Мастерские при больнице были заветной мечтой любого делового человека. Дармовое помещение, дармовое производственное оборудование, бесплатная (ну, скажем так – практически бесплатная) рабочая сила и при всем том – реальные и очень хорошие деньги, которые можно получить, если слегка пошевелить извилинами.
Двоюродную сестру своей жены Вадик зарегистрировал в качестве индивидуального предпринимателя – делу нужна была надежная ширма. Затем он договорился о поставках продукции с торговцами всяческой, по его собственному выражению, «эзотерически-мистической хренью», и дело пошло. В самый первый месяц все эти шары, воздушные колокольчики, веера и маски, совершенно несложные в изготовлении, принесли компаньонам четыре тысячи долларов чистого дохода.
– Это только начало! – пообещал Вадик и не соврал – за два месяца увеличил доход чуть ли не втрое.
Доход делили по-братски. Двадцать процентов ежемесячно шли «на прикрытие», то есть раздавались главным врачом «нужным людям», чтобы те взамен закрывали глаза на чересчур активную деятельность мастерских. Оставшиеся восемьдесят процентов разбивались напополам – половина главному врачу, половина директору мастерских. Деятельный Вадик, родившийся, как говорится, «с шилом в одном месте», все порывался «расширить производство» и мечтал о сбыте в регионы, но Святослав Филиппович был против, считая, что наглеть не стоит – и так, слава богу, на хлеб с маслом хватает.
Особо талантливых «сотрудников» Вадик брал «на постоянную работу», разумеется – без какого-либо оформления, совершенно не требовавшегося людям, имевшим инвалидность, но с регулярной выплатой заработной платы. После выписки они продолжали ежедневно, за исключением выходных дней, являться в мастерские и трудиться там бок о бок с пациентами больницы.
– Эх, мне бы парочку толковых помощников, и можно было бы за антиквариат взяться! – мечтал Вадик.
– Не заносись, – осаживал главный врач. – Яйца Фаберже – это не наш профиль.
Бурлящий идеями Вадик не вызывал у Святослава Филипповича опасений. Бизнесмену, в конце концов, положено быть креативным. А самодеятельностью Вадик не занимался и через голову главного врача никуда не лез – знал свое место…
Интервью длилось уже около сорока минут. Колокольцева в последний раз попыталась спровоцировать Святослава Филипповича:
– Правда ли, что существует практика отправки тех пациентов, которые не желают подчиняться вашим правилам, в загородные психиатрические больницы?
– В загородную больницу мы можем отправить на долечивание. Там чистый воздух, более спокойная обстановка и есть возможность более длительного содержания больных. Все делается в рамках лечебного процесса. Вы же говорите так, словно речь идет о каком-то наказании, вроде ссылки.
– А разве это выглядит иначе? – «удивилась» Колокольцева. – В рамках лечебного процесса человека отправляют куда-то далеко от Москвы, и родственники уже не могут его посещать.
– Далеко от Москвы, говорите? – улыбнулся Святослав Филиппович. – Когда-то читал книгу с таким названием. Пятьдесят километров от Москвы – это вы считаете «далеко»? Меньше часа на электричке.
– Насколько разнятся условия содержания пациентов в городских и загородных психиатрических больницах?
– Нисколько не разнятся, – ответил Святослав Филиппович. – Если вы мне не верите, то можете съездить посмотреть. – «Не все же мне одному перед камерой пыхтеть – пусть коллеги тоже поучаствуют». – А к нам в отделение точно заглянуть не хотите?
– Нет, спасибо, – отказалась Колокольцева и скомандовала своим: – Стоп!
Свет тотчас же погас. Оператор замешкался – выключил камеру несколькими секундами позже.
– Мы поснимаем двор? – не столько спросила, сколько проинформировала Колокольцева.
– Да, конечно. Одну минуточку.
Святослав Филиппович потыкал пальцем в кнопки на своей «телефонной станции» и, когда загорелась нужная лампочка, снял трубку:
– Нелли Павловна, надо проводить наших гостей по территории. Прямо сейчас.
– Вы беспокоитесь, как бы мы не сняли чего-то нежелательного? – спросила Колокольцева, как только он положил трубку на место.
«Да вас только нежелательное и интересует», – раздраженно подумал Святослав Филиппович.
– Главная сестра проводит вас, чтобы ни у кого не было бы вопросов, чем вы занимаетесь, – вежливо пояснил он.
«Ну и куда не надо она вам лезть на даст, это факт. Поводит вокруг главного корпуса да и выпроводит восвояси». – Святослав Филиппович встал, пожал холодную руку Колокольцевой и пригласил:
– Будет желание – приезжайте еще.
