— Оставьте, — сказал Артур, — я помою.
— Мне не трудно. — Голос Бернадетт дрожал.
Артур замер. Похоже было, что она плачет. Не надо было спрашивать про Карла и спорить с ней по поводу церковной ярмарки. А теперь что делать? От неподвижного сидения плечи одеревенели. Бернадетт всхлипнула. Артур уставился в пространство, пытаясь притвориться, что ничего не слышал. Чужие эмоции были для него неразрешимой проблемой.
— С вами все в порядке? — негромко спросил он.
— Со мной? Конечно. — Она выключила воду. Но когда Бернадетт повернулась, чтобы повесить кухонное полотенце, Артур увидел, что в глазах ее стоят слезы.
Он вспомнил разговор, который однажды произошел между ним и Мириам. Он спросил ее, что она хочет на день рождения, а Мириам ответила, чтобы он не беспокоился — ей ничего не надо. И Артур ограничился поздравительной открыткой и букетиком белых фрезий. В тот вечер Мириам с ним почти не разговаривала, и, когда Артур наконец поинтересовался, отчего она такая злая, Мириам ответила, что ждала подарка.
«Но ты же сказала, чтобы я тебе ничего не дарил», — возразил Артур.
«Да, но это была лишь фигура речи. Представь себе: ты видишь, что женщина расстроена, и спрашиваешь ее, в чем дело, и она отвечает: ни в чем. Но она не это хочет сказать. Она имеет в виду, что что-то не так, и ты должен спрашивать до тех пор, пока не получишь ответ. Ты должен был купить мне подарок, даже если я сказала, что мне ничего не нужно. Это был твой шанс показать, что я тебе не безразлична».
С тех пор Артур усвоил: когда женщина что-то говорит, она может иметь в виду нечто прямо противоположное.
— Мне кажется, что с вами не все в порядке, — сказал он. Подошел к Бернадетт и положил ей руку на плечо.
Бернадетт окаменела.
— Возможно. — Она взяла тарелку и принялась тереть ее посудным полотенцем.
Артур забрал у нее полотенце, сложил и положил на столешницу.
— В чем дело? Что случилось?
Бернадетт не поднимала глаз, раздумывая, стоит ли откровенничать с Артуром.
— В прошлом месяце я пошла на танец живота, и, когда переодевалась, обнаружила уплотнение в… в груди. Мой врач отправил меня провериться на рак. Результаты будут завтра.
— Ясно… я… э-э… — Артур не знал, что сказать. Натан оказался прав.
— Мой врач говорит, что такое бывает и надо просто провериться. Но моя мать умерла от рака груди, у моей сестры он был, и у меня, скорее всего, есть. — Бернадетт заговорила быстрее: — Карла нет, а Натан уедет в университет, и я не понимаю, как я со всем этим справлюсь. Я ничего Натану не говорила. Не хочу, чтобы он волновался из-за меня.
— Я могу вас отвезти на обследование…
— Вы уже год за руль не садились.
— Я много ездил по работе. Уверен, что справлюсь.
Бернадетт улыбнулась:
— Большое спасибо, но нет.
— Вы так много сделали для меня.
— Со мной не нужно расплачиваться.
— Я не пытаюсь с вами расплатиться. Я предлагаю вас подвезти. По-дружески.
Бернадетт, казалось, не слышала его.
— Натану всего восемнадцать… Если что-то случится… Сначала Карл, теперь я…
— Попытайтесь успокоиться. Пока нет результатов, ничего не известно. Завтра все станет ясно.
Бернадетт глубоко вздохнула, задержала дыхание и выпустила воздух через нос.
— Вы правы. Спасибо, Артур.
— Я могу заехать за вами на такси. Вам не обязательно проходить через все это в одиночку.
— Вы очень добры. Но это мое дело. Я поеду в больницу одна.
— Натан, наверное, сильно волнуется.
— Я от него все скрыла. Он ничего не знает.
Артур не был уверен, стоит ли сообщать ей о визите Натана и о том, что тот сильно беспокоится. Пока он раздумывал, зазвонил телефон.
— Ответьте, — сказала Бернадетт. — Мне все равно пора идти.
— Вы уверены? Перезвонят, если надо.
Она покачала головой.
