Афганская война.
Двадцать пятого декабря 1979 года был открыт огонь.
Разумеется, это была локальная война, родившаяся в результате противостояния в холодной войне.
Вторая война.
Итак, прошло четыре года. Где же вы теперь, псы, ставшие матерью и сыном, подчинившиеся судьбе?
Лай.
В приграничной северо-западной провинции Пакистана, по шоссе, идущему от старой столицы Пешавара, ехал красный, аляповато разукрашенный грузовик. Он проехал один, два, три, четыре, пять километров от Пешавара. Дальше на пути стояли ворота. КПП. Это была не государственная граница, а так называемая Территория племён федерального административного управления (FATA). Область самоуправления пуштунских племён, где проживали различные этнические группы общей численностью в два с половиной миллиона человек, живущие согласно традиционным законам, регламентирующим правила ведения войн, патриотизм и самооборону, кровную месть, приём гостей, изоляцию женщин и многое другое. Мужчины носили бороды, женщины — паранджу. В этом регионе были крутые горы, основной род занятий — производство оружия, контрабанда, производство наркотиков. Грузовик въехал в деревню. Остановился. Из кузова выпрыгнули собаки. Одна, за ней другая.
Первая была шестьдесят сантиметров в холке, изящна, собранна. Густая короткая шерсть коричневого цвета с запоминающимся окрасом в виде гитары. Такую шерсть пёс унаследовал от своей матери, чистокровного лабрадора-ретривера. Дед по отцовской линии был чистокровным боксёром. Однако этот пёс не принадлежат ни к одной из пород. В нём смешалось множество кровей, весь его вид говорил об этом. И, несмотря на это, он производил прекрасное впечатление. Ощущение гармонии, гармонии зверя. Рядом с ним была его мать. Не родная. Мать, вырастившая его.
Вторая собака была чистокровной немецкой овчаркой. Ростом пятьдесят семь сантиметров, уже тринадцати лет от роду. Однако по ней не было видно, что она слаба. У неё была уже не такая блестящая шерсть. Но она твёрдо стояла на земле. Блеск в глазах немного потух, но в ней чувствовалось достоинство. И любовь.
Первый пёс — Гитара.
Второй — Гуд Найт.
Из грузовика вылезло несколько человек. Один из них Маска-Пёс. Другой — самоанец. Но не тот, который был правой рукой и телохранителем Маски-Пса. Он тоже был гигантом под два метра ростом, однако другим гигантом. У него те же черты лица, но орнамент татуировки на руках, ногах и торсе немного отличается. Он ревностный мусульманин и не пропускает ни одной из пяти ежедневных молитв, говорит на английском с самоанским акцентом, на урду и пушту с самоанско-английским акцентом. Он никогда не выступал на боксёрском ринге, однако был одной из значимых фигур в реслинге Американского Самоа. Его даже приглашала японская федерация сумо. Это самоанец под номером два. Второе «я». Младший брат-близнец. Он служил здесь, в Центральной Азии, телохранителем, как и его старший брат. Старший брат остался в Мексике, замещая босса. Маске-Псу удалось распространить своё влияние и на Азию. Встреча глав кланов в Самоа прошла удачно, и четыре года назад Маска-Пёс заключил соглашение о сотрудничестве с местной организацией. Однако босс азиатской группировки, с которой было заключено соглашение, ушёл из жизни два года назад: усилилось противостояние с китайской группировкой из Малайзии, у него случился сердечный приступ, и он умер. Позиции в этом регионе перешли в наследство к Маске-Псу. Маска-Пёс свёл китайцев из Малайзии с организациями из Нового Света, которые в значительной мере поддерживали его теневой бизнес, тем самым урегулировав конфликт. Местным представителем, разумеется, стал самоанец, младший брат. Правая и левая руки босса к востоку и западу от Тихого океана с одинаковой внешностью. Два и два. За эти четыре года и с другой «двойкой» произошли изменения. Согласно договорённости Маска-Пёс «расширил бизнес», за что получил красотку-жену от дона. Изящную и с большой грудью.
И ещё одно.
Теперь он уже владел вторым поколением псов семьи.
Встреча должна была состояться в деревенском совете. Там были представители пуштунских народов, не имеющих пакистанского гражданства, которые ждали Маску-Пса и собаку. В руках они держали автоматы, а также образцы товара. Но товар был спрятан.
Однако, несмотря на металлические кейсы, собака определяла качество товара. Пуштуны не верили в россказни, пока не увидели собственным глазами. Те из них, кто из поколения в поколение жил в этом горном районе, видели только бездомных псов и относились к ним как к полудиким животным. На них смотрели как на грязных тварей. А теперь от собаки зависел их бизнес. Если пёс лаял, это означало на собачьем языке: «ТОВАР ПЛОХОЙ, ТАКОЕ МЫ ПОКУПАТЬ НЕ БУДЕМ». И он ни разу не ошибся. Даже если чистота товара была чуть ниже (делалось ли это намеренно, неизвестно), его указаниям следовали точно.
