Как поступит человек, когда к нему в дом ломятся без стука и с неизвестными намерениями?
Что остается делать, если в воздушное пространство над мирной землей врываются иностранные реактивные бомбардировщики? Если многократные предупреждения не действуют? Если кто-то читает очередную мидовскую ноту с наглой улыбкой, развалясь в кресле, задрав (по общепринятой у них привычке) ноги на стол?..
На рассвете иностранный реактивный самолет изменил курс, уходя на юго-восток. А до этого ночью он пролетел наискось над материком и полуостровом, продержавшись над нашей территорией в общей сложности около девяти минут.
Капитану Зосимову приказали немедленно занять боевую готовность. Только успел летчик сесть в кабину, пристегнуться, подсоединить нужные шнуры и патрубки, как тут же стегануло по радио:
— Триста сорок второму — воздух!
Выруливая на полосу, Вадим успел заметить, что к своему самолету бежит, застегиваясь на ходу, Булгаков.
"Значит, Булгакова также посадили в готовность, и это хорошо…" — подумал Вадим. Последний обрывок земной мысли утонул в громе реактивного двигателя. Истребитель рванулся вперед, с креном ушла под крыло земля. Все земное осталось внизу и как бы перестало существовать. Впереди по курсу и по времени было только небо, где тот же человек живет уже другими мыслями и по другим законам.
Пара истребителей, вылетевшая на перехват самолета-нарушителя, шла, форсируя двигатели, и все-таки сближалась с целью медленно. У реактивного разведчика тоже хорошая скорость.
Это понимали там, на КП, где над планшетом трудился в поте лица штурман наведения и куда уже примчался на своем "газике" подполковник Богданов, как только услышал, что цель — реальная.
Это испытывал сейчас и капитан Зосимов. Он выжимал из МИГа все силы, готов был загнать его, как загоняют лошадь в азартной скачке. Ему не хватало скорости, и он с раздражением отвечал на вопросы штурмана наведения, кислородная маска мешала ему плюнуть со злости.
— Триста сорок второй, цель выполняет левый разворот, — предупредил штурман. — Возможен ее уход с курсом сорок-пятьдесят градусов.
"Ага, он загибает вон куда…"
Если шпион станет уходить на северо-запад, так сказать, напрямую, то это облегчит задачу перехватчиков.
Штурман велел подвернуть влево покруче. Понятно, понятно: нарушитель идет по дуге, а перехватчиков пускают прямо по хорде. Теперь встреча будет наверняка.
Пушки у Вадима сняты с предохранителей…
По радио нередко называют позывной Булгакова — триста сорок один. Видать, Булгаков давно взлетел и уже где-то поблизости. Хотя нет… Судя по последним командам штурмана наведения, триста сорок первого держат в другом квадрате — на тот случай, если нарушитель ринется туда. Но туда он не пройдет, это уже ясно.
В эти решающие секунды в сознании Вадима, подобно электронным импульсам, проскочили встречная и ответная мысли. На земле это, возможно, потребовало бы раздумий, а тут, в небе, в острой динамике перехвата решение созрело мгновенно.
— Подведите ко мне триста сорок первого, — попросил Вадим.
И штурман наведения и Богданов поняли его правильно.
— Триста сорок первого вывожу на вас, — передал штурман наведения.
И вскоре слева обозначился маленький, будто учебный макетик, МИГ-17. Это был Булгаков.
Идея Вадима сейчас выражалась математически краткой и логически обоснованной формулой. По возвращении на землю ее можно будет в спокойной обстановке расшифровать, развернуть, и тогда она обретет смысл человеческих рассуждений примерно такого плана.
Истребители на форсаже режут небесный пласт, пушки сняты с предохранителей, с минуты на минуту впереди справа должна показаться цель. Ее пока что не видно, но мысленно она уже угадывается именно такой, каким и должен выглядеть У-2. Это нарушитель спокойствия и законов, проявивший свои неприятельские намерения над советской землей. Во что выльются результаты его черной работы, пока неизвестно, а они могут быть весьма пагубными. Откровенный враг, он не должен уйти безнаказанно.
Воздушный бой всегда опасен, и вместе с тем он венчает славой победителя.
Право первого удара принадлежит тому, кто, исполняя долг службы, вылетел на перехват.
Вадиму очень хотелось самому атаковать самолет-нарушитель. На его долю выпал редкий в мирное время случай провести бой и отличиться. Но неподалеку в небе был Валька Булгаков, которого Вадим считал более сильным, более удачливым воздушным бойцом и который являлся таковым на самом деле. Булгаков не упустит врага и не промахнется. Главная же цель всего вылета по боевой тревоге в том, чтобы обязательно перехватить нарушителя государственного воздушного рубежа.
