю, просто улыбаюсь и смотрю на него, в полной тишине. Силье, говорит он, но я и теперь не отвечаю. Господи, Силье, говорит он, едва ли не испуганно, и не сводит с меня глаз. Что с тобой? — говорит он, но я по-прежнему не отвечаю. Силье? — чуть громче говорит Эгиль.
Спасибо за обед, неожиданно вырывается у меня. Что? — говорит Эгиль, он словно ушам своим не верит, а у меня внутри, когда я это вижу, закипает смех, я смотрю на него, держу улыбку, Эгиль сидит, глазеет на меня, проходит секунда, и он качает головой. Честно сказать… — говорит Эгиль, проходит секунда, я встаю и чувствую, как ошарашена собственным поступком, ведь я выхожу из-за стола посреди обеда, беру бокал, ставлю на тарелку, обеими руками поднимаю тарелку, смотрю на Эгиля и улыбаюсь, а он сидит с открытым ртом, и во мне бьется смех, просто поверить невозможно, что я поступаю сейчас именно так, кажется, будто это не я, а кто-то другой.
Силье, говорит он. Да? — говорю я. Мы ведь еще не закончили, говорит он. Вижу, говорю я, стою и улыбаюсь, а он смотрит на Эльсу, потом на Тронна и опять на меня. В чем, собственно, дело? — говорит он, проходит секунда, я смотрю на него, собираюсь ответить, но пока молчу, не знаю, что ответить, да и не рвусь отвечать. Силье, говорит он. Да? — приветливо говорю я, чувствую легкость и безразличие, мне вдруг становится до странности весело. Что с тобой? — говорит Эгиль, вид у него растерянный, искренне огорченный, а я радуюсь, что он так это воспринимает, и улыбаюсь ему. Но дорогой мой, говорю я легким, веселым голосом, со мной ничего.
Это мы виноваты, вдруг говорит Эльса и слегка покашливает. Извини, Силье, говорит она. Зря мы затеяли этот разговор, не к месту, говорит она. Да еще и сразу после похорон Оддрун, говорит она. Что ж, нам с Тронном пора идти, говорит она, а я смотрю на нее и улыбаюсь все той же легкой, безразличной улыбкой. Нет, ну что ты, Эльса, говорю я и смотрю на нее, а она со странным выражением смотрит на меня, и я радуюсь, что поступаю именно так. Вы же еще не закончили обед, говорю я. А мне все равно надо уйти, вырывается у меня, я слышу свои слова, и странная радость внутри растет и растет. Тебе надо уйти? — говорит Эгиль, широко открывает глаза, хмурится. Куда же, если не секрет? — спрашивает он, я смотрю на него, с той же легкой улыбкой. На улицу, говорю я, легким, веселым голосом, говорю так, словно это самая естественная вещь на свете, и чуть пожимаю плечами. Силье, говорит он, ты меня пугаешь. Пугаю? — говорю я, смотрю на Эгиля, он недоуменно смотрит на меня, Эльса серьезно глядит в стол, проходит секунда, я уношу тарелку, бокал и прибор на кухню, ставлю там на стол и с улыбкой возвращаюсь в комнату, прохожу в коридор, сую ноги в туфли, самой не верится, что я так поступаю, словно все делает кто-то другой.
Силье, доносится до меня оклик Эгиля, но я не отвечаю, открываю дверь, выхожу на крыльцо, спускаюсь во двор, иду по двору, слышу, как за спиной открывается дверь. Силье, слышу я голос Эгиля, но продолжаю идти, не оглядываюсь, иду мимо мусорных баков, выхожу на тротуар, чувствую себя до странности легкой и веселой, слышу, как Эгиль бежит за мной, останавливаюсь, с улыбкой смотрю на него.
В чем дело, а? — говорит Эгиль. Может, останешься со мной? — вырывается у меня, я слышу свои слова и опять ошарашена ими, стою и смотрю на Эгиля, улыбаюсь. Остаться с тобой? — переспрашивает Эгиль. Мы ведь не можем просто взять и уйти, говорит он, у нас гости. А нам-то что? — говорю я, слышу свои слова и ужасно им радуюсь. Мы просто сядем в машину и уедем, говорю я, слышу свои слова, вижу, как мы с Эгилем уезжаем прочь, и чувствую, что вправду хочу этого, чувствую, что мне ничего не стоит вправду так и сделать, смотрю на Эгиля, улыбаюсь, поднимаю руку и смахиваю волосок с его пиджака, а он стоит и смотрит на меня, я смахиваю еще один волосок, проходит несколько секунд, он что-то бормочет и опять безнадежно качает головой. А куда мы поедем? — спрашивает он. Просто поедем, а там видно будет куда, говорю я. Вроде как roadmovie,[16] говорю я, слышу свои слова, понять не могу, откуда они взялись, через меня словно говорит кто-то другой. Силье, говорит Эгиль. Ну в чем дело? — говорит он, а я смотрю на него, опять улыбаюсь. А? — говорит он. Ты со мной или нет? — коротко спрашиваю я. Силье, говорит он, чуть возвысив голос, серьезно смотрит на меня, а я смотрю на него тем же легким и безразличным взглядом, жду секунду-другую, потом пожимаю плечами. Нет так нет, говорю я, легким и безразличным тоном, и чувствую себя тоже легкой и безразличной, проходит секунда, я отворачиваюсь и иду прочь. Силье, еще раз говорит он, но я не отвечаю, не оглядываюсь, просто ухожу, а Эгиль наверняка думает, что я схожу с ума, и мне очень забавно, что он думает, будто я схожу с ума.
Тронхейм, 14–18 июля 2006 г.
Когда мы пили пиво на воздухе, в «Прибрежном уголке»
Сетевые продуктовые супермаркеты, если память мне не изменяет, появились в Намсусе в начале восьмидесятых, а в конце восьмидесятых они вытеснили большинство мелких магазинов в городе и окрестностях. Я бы наверняка обратила на это внимание, но, вероятно, не стала бы особо задумываться, если б не мама, она просто рассвирепела, когда викскому мяснику пришлось закрыть торговлю и единственная в городе мясная лавка уступила место более дешевым, но и куда худшим мясным прилавкам в супермаркетах, где, как твердила нам мама, рискуешь нарваться на продавца, которому еда ни капельки не интересна и который толком не отличает лопатку от вырезки. Вот пример того, как беспощадные силы капитализма налагают отпечаток на местное общество и на нашу будничную жизнь, говорила она (с плохо скрытой язвительностью по адресу моего отца, предпринимателя и капиталиста), и когда мы по ее поручению пошли в магазин, чтобы закупить недостающее для сегодняшней вечеринки, то прямо-таки досадовали, что послали нас за самым обыкновенным лососем, а не за чем-нибудь таким, о чем, как мы думали, неквалифицированный продавец за мясо-рыбным прилавком слыхом не слыхал, например филе-де-миньон. Но, увы, мы не только обманулись, радостно предвкушая, что безнадежно вздохнем над никчемным продавцом, а заодно и над всей отчуждающей капиталистической системой, мало того, у прилавка нас еще и унизили и круто поставили на место, потому что продавщица, добродушная полная женщина, говорившая на оверхаллском диалекте, спросила, от какой части рыбы нам отрезать, от головы или от хвоста, а мы понятия не имели, что лучше, и, после того как она все нам объяснила и посоветовала выбрать куски ближе к голове, нам трудновато было считать себя сведущими клиентами, у которых множество нареканий и насчет товаров, и насчет обслуживания.
