Почувствовав укол, мужчина дернулся. Вера осторожно повернула к себе его голову, хотела поднять веки, проверить зрачки. Но мужчина сам раскрыл глаза. Посмотрел на Веру. Удивленно поднял брови, улыбнулся и тут же опять выключился.
«А он ничего, симпатичный. Но головой приложился капитально», — подумала Вера и, повернувшись, крикнула в темноту:
— Мальчики, хватит трепаться! Быстро носилки!
* * *
— Принимайте вашего нехудого! — Мишка с Зилевым с трудом внесли носилки в процедурную и переложили мужчину на стол. — Видно, что пешком редко ходит.
— Чего ворчите? «Мерседесу» его небось позавидовали? Мужчина что надо, в теле, — Люба осторожно приподняла пострадавшего за плечи, а Марина ловко стянула с него пиджак и рубашку. — Что надо мужчина, — повторила Люба. — Наш гардеробчик.
Вера тем временем подкатила к столу допотопный кардиограф. А Лариса принялась внимательно осматривать мужчину.
— Ладно. Мишка, спасибо тебе. Свободен. А ты, Витюша, иди в мой кабинет. Потом будем протокол составлять. Девочки, осторожнее. Открытых переломов нет. Зато на голове, слева, вон какая гематома, — Лариса склонилась над пострадавшим. — Три на пять сантиметров. Сотрясение мозга. Куда ж без этого.
Марина аккуратно раскладывала вещи водителя и одновременно читала названия фирм. На внутренней стороне кожаных ботинок было написано «Lloyd».
— «Ллойд». Крутая фирма. Немецкая. Это на сколько ж тянут такие мокроступы?
Лариса мельком глянула на ботинки.
— На пятьсот баксов, не меньше.
Люба, вкатывая в руку мужчины противостолбнячную сыворотку, только ахнула:
— Ботинки могут стоить пятьсот долларов?!
— Могут и больше, — отозвалась Лариса.
Люба уважительно погладила рукой шелковистую темно-синюю в мелкую полоску ткань галстука, прочитала вслух:
— «Armani».
Вопросительно посмотрела на Ларису. Та прокомментировала:
— Этот «Armani» не больше двухсот.
Люба, точно продолжая игру, посмотрела лейбл на пиджаке:
— А этот — «Brioni». Почем это чудо?
— Это — не больше двух тысяч.
Марина потрогала часы на руке мужчины:
— Какой-то «Филиппе».
— «Patek Philippe». Произносится без «е» в конце.
Марина посмотрела на Ларису почти с восхищением:
— Ну, ты у нас просто ходячая энциклопедия.
— Ага. Причем русской жизни. А тянет этот Филя тысячи на две. Если это вас интересует, конечно.
— Рублей? — с тихой и почти отрешенной мечтательностью ахнула Люба.
Марина оглядела развешенные по всем стульям вещи:
— Насколько я понимаю, на нем ничего рублевого нет.
— Правильно понимаешь.
— Девчонки, ну просто картина маслом. Ночь. Все спят кругом, а у нас полуголый симпатичный и очень небедный мужик на столе. В полной отключке. И что с ним делать?
— Для начала, Люба, его надо прикрыть, чтоб не простыл. — И Лариса пошла доставать из шкафа простыню.
В этот момент мужчина открыл глаза. Удивленно присмотрелся к яркой лампе прямо над собой. Не поворачивая головы, но с выражением непрекращающегося удивления посмотрел по очереди на Веру, Марину, Любу. Увидев Ларису с простыней, удивился еще больше и даже хотел что-то сказать, но только поднял руку и показал на Ларису пальцем. Тут взгляд его помутился, и рука безвольно упала.
Лариса недовольно покачала головой:
— Опять сознание потерял. Вера, звони в район, вызывай невропатолога. И везите каталку.
Девушки вчетвером осторожно переложили тяжелого полуголого мужчину с процедурного стола на каталку, а потом с каталки на кровать в одноместной палате для районных VIPов.
* * *
Шел четвертый час утра. В Ларисином кабинете Зилев заканчивал составлять протокол. Лариса зашла, устало села на диван. Лицо ее побледнело, под глазами обозначились тени, но от этого она стала только еще притягательнее. Зилев посмотрел на Ларису и с сожалением вздохнул. «Хороша Маша, да не наша», — говорил и его взгляд, и его вздох. Клеиться к строгой красавице докторше простоватому, но не глупому Зилеву и в голову не пришло бы, даром что холостой.
На полу, у ног Зилева, лежал лопнувший от удара чемодан пострадавшего. На столе — паспорт и кожаный дорогой бумажник. Зилев кивнул на деньги:
— Слышь, Лариса Петровна, долларов здесь — пятьсот пятьдесят. Рублей — двадцать три тысячи. Непонятной какой-то валюты — триста.
