Мы стали пить воду и строить планы, как мы будем дальше существовать, что будем делать. До трех часов шли эти разговоры. Слева от мня сидела семья Барановских: Сергей, Лена и их сын Андрей. А справа – стюардесса, тоже Лена. И мы с Андрюшей разговаривали до трех часов. Обе Лены и Сергей заснули, а мы болтали – ржали, рассказывали анекдоты, пытались как-то отвлечься от этого дурацкого арабского флага, от этих рож террористов. И таких, как мы, было много по всему залу.
Мы смеялись где-то до трех часов, даже может быть, позже. Пока Лена-стюардесса не сказала: «Ребята, дайте поспать». Я говорю: «Ну ладно, все, замолкаем».
И тут на меня навалилась усталость, я понял, что могу лечь даже на пол. Хотя пол был страшно грязный. Потому что мы в своей обуви спускались в оркестровую яму, где были по щиколотку в нечистотах. Естественно, все это разносилось по залу. И тем не менее, я взял у Лены-стюардессы какую-то брошюру о рыцарях, которую она перед спектаклем отксерокопировала у себя на работе для сына, разорвал ее, постелил на пол и лег под кресла спать. Ноги я спустил на передний ряд, а голова у меня упиралась в ступеньку следующего ряда. И провалился в сон…
Елена Барановская:
Было видно, как чеченцы обрадовались новости о предстоящем утреннем появлении Казанцева. Стали улыбаться, строить какие-то планы. Несмотря на то, что раньше они говорили: «Мы готовы умереть, мы больше хотим умереть, чем вы хотите жить», они оказались такие же люди, как мы. Эти девчонки с поясами шахидок – они на самом деле тоже боялись умирать. Это не так-то просто – соединить контакты и взлететь. И теперь они заулыбались, размягчились, автоматы поставили к стенке. Мой муж, офицер и военный переводчик, прошедший Афганистан, все два дня был уверен, что штурм неизбежен, что мы все тут погибнем. А теперь он сказал: «Хуже всего видеть, что даже сейчас я ничего не могу сделать. То есть, – говорит, – можно вскочить, схватить этот автомат, уложить двух-трех террористов, но дальше что? Кто-нибудь возможно, успеет последовать моему примеру, но этих «чехов» тут четыре десятка, достаточно одной из них соединить клеммы фугаса, и…»
Я думаю, что такое же бессилие очень угнетало многих мужчин в нашем зале.
Александр Сталь:
Я понимал, что ради нас никто выводить войска из Чечни не будет – нас здесь человек семьсот, а вывод обернулся бы смертью нескольких тысяч. Значит, оставался штурм. Но как штурмовать здание, обложенное бомбами, где через ряд сидят шахидки с пластитом, а у всех боевиков в руках гранаты? Шансов выжить не было. Наиболее вероятным нам представлялся такой вариант – наши объявляют о выводе войск, боевикам и заложникам дают коридор в Чечню, мы переходим из зала в автобус, и в это время проходит штурм. Правда, и в этом случае шансы выжить рассматривались как пятьдесят на пятьдесят.
Георгий Васильев:
Больше всего на свете люди боялись штурма! Мы понимали, что это огромный риск. Может быть, не понимали, что часть людей уцелеет: думали, что любой штурм вызовет взрыв огромных бомб, лежащих в креслах, и погибнут все. Штурм означал смерть.
Ольга Черняк, журналистка Интерфакса
Все люди, сидевшие возле меня, были уверены, что штурм необходим, потому что эти бандиты – камикадзе, им все равно. Штурм был необходим. Все на него надеялись. По крайней мере те, которые сидели рядом со мной, однозначно только и ждали этого штурма и думали: что так долго тянут, почему?
Анастасия Нахабина:
В ночь перед штурмом чеченцы сказали: «Вот придет завтра в 10 утра представитель президента, и вы все, может быть, останетесь живы».
Но надо было видеть их глаза! Никто из нас не сомневался, что они нас все-таки взорвут…
Правда, все это было почти до лампочки. Сидела уже никакая: ну что за херня получается – брата свои зарезали, Виктора – чеченцы…
Павел Ковалев:
Ночь с четверга на пятницу началась с заявления Бараева: на следующее утро для переговоров прибудет генерал Казанцев. Мол, все, кто приходил до этого, были лишь для отвода глаз, у них не было реальных полномочий. «Если его предложения нас не устроят, мы введем в действие вторую часть плана», – сообщает он. Все, с кем я впоследствии говорил, думали, что имеются в виду расстрелы. Я же в ту секунду предположил, что речь идет о новых терактах.
