На углу Ладейра-да-Монтанья они расходятся по трем направлениям. Большой Жоан возглавляет один отряд, Барандан — другой, а третий, самый многочисленный, поступает под начало Педро Пули. Они идут на праздник, — на первый праздник, который выпал им в жизни, хотя то, что предстоит им сейчас — не детская забава. И все-таки это праздник, праздник бедняков, а значит, и их тоже.
Солнце еще не успело согреть землю. Возле депо их поджидает Алберто, и Педро, улыбаясь, поворачивается к нему.
— Идут, — говорит студент.
— Подпустим поближе, — отвечает Педро и видит на лице Алберто ответную улыбку.
А студент и вправду восхищен этими мальчишками. Он попросит, чтобы комитет разрешил ему работать с ними. Вместе они горы своротят!
Штрейкбрехеры идут плотным строем. Впереди шагает хмурый американец. Они подходят к воротам депо, и вдруг неизвестно откуда — из тьмы, из каких-то закоулков, точно легион бесов из преисподней, налетает на них орава оборванных мальчишек. Они преграждают им путь, и штрейкбрехеры останавливаются. Мальчишки падают на них как лавина, сбивают с ног приемами капоэйры. бьют палками и уже успели обратить кое-кого в бегство. Педро валит наземь американца, несколько раз с размаху ударяет его кулаком в лицо. Мальчишки наседают со всех сторон, они проворны и неуловимы, многочисленны и свирепы, как черти, вырвавшиеся из ада.
Вольный неумолчный хохот звучит в предутреннем сумраке. Сорвать забастовку не удалось.
С победой возвращаются и Жоан с Баранданом. Студент Алберто смеется так же громко и весело, как «капитаны», а потом, в пакгаузе, к вящей радости мальчишек, он говорит:
— Ну и молодцы же вы! Ну, молодцы!
— Настоящие товарищи! — добавляет грузчик Жоан де Адан.
В шелесте ветра, в стуке сердца слышится это слово Педро Пуле, музыкой звучит оно у него в ушах.
— Товарищи.
Забастовка окончилась победой рабочих, но студент Алберто по-прежнему захаживает в пакгауз, ведет долгие разговоры с Педро. Постепенно превращает он воровскую шайку в ударный отряд.
Однажды, когда Педро, надвинув берет на глаза, посвистывая, лениво шагает по улице Чили, кто-то окликает его:
— Пуля!
Он оборачивается и видит перед собой Кота во всем его великолепии: галстук заколот жемчужиной, на мизинце — перстень, голубой костюм, лихо заломленная фетровая шляпа.
— Кот! Неужели это ты?
— Пойдем отсюда — затолкают…
Они сворачивают в тихий переулок. Кот объясняет, что только недавно приехал из Ильеуса — там удалось урвать недурной куш.
— Тебя и не узнаешь, — говорит Педро, разглядывая элегантного, надушенного господина. — А как Далва поживает?
— Спуталась с каким-то полковником: он взял ее на содержание. Да я уж с ней давно не живу. Нашел себе смугляночку посвежей…
— А где тот перстень, — помнишь, Безногий все над тобой издевался?
Кот смеется:
— Я его загнал одному полковнику: представь, выложил пять сотен и даже не поморщился.
Они разговаривают, вспоминают прошлое, смеются. Кот расспрашивает о судьбе «капитанов», а на прощание говорит, что завтра уезжает в Аракажу; сахар поднимается в цене, можно будет делать дела. Педро глядит вслед нарядному красавцу и думает, что если бы Кот хоть ненадолго задержался в пакгаузе, то не пошел бы по этой дорожке, не стал бы мошенником… Студент Алберто растолковал мальчишкам то, что до него никто не мог им объяснить, то, о чем смутно догадывался Профессор.
Педро зовет революция, как звал когда-то по ночам Леденчика Бог. В душе у него звучит ее голос, он сильнее рокота моря и воя ветра, он сильнее всего на свете.