Лариса посмотрела на бумажку, которую озадаченный Зилев крутил и так и сяк.
— Это евро.
Зилев уважительно покачал головой:
— Так вот оно какое, это евро. Этого евра я еще ни разу не видел.
Лариса улыбнулась, потянулась к паспорту, взяла, перелистала странички.
— Москвич. Живет на Севастопольском проспекте…
— Это где?
Лариса неопределенно пожала плечами:
— А кто его знает. Москва-то большая. — Она вздохнула, посмотрела на стол. — Вить, а кроме паспорта еще какие-нибудь документы у него есть? Удостоверение или пропуск?
Зилев значительно поднял брови и даже оглянулся на дверь, всем видом давая понять, что сообщит сейчас нечто важное.
— То-то и оно, что есть. — Зилев перешел на шепот. — Удостоверение помощника советника Президента РФ… Важная птица. И что ему понадобилось в наших краях? — Зилев достал не первой свежести носовой платок и вытер вспотевший лоб. — А еще водительские права и мобильный телефон, но с секретом, не открывается.
— А ну-ка, покажи. — Лариса покрутила телефон в руках, что-то нажала, и он раскрылся. — Так. Дальше рассуждаем логически. Обычно программируют девять самых нужных и экстренных номеров. Нажимаем на номер два. Понятно. Абонент недоступен. Номер три. Вне зоны досягаемости. Абонент номер четыре.
Лариса глазами показала Зилеву, что номер четыре сработал. Да в ночной тишине он и сам слышал длинные гудки, доносившиеся из трубки. Вдруг гудки закончились, и заспанный женский голос довольно недружелюбно поинтересовался:
— Кто это охренел, чтобы звонить в четыре часа ночи?
Лариса ответила совершенно невозмутимо:
— Меня зовут Лариса Петровна. Я врач. Шнек Кирилл Иванович попал в аварию, находится без сознания. Мы хотели бы…
С женщины на другом конце провода сон как рукой сняло. Ясно и четко она произнесла:
— Диктуйте адрес больницы. Так. Пишу. Повторяю: Псковская область, Опочецкий район, санаторий «Удельное». Поняла. Мы позвоним в Псков и попросим оказать всю возможную помощь. Ваш контактный телефон.
В том, как говорила женщина, чувствовался определенный класс. «Если это секретарша, то пострадавшему Шнеку определенно повезло. А может, и не просто секретарша…» — подумала Лариса, диктуя номера телефонов. Женщина закончила писать.
— Утром решение будет принято. Вам позвонят после девяти. Как его состояние?
«Нет, пожалуй, просто секретарша», — определилась Лариса и ответила таким же телеграфным стилем:
— Сотрясение головного мозга. Пока без сознания, травм и переломов не выявлено.
— Удачи вам. Мы отсюда, из Москвы, окажем всю возможную помощь. До свидания.
Когда Лариса повесила трубку, Зилев поинтересовался:
— Жена?
Лариса задумчиво покачала головой:
— Нет. В паспорте штамп о разводе.
— Тогда, наверное, любовница.
— Тоже нет. Какая-то руководящая дама.
Зилев понимающе и одновременно значительно кивнул, хотел еще что-то спросить, но тут дверь в кабинет распахнулась и запыхавшаяся Люба сообщила с порога:
— Вроде пришел в сознание. Говорит, но непонятно про что!
Лариса мгновенно подхватилась с дивана и побежала вслед за Любой.
* * *
Мужчина сидел на кровати и с некоторым недоумением оглядывал помещение. На строгое замечание Ларисы: «Вам надо лежать!» — он добродушно и счастливо отреагировал неадекватным сообщением:
— Красивая. Рыжая. У рыжих очень нежная кожа, особенно на попе.
Лариса присела рядом на кровать и, надевая на руку мужчины манжетку для измерения давления, совершенно невозмутимо ответила:
— Интересное наблюдение.
— Рост сто восемьдесят, — тем же счастливым голосом констатировал больной, скользнув глазами по Ларисиной фигуре. — Вес семьдесят. Попка… — Больной опять приподнял голову, но Лариса легким нажатием ладонью на лоб вернула ее и исходное положение. — Попка очень хорошей формы. Сейчас поглажу.
И мужчина счастливо рассмеялся.
— Вот еще! — Лариса недовольно нахмурилась. — Неприятностей захотелось на свою и так больную голову?
— Дура ты, что ли! — искренне удивился больной. — У тебя такая красивая попка! А погладить — это, так сказать, комплимент. — Он опять оглянулся. В глазах его показалось беспокойство. — А где это я? — Он перевел взгляд с Веры на Любу, потом на Марину. — Все еще в Псковской области или уже в Тверской?
— В Псковской, миленький, — не выдержав, рассмеялась Вера. — Но для тебя сейчас главное не то, в какой ты области, а то, на каком ты свете.