— Я пойду, не провожайте. Спасибо за обед. Все было замечательно.
— На сколько вам врач назначил?
— На вторую половину дня. Телефон на кухне звонит.
— Сообщите, как все прошло.
— Ответьте на звонок…
Артур нехотя открыл дверь на улицу. Бернадетт вышла. Наблюдая за тем, как она идет по садовой тропинке, Артур рассеянно поднял трубку телефона.
Женский голос звучал четко и уверенно. И настолько холодно, что он поежился.
— Артур Пеппер?
— Да.
— Насколько я понимаю, вы меня искали. Меня зовут Сонни Ярдли.
Кольцо
— Я не в восторге оттого, что вы пришли ко мне на работу без приглашения и предупреждения, — сказала Сонни. — Это в высшей степени нетактично. А если бы у меня в это время были занятия? Принимая же во внимание тот факт, что я была на больничном, ваше появление было абсолютно неуместным. Когда я вышла на работу, Адам сказал, что вы разыскивали меня.
— Простите. Но я звонил и оставлял сообщения.
— Я их получила. Но это не означает, что вы можете вторгаться в мою жизнь.
Артура передернуло — столько яда было в ее голосе. Он и представить не мог, что его действия способны стать причиной такой глубокой обиды.
— Честное слово, я ничего плохого не хотел, мисс Ярдли.
— Что сделано, то сделано. Итак, с помощью Адама вы нашли то, что искали, верно? — Тон ее был по-прежнему резок.
— У меня есть одно украшение, браслет с шармами. Мне кажется, что шарм в виде палитры — ваша работа.
— Да?
— В сообщениях, которые я вам оставлял, я говорил, что вы, наверное, знали мою жену, Мириам Кемпстер. Шарм мог достаться ей от вас.
Сонни молчала. Артур забеспокоился. Он перенес телефон на кухонный стол и попытался продолжить разговор.
— Сильви Бурден назвала мне ваше имя.
— Я не знаю никакой Сильви Бурден.
— Она тоже дружила с моей женой. Мириам жила в Париже. Это была идея Сильви — вас найти.
— Да что вы говорите.
Недоброжелательность Сонни начинала злить Артура.
— Мисс Ярдли, моя жена умерла. Год назад. Не знаю, в курсе ли вы. Я пытаюсь кое-что выяснить про ее прошлое.
Артур надеялся, что тут она извинится, пожалеет о том, что разговаривала так грубо, но Сонни Ярдли продолжала хранить молчание. Артур решил, что она либо злится, либо показывает ему таким образом свое превосходство. А может быть, она еще не оправилась после болезни и плохо себя чувствует. Он в который уже раз принялся рассказывать. Артур поведал, как нашел браслет и как поиски разгадок привели его Лондон, Париж и Бат. На сегодняшний день неразгаданными остались только два — кольцо и сердце.
О том, что Сонни его слушает, он догадывался только по доносившемуся до него время от времени тихому постукиванию — как будто сережки задевали телефонную трубку. Закончив, Артур сказал:
— Вот такая история.
— Не знаю, зачем я все это выслушиваю, мистер Пеппер, — ледяным тоном ответила она.
— Но почему же нет?
— Ваша жена никогда не рассказывала вам обо мне?
— По-моему, нет. Хотя память может меня подводить..
— Интересно, что еще она от вас утаила… Сами-то как думаете?
— Я… э-э-э… не знаю… — Они будто говорили на разных языках, и эта игра в загадки начала утомлять Артура.
— Похоже, и вправду не знаете, — сказала Сонни. — В таком случае мне вас жаль.
— В колледже, когда я пытался вас найти, я видел картину вашего брата. На ней изображена Мириам. Ваш брат был прекрасным художником.
— Да, был.
— Он больше не рисует?
— Его больше нет. Вы действительно ничего не знаете?
Артур не понимал, о чем речь.
— Мне очень жаль. Но то, что его картина там выставлена, — это лучшая память о нем.
— Я ненавижу эту картину. Не выношу такой эксцентричности. Будь моя воля и не будь ее автором мой брат, я бы ее сняла. И даже сожгла.
— А мне она очень понравилась.
— Не валяйте дурака. У меня в самом деле нет времени на разговор с вами, мистер Пеппер.