Судьбе своей наперекор пошел Вадим. Но об этом он даже не задумался, об этом когда-нибудь на земле, при случае…
Командный пункт тем временем выводил вперед уже триста сорок первого. В предчувствии настоящего воздушного боя, без всяких там условностей Булгаков сразу же проявил характер и хватку боевого летчика. Выполнял все маневры, продиктованные штурманом наведения, с точностью автомата. Ему только скажут: разворот на курс такой-то, он тут же крен заваливает, орет: "Выполняю!"
А штурмана наведения слышно все хуже и хуже: далеко ушли истребители. Внизу сплошной слой облачности, под ним — берег океана. Повыше, вровень с МИГами, бродят редкие бесприютные тучи, пригожие для маскировки. Может быть, в них и скрывается шпион: из одной вылетит — в другую залетит.
Временами радио глохнет совсем, слышен лишь треск в наушниках.
Упустили нарушителя… Неужели упустили, черт возьми?! Булгаков не мог с этим смириться.
Он приказал Зосимову:
— Вернись на хорошую слышимость. Преследовать нарушителя буду я.
Это, пожалуй, единственное, что можно было придумать в подобной обстановке.
Самолет Вадима отвалил влево и мгновенно пропал из видимости. Вадим вернулся до того рубежа, на котором была устойчивая слышимость. Встал в вираж. Кружил и кружил с малым креном, передавая Булгакову команды с КП, дублируя его доклады.
А Булгаков, оставив на полпути самолет Вадима, продолжал погоню.
Внезапно он получил через Вадима команду энергично довернуть влево — наверное, цель сманеврировала. Потом ему велели подобрать высоту, еще метров пятьсот. Штурману наведения все было видно на экране локатора, он-то знал, что командовал.
На глазах у Булгакова из облака вынырнул разведчик У-2. Прямые крылья с подвешенным снизу мощным реактивным двигателем и нитка дыма… Улепетывает на полном газу.
— Вижу цель!.. — Бросает Булгаков, уже не заботясь о том, слышат его или нет, цепко удерживая в поле зрения шпиона.
Дистанция для стрельбы слишком дальняя. Но медлить нельзя: У-2 тянется к большой туче, скроется в ней, и больше его не увидишь.
Булгаков дал прицельную очередь из пушек.
Вроде пустил струю дыма разведчик… И тотчас же туча поглотила его вместе с дымом.
Еще одна пушечная очередь была послана в то место, где он нырнул — наугад. Молниеносные огоньки трассы куснули облако…
Вернувшись на аэродром, Булгаков, собственно, не знал, как докладывать: сбил он нарушителя или не сбил. И никто об этом не знал. И все ходили хмурые, подавленные неизвестностью. Лишь несколько часов спустя было принято радио от морских пограничников: разведчик, дымя, снижался над морем. Вот тогда потянулись руки к Булгакову — поздравить. Он отвечал крепким пожатием. Люди спрашивали — он рассказывал, рисовал даже схему на снегу. Вообще-то "достал" нарушителя на последнем пределе.
Богданов хвалил его за боевую инициативу: оставил Вадима, а сам пошел. Здорово сообразил!
Через несколько дней пришли газеты с сообщением, в котором указывалось, что самолет-нарушитель был перехвачен советским истребителем и атакован. После чего нарушитель удалился в сторону моря…
А вскоре летчикам стало известно, что капитан Булгаков Валентин Алексеевич награжден орденом Красного Знамени.
Прилетел генерал — вручить летчику боевую награду от имени Президиума Верховного Совета. Было построение, митинг, торжественные речи. Генерал отметил, что во время боевой тревоги толково действовал и капитан Зосимов, что неплохо сработал также расчет командного пункта.
Закончив одно дело, генерал, раз уж прилетел на дальний аэродром, исполнил и другое: заглянул в штаб части, проверил некоторые службы, обнаружил немало такого, что ему не понравилось. Подполковнику Богданову, хозяину здешнему, влетело. Никаких оправданий генерал слышать не хотел. Трудности отдаленной местности? Нечего кивать на Петра!.. Трудности для того и существуют, чтобы их преодолевать. Генерал отчитывал Богданова и еще нескольких офицеров, закрывшись с ними в кабинете, отчитывал вполголоса, все время повторяя, что не хочется нынче настроения портить.
