— Я его не боюсь, — говорил один, опрокидывая в себя полстакана водки и запивая ее пивом из кружки. — Я ему так и скажу. А чего мне бояться? — Он хлопнул своего собеседника по плечу неуверенной рукой. — Мы с тобой уже сделали все, что полагается. Отвоевали — дай бог всякому. Есть ранения. Имеются ордена, медали. Бабы? Были у нас бабы. На троих хватит. Дети есть. Воспитали. В институтах учатся. Водки выпили — за десятерых. Теперь только с краев подгребаем. Чего нам бояться?..
А за другим столиком под стеной, облицованной плитами из прессованных древесных опилок, человек помоложе в синей спецовке — электрик? — жаловался двум мрачным, молчаливым дружкам:
— Всю жизнь мечтал о мотоцикле. С коляской. Коляски были. Три штуки. А мотоцикла так и не дождался.
Мне хотелось вмешаться, сказать, что если б он меньше в баре штаны протирал, так мог бы уже персональный вертолет купить, но я промолчал. Такому не объяснишь. Тем более что мрачный его дружок с наколкой на пальцах правой руки — «Вася» — сипло, невпопад сказал:
— Ты ж понимаешь, я умею выпить. Килограмм — и я в порядке. А вчера…
Наш парикмахер Миша утверждает, что умеет выпить совсем не тот, кто не хмелеет. По его мнению, наоборот, умеет выпить тот, кому достаточно ста граммов, чтоб свалиться с копыт, то есть тот, кто достигает наибольших результатов при наименьших затратах.
Дядя Петя сидел на своем месте, в углу.
— Тебе с сиропом? — подмигнул он мне. — Или чистой?
— С сиропом, — сказал я на этот раз. Дядя Петя подвинул мне кружку.
— Уже там. Пей.
Я залпом опрокинул в себя пиво. Крепкая штука это пиво с водкой. Дух забивает. А всего сто двадцать пять граммов на пол-литра пива.
— Кто ж его так пьет? — неодобрительно посмотрел на меня дядя Петя. — Пиво разговор любит.
— А мы повторим.
Я достал из кармана четвертушку, поставил под стол и принес еще пару кружек пива.
— Повторим, — согласился дядя Петя.
Вторая показалась мне уже не такой крепкой.
— Ушел я, дядя Петя. С завода.
— Знаю, — сказал дядя Петя и отхлебнул из кружки. Мы оба долго молчали. Что-то не получался разговор, который «пиво любит».
— Был у нас в соседнем селе, в Андрушовке, значит, такой парень, Гришка, — сказал дядя Петя. — Это давно было. Это еще мой батя рассказывал… — Дядя Петя отхлебнул пива. — Придурковатый был этот Гришка, все собак гонял по селу, подпаском служил. И вот пошел он к свату, дядьке Гордею, и говорит, что свататься хочет. «А к кому?» — «К Наталке Кухленко». — «Тю на тебя».
Наталка эта была первой невестой на селе, красивая, работящая, и отец у нее три пары волов держал. «Так я ей моргал». — «А Наталка?» — «И Наталка моргала». — «Ну раз моргала, тогда другое дело. Пойдем. Только свата не забудь вознаградить, значит». Пришли. Дядька Гордей начал как полагается: «Шли охотники, бежала от них куница, то не куница, а красная девица…».
А Наталка стоит смеется и печь колупает.
«Кто ж те охотники?» — спрашивает сам Кухленко. «Да вот он тут, охотник», — показывает дядька Гордей на Гришку. «Гришка? Ах, вы Такие-сякие!»
Надавали Гришке по шеям, шапку дядьки Гордея выкинули за порог на улицу. Подобрал он ее, надел и жалуется: «Вот беда какая, позор какой! Пятьдесят лет сватаю, скоро юбилей справлять буду, а такого со мной еще не случалось».
А Гришка и говорит: «Оно конечно… Только я им отомстил за это. Пакость им сделал». — «Как же ты отомстил?» — «Нагадил им посреди хаты». — «Вот это молодец! — обрадовался дядька Гордей. — Как же ты сумел это так, что никто и не заметил?» — «А я в штаны».
Нет, не получился разговор, который так «любит пиво».
— Неужели у вас нет обыкновенных черных ботинок? — недовольно спросил Павел Германович.
— Нету.
— Комбинезон и фуражка наши. А ботинками вы себя сами обеспечьте. В туфлях не годится. Не тот вид.
Они мне сразу выдали комбинезон из блестящей синей ткани с карманами ниже коленей и на груди.
— Изо всех карманов должны торчать инструменты, — предупредил Павел Германович.
И фуражка на мне из такой же ткани, что и комбинезон, с лаковым козырьком и здоровенным авиационным крабом.
