Все мы жутко нервничали.
Пришел молодой человек в парике и мантии. Папин барристер. Мисс Картер нас познакомила. Мы обменялись рукопожатиями, и его фамилия моментально вылетела у меня из головы. Кто он, спрашивала я себя, этот молодой человек, который сыграет столь важную роль в нашей жизни? В своем судебном одеянии он выглядел безлико. Казался живчиком. Сказал, что узнал фамилию судьи и у него «мощная» репутация. Вдвоем с мисс Картер они исчезли в боковой комнате. Вера, папа и я остались одни. Мы с Верой неотрывно смотрели на дверь, гадая, когда же явится Валентина. Вчера вечером Дубов не вернулся домой, и утром произошла неловкая сцена, когда отец чуть было не отказался ехать в Питерборо. Мы боялись, как бы ее появление не повлияло на его решимость. Вера не выдержала напряжения и вышла перекурить. Я осталась сидеть с отцом и держала его за руку. Отец рассматривал маленького коричневого жучка, который неуверенно полз по стеблю горшочного растения.
— Мабуть, якась розновидность божой коровки, — сказал он.
Потом вернулись мисс Картер с барристером, и судебный пристав проводил нас в зал суда. Одновременно с этим высокий худой мужчина с серебристо-седыми волосами и в летчицких очках в золоченой оправе занял свое место на судейской скамье. По-прежнему никаких признаков Валентины или ее адвоката.
Барристер встал и пояснил причины для развода, которые, насколько ему известно, не были оспорены. Он ознакомил судью с обстоятельствами заключения брака, подробно остановившись на разнице в возрасте и бедственном состоянии отца после потери жены. Упомянул о нескольких внебрачных связях. Судья в непроницаемых летчицких очках делал записи. Затем барристер вкратце коснулся судебного решения и его последующего невыполнения. Отец энергично закивал, и когда барристер подошел к эпизоду с двумя машинами во дворе, закричал:
— Да! Да! Я зацепився за забор!
Барристер пересказал всю историю в выгодном свете, отведя отцу роль героя, — намного лучше, чем папа сам мог бы ее рассказать.
Он проговорил уже почти час, когда за дверьми зала суда возникло какое-то оживление. Дверь на дюйм приоткрылась, пристав просунул голову и сказал что-то судье, а судья в ответ кивнул. Затем дверь широко распахнулась, и в зал суда вошел… Станислав!
Он немного прихорошился. Надел школьную форму, а волосы смочил водой и зализал. В руках держал папку для бумаг, которая раскрылась, когда он влетел в зал. Пока Станислав собирал документы, ползая на четвереньках, я заметила ксерокопии отцовских стихов и их детских переводов. Отец вскочил и показал на Станислава:
— Ето из-за него! Усё из-за него! Она сказала, шо он гений и должен получить образование у Оксфорд-Кембридже!
— Прошу вас сесть, мистер Маевский, — сказал судья. Мисс Картер посмотрела на него умоляюще.
Судья подождал, пока Станислав успокоится, а затем попросил его подойти к скамье.
— Я выступаю тут од лица моей матери.
Папин барристер тут же вскочил, но судья жестом велел ему сесть:
— Давайте предоставим молодому человеку возможность высказаться. Итак, молодой человек, можете ли вы нам объяснить, почему ваша мать не представлена в суде?
— Моя мать у больнице, — ответил Станислав. — В нее буде ребенок. Ето ребенок мистера Маевського. — Он улыбнулся своим щербатым ртом, и на щеках появились ямочки.
— Нет! Нет! — Вера вскочила на ноги. — Это не ребенок моего оша! Это плод прелюбодеяния! — Глаза у нее сверкали.
— Пожалуйста, сядьте, мисс… э… миссис… э… — сказал судья. Он встретился с Верой глазами и на мгновение задержал взгляд. Она просто разволновалась или действительно покраснела? Затем, не проронив ни слова, сестра села. Мисс Картер лихорадочно что-то набросала на клочке бумаги и передала его барристеру, который тотчас шагнул вперед.
— Мой клиент, — сказал он, — предложил компенсацию в размере 20 000 фунтов стерлингов по результатам теста на отцовство, если будет установлено, что это его ребенок. Но предложение было отклонено. Затем ему была предложена меньшая сумма, вне зависимости от результатов теста. Мистер Маевский от нее отказался.
— Благодарю вас, — сказал судья и что-то записал. — Итак, — он повернулся к Станиславу, — вы объяснили, почему ваша мать не присутствует в суде, но не объяснили, почему она никем не представлена? Разве у нее нет адвоката или юриста?
Станислав, заикаясь, что-то промямлил. Судья велел говорить ему громко и четко.
— Они поссорились з юристом, — ответил Станислав и побагровел.