Зов ее отчетлив и внятен, как песня, долетающая с баркаса (эту самбу сочинил Вертун):
Голос революции зовет Педро, заставляет сердце его биться учащенно, вселяет радость. Он поможет беднякам изменить свою судьбу. Голос революции разносится над Баией, точно эхо барабанов-атабаке на запрещенных негритянских радениях. Голос ее звучит в грохоте трамваев, которые ведут по улицам транспортники, одолевшие хозяев в забастовке. Голос ее летит над пристанями и доками, слышится в перекличке докеров, в зычных криках Жоана де Адана, в речи его отца, застреленного на митинге, в голосах матросов, лодочников, рыбаков. Голос ее — в ангольской капоэйре — игре-борьбе, которую ведут ученики Богумила, в словах падре Жозе Педро, бедного священника, с ужасом и изумлением взиравшего на горестную судьбу «капитанов». Голос ее звучал на террейро матушки Аниньи в ту ночь, когда нагрянувшая на кандомбле полиция унесла резное изображение Огуна. Голос ее звучит в пакгаузе, в колонии и в сиротском приюте, в предсмертном хрипе Безногого, кинувшегося вниз, чтобы не попасть в руки полиции, и в гудке «Восточного экспресса», пересекающего сертаны, по которым бродят люди Лампиана, отстаивая право бедняков, и в убежденности студента Алберто, требующего школ для народа и свободы — для культуры, и в смехе оборванных мальчишек с картин Профессора, дождавшихся наконец выставки на улице Чили, и в звоне гитарных струн, в печальных самбах, которые распевают беспечный Долдон и его приятели. Голос ее — это голос всех бедняков. Голос ее произносит прекрасное слово «товарищ» — слово, означающее единство и дружбу. Голос ее зовет на праздник борьбы. Он подобен веселой песенке негра и грому ритуальных барабанов на кандомбле. Голос напоминает о Доре, о бесстрашной и веселой его подружке. Голос революции зовет Педро. Так звал Леденчика голос Бога, так звал Безногого голос ненависти, так звали Вертуна просторы сертанов и лихие налеты Лампиана. Ничто не заглушит его, потому что голос этот зовет на борьбу за всех, за то, чтобы всем — всем без исключения — жилось лучше. Нет зова сильней. Голос революции пролетает над всей Баией, возвещая праздник и скорый приход весны. Грядет весна борьбы. Голос революции рвется из груди всех голодных и обездоленных, утверждая, что со свободой не сравнится даже солнце — величайшее благо нашего мира. Как ослепительно прекрасен город в этот весенний день! Откуда это долетает голос женщины? Она поет о Баии, о древнем черном городе, о его колоколах, о его мощеных улицах. Женский голос славит красоту Баии, и песнь Баии сливается с гимном свободы. Могущественный голос зовет Педро, — это голос банянской бедноты, это голос свободы. Революция зовет Педро Пулю.
…Он вступил в партию в тот самый день, когда Большой Жоан нанялся матросом на ллойдовский сухогруз. Стоя на причале, Педро машет вслед товарищу, уплывающему в свой первый рейс, но это не прощальный взмах, а приветственный салют:
— До свидания, товарищ!
Теперь Педро стоит во главе ударного отряда, в который превратилась их шайка. Изменилась судьба «капитанов», все у них теперь по-другому. Они участвуют в забастовках, ходят на митинги, они борются вместе с рабочими. Борьба изменила уготованную им судьбу.
Руководители партии приказали, чтобы с «капитанами» оставался Алберто, а Педро отправился в Аракажу и создал из «Индейцев Малокейро» ударный отряд наподобие того, какой появился в Баии. А потом ему предстоит переделать судьбы других беспризорных детей по всей Бразилии.
Педро входит в пакгауз. Ночь уже опустилась на город. С палубы баркаса доносится песня. В баиянском небе, равном которому нет в целом мире, горит, затмевая блеск луны, звезда Доры — звезда с золотистой гривой. Педро входит в пакгауз, оглядывает товарищей. Рядом с ним — негритенок Барандан, ему уже исполнилось пятнадцать лет.
Педро глядит на своих товарищей. Кто уже спит, кто занят разговором, кто покуривает. То тут, то там слышится вольный хохот. Педро подзывает их к себе, выталкивает вперед Барандана:
— Ну, ребята, вот и пришла нам пора прощаться. Я уезжаю, вы остаетесь Алберто будет к вам захаживать, слушайтесь его. Все слышали? Отныне вожак «капитанов песка» — Барандан.
— Попрощаемся с Педро, — говорит негритенок. — Ура в честь Педро Пули!
«Капитаны» вскидывают сжатые кулаки.
— Ура! — слышит Педро их прощальный крик, пронзающий ночную тьму, заглушающий голос негра на баркасе, сотрясающий покрытый звездами небосвод, и сердце его вздрагивает. Подняты к плечу кулаки «капитанов» — они прощаются со своим атаманом и выкрикивают его имя.
Впереди всех стоит новый вожак — негритенок Барандан, но рядом с ним Педро мерещатся лица Вертуна, Безногого, Кота, Профессора, Леденчика, Долдона, Большого Жоана, Доры, — его товарищи остаются с ним. Судьба перекроена. Их ждет иной путь. Негр на баркасе напевает сочиненную Долдоном самбу:
Мы с вами в сраженье идем…
Вскинув к плечу кулаки, приветствуют мальчишки Педро Пулю, который уходит от них, чтобы изменить жизнь всех детей Бразилии, и впереди стоит новый вожак — негритенок Барандан.