— Хорошо, завтра куплю,
— Может, у вас нет денег? — спросил Павел Германович. — Так дадим аванс…
— Да нет. Деньги у меня есть.
Я работаю в «бочке». Механиком. Стою на дне, перед каждым заездом постукиваю ключом по шинам.
Работа денежная и непыльная, как сказал наш парикмахер Миша. Он мне и посоветовал сюда пойти. Цирковой аттракцион «Бесстрашный рейс». Им нужен был опытный механик по мотоциклам, а Миша всегда знает, где кто нужен. Удивительное дело — сидят где-то начальники отделов кадров со своими сотрудниками, с картотекой, с анкетами и даже не догадываются, что кадры к ним направляет парикмахер Миша.
Павел Германович Дьяконов — руководитель аттракциона. Ему уже лет пятьдесят, совсем седой, но по стенке гоняет красиво и уверенно. В прошлом он был военным летчиком, а это, должно быть, дает закваску на всю жизнь.
Мотоциклы у них сборные, с жесткой амортизацией — мотоциклиста центробежной силой просто вдавливает в седло.
«Бочка» состоит из плотно пригнанных толстых досок, сверху галерея для зрителей. Они поднимаются и выходят по лестницам, похожим из трапы, какие подают к самолетам. Мотоциклы мчатся по стене со скоростью почти сто километров в час, галерея со зрителями слегка покачивается, и это производит на них большое впечатление.
Я в первый же день побывал на галерее. Девочки ахают и даже повизгивают. Особенно всем нравится, как Тамара — по виду еще совсем ребенок, да она и в самом деле только недавно закончила десять классов — мчится по стене, отпустив руль. У всех замирало сердце, да и у меня тоже, оттого, что у нее глаза завязаны черной косынкой. Лишь позже я узнал, что газовая эта косынка прозрачна и сквозь нее все видно.
Чувства зрителей подогревает музыка перед выступлениями. А в общем, это и в самом деле увлекательная штука, когда летят с такой скоростью по вертикальной стене. «Бочка» резонирует, и треск от мотоциклов с выхлопными трубами без начинки стоит такой, что не слышно собственных мыслей.
Даже многие мотоциклисты считают, что глушители в двухтактных двигателях уменьшают шум, но снижают мощность мотора. Встречаются умники, которые вытаскивают из глушителей своих «Яв» внутренние трубы. Мотоциклы у них трещат почище кроссовых, автоинспекторы расходуют на них свои книжечки с квитанциями за штраф, а скорость их мотоциклов ниже, чем у обычной «Явы».
Глушители, конечно, глушат. Потому они так и называются. Но глушат они не только звук, но и давление в выпускной системе. И это, понятное дело, помогает лучшему наполнению цилиндров.
Все это я пытался растолковать Павлу Германовичу. Но у него о двухтактных моторах представление, «як у мавпи про хрест» 17 , если воспользоваться выражением моей мамы.
— А почему все спортивные мотоциклы стреляют?
— Потому что в глушители не ставят внутренних наборов и для увеличения заряда цилиндра приходится специально подбирать форму и длину глушителя.
— Вот и подбирайте.
В конце концов Павел Германович сказал, что на зрителей не произведут такого впечатления гонки по стене на обыкновенных бесшумных машинах.
В первый же день своей работы в «бочке» я стал просить Павла Германовича, чтоб он мне позволил потренироваться на стенке.
— Стенка — не кросс, — вмешался а наш разговор Андрей Джура.
Этот Андрей считается одним из лучших гонщиков по вертикальной стене. Красивый высокий парень с неправдоподобно длинными черными ресницами, он мчится под самым штрафтросом, который ограждает галерею, буквально перед лицами зрителей.
— Почему же, — возразил Павел Германович. — Обязательно нужно будет попробовать. Только со временем.
— Как бы голова не закружилась, — махнул рукой Андрей. Я проверил двигатели, долил горючее в баки, на галерею пустили публику. Очередной заезд, как всегда, начался с краткого вступительного слова Павла Германовича.
Андрея, по-видимому, раздражало, что я стою на пятачке совершенно без дела, да еще подмигиваю Тамаре на ее косынку. Тамара ему самому нравилась. Андрей пнул ногой колесо.
— Подкачай, —сказал он раздраженно.
Я проверил шины манометром. Давление было нормальным. Но я ничего не сказал, наклонился к ниппелю и сделал вид, что ртом поддуваю шину.
Сверху, над «бочкой», послышался смех. Это меня подбодрило, и, когда Андрей, раскланявшись перед зрителями, сел в седло и помчался по стене, то взмывая к штрафтросу, то опускаясь вниз, я поднял руки, словно хотел поймать его, как муху. Засмеялись еще сильней.
Павел Германович посмотрел на меня быстро, оценивающе, трезво и тоже захохотал.
