— Ну что вы, что вы… мне бы и в голову не пришло… — начала энергично оправдываться я, но не успела закончить фразу, потому что Валентина вдруг громогласно расхохоталась, сотрясаясь всем телом:
— Аух! Ха-ха-ха!!! — откинувшись на спинку стула, заливалась она: — Ха-ха-ха!!!
У неё удивительный смех. Не знаю даже, как определить его… сильный, что ли… хотя, наверное, о смехе так не говорят…
Отсмеявшись, Валентина разложила передо мной листочки отпечатанной пьесы. Я прочитала название: «Дом, где разбиваются сердца».
— Ничего не понимаю, — размышляла я вслух, — название что-то уж очень знакомое, такое впечатление, что я уже где-то…
— Люба! — с невыразимой укоризной произнесла Валентина. — Ну, никто же и не сомневается, что вы знакомы с пьесой Бернарда Шоу «Дом, где разбиваются сердца»!
— Так. Точно! Бернард Шоу. Он ещё «Пигмалиона» написал, да?
— Ну, разумеется, Люба! — тем же укоризненным тоном сказала Валентина. Мне почему-то вспомнилась фраза из кинофильма «С лёгким паром»: «Ну, какой вы тупо-ой!» Слова другие, а смысл и интонация те же. Но я всё-таки упорно пыталась понять, почему пьеса, написанная нашим Кириллом, называется так же, как и пьеса Бернарда Шоу.
И только открыла рот, чтобы задать этот вопрос, как Валентина опередила меня:
— Да ведь это и есть та самая пьеса, только наш Кирилл её подправил немного, вот и всё!
— Как подправил?
— Ну как, Люба! Кое-где сократил, кое-что изменил. Так — в общих чертах… А как ещё, по-вашему, можно пьесу подправить?! Аух! Люба!
— Понятно. То есть Кирилл адаптировал пьесу Бернарда Шоу для нашего доморощенного театра?
— Да. Для нашего, доморощенного, — кивнула Валентина. — Ну вы читать-то будете, Люба, или как?
— Конечно.
Признаться, я очень смутно помнила пьесу «Дом, где разбиваются сердца», я, по-моему, даже и не читала её, а лишь однажды смотрела спектакль… Но точно помню, что спектакль этот мне очень понравился, сильное впечатление оставил.
Я принялась было читать, как вдруг душу мою пронзила поразительная догадка:
— Валентина! — решительным тоном начала я. — А почему это вам так важно, чтобы я прочитала пьесу?
— Почему?! А кто же, по-вашему, спектакль-то ставить будет?
— Кто? — спросила я наивно.
— Вы, разумеется. Больше некому! — Валентина не переставала дивиться моей непонятливости.
— Но… извините, Валентина, отчего же вы так решили? — возмущённо протестовала я.
— Да больше-то всё равно никого не заставишь! — отрубила Валентина.
— А раньше у вас кто все эти пьесы ставил?
— Розалия. А теперь вы вместо неё. Ну, вот — значит, вы будете и режиссёром!
— Но это просто… беспредел какой-то! — продолжала негодовать я.
— Почему? — невозмутимо поинтересовалась Валентина.
— Да потому, что не умею я пьесы ставить! Никогда в жизни этим не занималась… и… и начинать не собираюсь!
— Люба! Люба! — грозным и в то же время обиженным тоном одернула меня властная гостья. — Не кипятитесь!
А потом, прежде чем я успела опомниться, Валентина уже захватила мою правую руку, ту самую, которой я протестующее размахивала, с силой притянула меня к себе и очень твёрдо успокаивающим движением несколько раз погладила по спине. «От неё всё равно не вырвешься… — уныло думала я, понимая, что от постановки спектакля мне не отвертеться. — Что за люди такие! Сидели бы лучше дома, читали книжки, смотрели фильмы, вязали что-нибудь, наконец. Дались же им эти спектакли!»
Окончательно смирившись с очередной моральной победой Валентины, я прочитала принесённые ею листочки от первого до последнего. В сокращенной пьесе «от Кирилла» действуют всего семеро героев: это капитан Шотовер, две его дочери, муж одной из дочерей, богатый старик, наивная девушка и её неудачливый отец.
На самом деле сама по себе пьеса великолепная, — не даром же за неё брались лучшие театры! Но всё-таки хорошо, что сам Бернард Шоу давным-давно умер и никогда уже не узнает, что наш доморощенный театр тоже собирается её поставить.
Кстати, Валентина и мне роль подобрала: я буду изображать самоуверенную дочь капитана, леди Эттеруорд, хотя в реальной жизни я на эту героиню нисколько не похожа.