На собачьем языке.
Им внушили мысль: «Нос этого пса не обманешь».
Маска-Пёс поприветствовал собравшихся. Самоанец тоже поздоровался. Перевёл. В деревенском совете они присоединились к кругу сидящих, самоанец передал пуштунам слова босса. Среди собравшихся был старик с седыми волосами в бороде, он кивнул.
Гитара сделал шаг вперёд и начал обнюхивать кейс со спрятанными образцами товара.
Четыре года назад Маска-Пёс потерял своего пса на острове Тутуила. Того самого Каброна — беспородного пса, пожалованного доном Семьи как свидетельство статуса. Но он не потерял наследника своего пса. В живых остался полугодовалый щенок. В результате дорожного происшествия его отец и брат погибли, а он остался в живых и без единой царапины. Маска-Пёс не видел этого происшествия собственными глазами. Совещание с руководством другой группировки продвигалось успешно, поэтому он отпустил собак, сказав: «Идите, порезвитесь, вы хорошо поработали». Он решил, что отцу со щенками не вредно порезвиться на пляже. Однако всё закончилось трагедией. Нашёлся очевидец, который рассказал подробности. Примчавшись на место событий, Маска-Пёс рыдал в голос. Его успокаивало лишь то, что хотя бы одного удалось спасти. Ведь, по словам очевидца, бродячая овчарка, рискуя собственной жизнью, спасла щенка Каброна. Он добавил, что эта овчарка терпела бедствие на море. Она прибыла сюда с острова Оаху в северной части Тихого океана. Долго дрейфовала по морю. На месте происшествия, на краю дороги он увидел спасённого щенка и спасшую его собаку. Щенок погибшего Каброна прижался к брюху собаки, эта овчарка позволила ему сосать грудь. Маска-Пёс плакал. Сердце разрывалось от такого зрелища.
«Это чудо, настоящее чудо, — решил он. — Собака, которая дрейфовала по океану от самых Гавайев, здесь, на Самоа, спасла щенка моего пса». Маска-Пёс встал на колени и, глядя на овчарку, перекрестился и сказал:
— Я никогда в жизни не забуду твоего благодеяния! — И он сдержал своё слово.
21 декабря 1975 года овчарка прибыла в Мексику. Она оказалась в Мехико и стала собакой с двадцатого градуса северной широты. Это была Гуд Найт.
Наконец-то она оказалась за пределами гигантской территории Америки.
Прошло два месяца и десять дней с тех пор, как она перестала быть собакой двадцать первого градуса северной широты.
Щенок Каброна, который выжил и вернулся в Мехико, звался Гитарой.
Он понял, что его второй матерью стала Гуд Найт.
И Маска-Пёс понял, что самое правильное — держать этих двоих вместе.
Гитара был кобелём, он потерял родную мать, потом потерял родного отца, а затем обрёл вторую мать. После того как на обочине дороги на острове Тутуила он вновь пережил ощущения грудного щенка, почти все воспоминания последнего полугода стёрлись. Он верил, что его накормила молоком его вторая мать, а мать верила в то, что это щенок, которого она родила. За шесть месяцев после рождения Гитара пережил два шока от внезапных смертей, пострадал от душевной раны, которую сложно было бы вылечить, но она прошла сама. Два страшных события благодаря любим второй матери, простой и всеобъемлющей любви, были забыты. Два и два, путём вычитания получается ноль. В то же время он не забыл своих приобретённых способностей. В нём была внутренняя сила. Эту силу в него вложил отец, которого уже не было на этой земле, которого уже не было в воспоминаниях сына. Это была та самая сила, которую Каброн обрёл благодаря любви к одной суке — лабрадору-ретриверу, служившей в федеральной полиции Мексики и обладавшей редкими способностями по поиску наркотиков. Уже не стоит и повторять, что это была мать Гитары, которая в первое воскресенье августа 1975 года ушла из этого мира и из его воспоминаний. Но в конечном итоге сила была унаследована.
Та сила, которой обладала его настоящая мать, та самая сила, которой обладал его настоящий отец, не была потеряна Гитарой. Он продолжал её отшлифовывать. Он воспринимал это как само собой разумеющееся. В особняк в Мехико привозили новые товары наркомира — коноплю, героин, кокаин, психостимуляторы. Гитара принюхивался к ним. Принюхивался и учился различать. Он судил о чистоте наркотика, а когда подрос, стал любимцем хозяина.