Светлана Губарева:
Бараев вконец успокоился и сказал, что утром будет отпускать американцев, спросил: «Кто американец?» Сэнди поднял руку. Ему дали трубку, чтобы он позвонил в свое посольство и договорился о приезде представителя США. Сэнди начал звонить, но батарейка села, и разговор прервался. Я пошла искать второй телефон. А вторая трубка была у Игоря-гомеопата, который до этого пытался уговорить врачей из Красного Креста прийти поскорее, объясняя, что у женщины проникающее ранение в живот, а у мужчины ранение головы, левой лобной части.
Когда Игорь передал мне трубку, мы снова позвонили в посольство США. Сначала Сэнди разговаривал с какой-то американкой по имени Барбара, а потом они спросили меня, и он передал трубку мне. Со мной говорил некто по имени Андрей. Я сказала, что Бараев намерен выпустить американских заложников и хочет, чтобы пришел представитель посольства. Андрей меня спрашивает: «Во сколько?» Я у Бараева спрашиваю: «Во сколько?» А Бараев: «Во сколько им будет угодно». Я решила, что это не разговор, подошла к нему, отдала трубку. Они договорились на 8 утра.
Настроение после разговора с посольством у нас улучшилось, мы словно почувствовали «ветерок свободы». Женщина, которая сидела перед нами со своей дочкой чуть старше Саши, попросила: если вас выпустят как американцев, заберите и мою девочку. Я пообещала, сказала: «Если будет малейшая возможность, заберем обязательно». Мы обнялись, Сэнди сказал, что скоро все закончится, нужно немного поспать. Саша пристроилась на плече у Сэнди, он подложил ей под голову свой свитер и мой пиджак. Чтобы не мешал постоянно горящий в зале свет, Сэнди накрыл себе лицо рубашкой. Я посмотрела на часы, было минут 20 четвертого. Решила: надо скорее заснуть, чтобы утро пришло быстрее.
Саша и Сэнди уже спали, обнявшись.
***
12 июля 2002 г., 5.15
Письмо № 361
Персик!
Всего 360 писем?!
Если повезет, то вскоре нужда в этой переписке исчезнет. Сегодня я отправил в бюро перевода все документы, они вернутся через две недели, и тогда я перешлю весь пакет в иммиграционную службу.
Я восхищаюсь твоей любовью и заботой о Саше.
А моя дочь – это моя растущая боль, ей нужна сестра ее возраста, чтобы она могла поговорить с ней и чему-то поучиться. У Дебры никогда не было настоящей семьи. Вот почему я очень хочу, чтобы Саша и Дебра стали подругами. Только объясни Саше, что Дебре будет уже 16, когда они встретятся. А 16 лет – это очень непростой возраст. И вообще, я думаю, Саше поначалу будет весьма нелегко и даже болезненно входить в нашу здешнюю жизнь, но это не страшно, если она будет постоянно знать и чувствовать, как мы ее любим.
Сэнди.
12 июля 2002 г., 7.13
Привет, любимый!
Я счастлива каждый раз, когда получаю твои письма. Я думаю, ты награда за мое долгое терпение?. Я люблю тебя!!! Я говорю это тебе по телефону, я пишу это тебе в письмах, и хочу сказать это по ICQ – мой номер 83967971.
Персик.
12 июля 2002 г., 14.17
Мой Персик!
Добрый вечер, как твои дела? Я дома, ужинаю перед сном, слушаю свой русский самоучитель и пишу тебе письмо № 363.
Мы уже поставили мировой рекорд по электронным письмам?
Я получил твой номер в ICQ, и скоро мы попробуем общаться с помощью этой программы. Я никогда не пользовался ею, но я быстро выучусь.
Сегодня на работе у меня было очень легкое ночное дежурство, поскольку производство наших грузовиков временно остановлено – мы модернизуем конвейер для сборки новой модели 2003 года. Это еще 80 роботов и другие штуки. Основная работа по их установке завершена, теперь там вкалывают программисты, мне велено наблюдать за ними и учиться. На деле это значит пить кофе и бить баклуши, что я и делаю. Но завтра мне придется работать втройне.
Деньги ушли, получи их, перевод № 8977220438.
С днем рождения, наш Котенок!
Ваш навсегда, Сэнди.
12 июля 2002 г., 23.16
Привет, дорогой!
У меня был обычный день. Саша приехала на выходные домой и хочет играть на компьютере, а я хочу написать тебе письмо. Мы устроили борьбу между юностью и опытом. Победил опыт?.
Дни проходят быстро, и я начинаю верить в нашу скорую встречу. Я читала письма русских женщин, которые живут в Америке. Они пишут о том, что оформление документов длится около 6 месяцев. Поэтому я надеюсь, что Новый год мы будем встречать вмеcте.
Я люблю тебя и благодарю за подарок,