Но Валентина уже все роли распределила, несмотря на то, что сама же меня режиссёром и назначила! И знаете, кого она собирается изображать?! Самого капитана Шотовера! — мудрого чудаковатого старика. Что ж, она в моём представлении чем-то на него похожа, — я имею в виду характер, конечно.
— Интересно, а зрители у нас будут? — бесстрашно спросила я, и вполне серьёзно предложила: — Может, в ближайший дурдом со своим спектаклем отправимся? Чтобы там для нас подобрали пару-тройку не слишком буйных зрителей…
Валентина укоризненно взглянула на меня и отрезала:
— Нет, в дурдом мы не пойдём! Играть будем здесь, для родных и близких.
Потом поэтесса неожиданно нагнулась к самому моему уху и громко прошептала:
— Нам, Люба, в дурдом никак нельзя: нас там за своих примут! Аух!
Валентина всей массой откинулась на спинку стула и разразилась хохотом.
— Очень смешно! — мрачно сказала я. — Очень.
Несмотря на бурное обсуждение пьесы, я всё-таки не забыла сказать Валентине про конкурс на лучшее произведение о моём коте Андерсене, объявленный нашим неожиданным спонсором, женой рыбного магната Музой Андреевной. Правда, вспомнила я об этом в самую последнюю минуту, когда Валентина уже взялась за ручку двери.
— Про Андерсена написать?! Но это же чудесная идея! Удивляюсь, как только она мне самой в голову не пришла! А остальным уже сказали?
— Нет, Валентина, вы — первая.
— Ну и когда приступать? Когда писать-то начнём?
— Да… чем раньше, тем лучше. Хоть сегодня.
— Отлично. Я, правда, ещё не решила, стихами я буду писать или прозой…
— Да вы только не спешите, пожалуйста! Подумайте хорошенько! — вспомнив стихи Валентины, я даже зажмурилась. К сожалению, когда мне приходится слушать её стихи у меня сразу начинает болеть голова. Возможно, именно поэтому смысл стихов от меня чаще всего ускользает.
— Конечно, подумаю по дороге. А Андерсен сейчас во дворе?
— Да, ушёл с Клавой играть.
— Так я его там разыщу. Взгляну с пристрастием на главный объект нашего конкурса! — и, как всегда, невпопад, Валентина захохотала: — Ха! Ха! Ха! — да так весело и заразительно…
Всякий раз, когда Валентина смеялась, у неё сотрясалось всё тело, и особенно бурно пышная грудь, почти целиком видневшаяся из глубокого декольте (и это в преддверии семидесятилетнего юбилея!..) Но странно, — вид и манеры Валентины казались мне не смешными, а трогательными.
Когда на следующий день я начала обзванивать остальных членов клуба кафе «Романтика», оказалось, что Валентина опередила меня: она передала сообщение о конкурсе ещё вчерашним вечером.
Между прочим, прямых отказов ни от кого не последовало, все выразили готовность принять участие в конкурсе. Точнее — все, кого удалось застать дома. Оказалось, что три человека уже уехали в отпуск, причём очень далеко и надолго. Выходит, что потенциальных участников у нас всего семеро. Ну, собственно, они-то именно и приходили недавно в кафе угоститься фиолетовой кашей, — все, кроме лысого сценариста Кирилла.
Визит четверых. (Евгений, Зоя, Лена и Катерина)
На следующий день в кафе неожиданно заявилось сразу четверо потенциальных участника конкурса. А именно: Евгений (обыкновенный библиотекарь), Зоя (очень полная, очень курносая), Лена (хрупкая молодая блондинка) и Катерина (невзрачная, с соломенными волосами).
В первую очередь гости проявили меркантильность — деловито поинтересовались, какой именно приз ожидает победителя. На что я честно ответила:
— Не имею малейшего представления. Но думаю, что приз будет хороший.
Потом, усевшись напротив меня, все четверо приготовились слушать рассказ о характере и повадках Андерсена: им хотелось поглубже постичь образ того замечательного кота, которого они собираются воспевать в своих произведениях.
Я с удовольствием начала рассказывать им о моём питомце. Причём, говорила только чистую правду, — почти ни словечка не выдумала. И собственный рассказ так увлек меня, что мне было просто не остановиться. Из этого возвышенного состояния меня вывел сам Андерсен. Он долго и терпеливо ждал, когда я прерву, наконец, свой вдохновенный монолог, пойду на кухню, открою холодильник и достану для него немного варёной рыбки, — да так и не дождался. Слишком увлекшись рассказами о своём замечательном коте, я совершенно забыла о том, что ему время от времени необходимо питаться. Поэтому Андерсену пришлось аккуратно цапнуть меня за ногу. Это сработало: рыбку он получил тотчас.