– Спасибо, – тоном умирающего лебедя поблагодарила Колокольцева.
Наконец все ушли. Святослав Филиппович с досадой посмотрел на донельзя грязный пол – все телевизионщики, в том числе и корреспондент Колокольцева, носили высокие ботинки с ребристой подошвой, куда так хорошо набивается уличная грязь. И высыпалась она тоже неплохо, кое-где образуя нечто вроде небольших холмиков. Святослав Филиппович подумал, не вызвать ли кого-нибудь из дежурных санитарок для уборки, но решил оставить все как есть до понедельника, до «своей» уборщицы Полины Яковлевны. Та хоть выучена оставлять все на своих местах и не устроит беспорядка. Святослав Филиппович любил порядок и не терпел никаких изменений в привычной обстановке.
Что ж – гости ушли, пора приниматься за дела. Вернее – за дело, последнее на этой неделе. Его можно было отложить до понедельника, но тогда пришлось бы все делать скоропалительно, в спешке, а в народе недаром говорят: «Поспешишь – людей насмешишь».
Святослав Филиппович вышел в приемную (здесь тоже натоптали, черти полосатые, работнички культуры, культура-то культурой, а ноги вытирать надо) и попросил секретаршу:
– Сашенька, чаю мне и Гарбунина.
– Сейчас, Святослав Филиппович.
Сашенька, недавно отметившая сорокалетие, была толковой секретаршей – все знала, ничего не путала и вдобавок всегда держала наготове горячую воду в чайнике.
Святослав Филиппович вернулся к себе. Минутой позже Сашенька принесла на подносе стакан с чаем в старомодном мельхиоровом подстаканнике (Святослав Филиппович не любил чашек). На поверхности правильно заваренного напитка плавал тончайший кружочек лимона.
– Гарбунин уже бежит, – доложила она.
– Спасибо. Если кто будет спрашивать – меня уже нет и до понедельника не будет.
Задерживаться на работе сегодня не хотелось. Хотелось на дачу, в баню, подальше от людей. Попариться до полного изнеможения, уговорить бутылочку и блаженно заснуть, зная, что завтра не придется вставать по будильнику.
– Можно, Святослав Филиппович? – Стоя на пороге, Гарбунин заполнял собой весь дверной проем.
– Заходи, Женя.
Заведующий четырнадцатым «мужским» отделением Гарбунин для главного врача был не Евгением Юрьевичем, а просто Женей. Гарбунина Святослав Филиппович ценил больше других заведующих за беспринципность и конформизм. «Молодой, да ранний», – одобрительно думал он о Жене, который для заведующего отделением был очень, до неприличия молод – всего двадцать девять лет. Причем руководящую должность Гарбунин, едва выйдя из молодых специалистов, получил не благодаря протекции, а честно «купил» у главного врача, убедив Святослава Филипповича в том, что с ним как с заведующим, несмотря на возраст, никаких проблем не будет. Святослав Филиппович поверил и не ошибся. В отделении порядок, с кафедрой – полная взаимная любовь, сотрудники довольны, в особенности некоторые медсестры, которые посимпатичнее и помоложе. Евгений Юрьевич не прочь отдать должное женской красоте, но работе это не мешает, потому что заведующий придерживается правильного принципа: «Иметь подчиненных можно, а вот распускать их нельзя».
– Садись, чаю хочешь? – предложил Святослав Филиппович.
– Спасибо, не хочу. – Гарбунин сел на стул, жалобно заскрипевший под его стокилограммовым телом качка.
– Дело у меня к тебе. Деликатное дело.
– Я догадался, – кивнул Гарбунин.
– Каким образом? – удивился Святослав Филиппович.
– Неделикатное мы бы по телефону обсудили.
– А может, я тебя вызвал, чтобы выволочку устроить?
– Выволочку вы бы до понедельника отложили. – Растянутые в улыбку узкие губы Гарбунина становились совсем незаметными, что не прибавляло красоты его простоватому лицу. – Самое то для начала недели – хорошенько пропесочить кого-нибудь как следует. У всех заведующих сразу тонус появляется.
– Верно рассуждаешь, – похвалил Святослав Филиппович, которому нравилась гарбунинская манера поведения, уважительная, но без подобострастия. – Твое отделение во вторник дежурит на прием?
– Да, вместе с пятым.
– Предупреди с утра врача приемного покоя, чтобы больного… – Святослав Филиппович заглянул в свой настольный ежедневник – …Дитяткова Олега, семнадцати лет, которого привезет «скорая помощь», положили бы к тебе в отделение. И подготовь ему место получше, желательно – без соседей. Ты запиши.