Слева от меня послышался громкий кашель. Мисс Картер зарылась в платок лицом.
— Пожалуйста, продолжайте, — сказал судья. — Из-за чего же они поссорились?
— 3-за денег, — прошептал Станислав. — Она сказала, шо етого мало. Шо он не очень умный юрист. Сказала, шоб я прийшов сюда и попросив больше. — Голос его дрогнул, и в глазах заблестели слезы. — Понимаете, сэр, нам нужни деньги на ребенка. Ребенка мистера Маевського. И нам негде жить. Нам надо вернуться домой.
А-ах! В зале суда воцарилась тишина — все затаили дыхание. Мисс Картер, словно в молитве, закрыла глаза. Вера нервно дергала за пуговицу из черепашьего панциря. Оцепенел даже папа. Наконец заговорил судья:
— Благодарю вас, молодой человек. Просьбу своей матери вы выполнили. Молодому человеку нелегко выступать в суде. Вы молодец. А теперь присядьте. — Он повернулся к нам. — Сделаем перерыв на один час? Кажется, в вестибюле стоит кофейный автомат.
Вера выбежала перекурить. В здании суда курить запрещалось, но, как и в большинстве подобных заведений, снаружи находилась усеянная окурками площадка, где, по негласному разрешению, могли собираться курильщики. Отец от кофе отказался и попросил яблочного сока. В здании суда сока не нашлось, и я решила сходить за пакетом в какой-нибудь местный магазин.
У дороги стоял газетный киоск, и я направилась к нему, как вдруг заметила Станислава, скрывшегося за углом. Мне показалось, что он спешил. Сама не знаю почему, я незаметно проскользнула мимо киоска и заглянула за угол. Фигура Станислава уже маячила в конце улицы. Он перешел через дорогу, свернул налево и зашагал вдоль церковного участка. Я — за ним. Теперь мне пришлось перейти на бег, чтобы его нагнать, поскольку он пропал из виду. Добравшись до нужного места, я увидела узкий проход, ведущий мимо задворок каких-то магазинов к лабиринту ветхих домов, расположенных в ряд. Этой части города я не знала. Станислава нигде не было видно. Я стояла и озиралась, чувствуя себя полной дурой. Неужели он понял, что я его преследую?
И тут до меня дошло, что час уже на исходе. Я поспешила обратно, но задержалась у киоска, мимо которого перед этим прошла, чтобы купить пакет яблочного сока с соломинкой. Пересекла автомобильную стоянку и подошла к зданию суда с тыла. Там располагалась площадка для мусорных баков, а на задней стене висела металлическая пожарная лестница. Слева, на уровне второго этажа, я увидела Веру в стильном розовом костюмчике — она попыхивала сигаретой, прислонившись к перилам. Рядом с ней стоял кто-то еще — высокий мужчина в костюме; он украдкой затаптывал окурок. Подойдя ближе, я поняла, что это судья.
Мисс Картер ждала внутри вместе с отцом. Почти весь этот час он провел в уборной и теперь был очень взволнован, мечась между надеждой («суддя присудить ей дви тысячи фунтов, и меня оставлять у покое — з одними приятными воспоминаниями») и отчаянием («продам усё и перейду у дом престарелых»). Мисс Картер изо всех сил его успокаивала. Когда я дала ему пакет с яблочным соком, ей полегчало. Отец проткнул фольгу заостренным концом соломинки и жадно к ней присосался. Потом вернулась Вера и села с другой стороны от папы.
— Ш-ш-ш! — зашипела на громко хлюпающего отца. Тот и ухом не повел. В последнюю минуту внезапно вбежал Станислав, весь запыхавшийся и вспотевший. Где же он был?
Судебный пристав открыл дверь и позвал всех в зал суда. Через несколько минут вошел судья. Напряжение становилось невыносимым. Судья занял свое место, прокашлялся и повторно с нами поздоровался. Потом объявил судебное решение. Он говорил минут десять, отчетливо произнося слова и делая паузы после «истец», «постановление», «ходатайство» и «освобождение». Барристер чуть-чуть приподнял брови. Кажется, я заметила, как дернулись уголки рта мисс Картер. Все остальные безучастно смотрели на судью — даже миссис Эксперт-по-разводам. Мы не поняли ни единого слова.
Судья закончил речь, и в зале воцарилась тишина. Мы сидели как зачарованные, словно длинное заклинание, состоявшее из непонятных слов, окутало всех колдовскими чарами. Сквозь высокое окно низкое солнце посылало косые лучи, озарявшие золоченую оправу летчицких очков судьи и его серебристые волосы, придавая ему сходство с пламенеющим ангелом. Наконец чары молчания нарушило громкое бульканье. Это отец дососал через соломинку остатки яблочного сока.
