- Рат, - потерянно сказал мужчина. - Рат… мы же родная кровь… ты же мне…
Мальчишка молча уходил. И не остановился, когда мужчина нагнал его и пошёл рядом, но и не ускорил шага.
- А ты работаешь? - спросил он.
- Летом подрабатываю, - ответил Рат.
- Стой! Погоди! - Владимир Никифорович схватил племянника за плечо.
- Постой, Рат. Не хочешь брать деньги - не бери. А заработать хочешь?
- Машины мыть или гамбургеры продавать? - с отчётливым презрением спросил Рат. И дядя с удивлённым уважением спросил:
- А ты… неужели в тайге подрабатываешь? - Рат кивнул. - Моешь? - снова кивок. -
Да… кто такую жизнь повидал, тот машины мыть не станет…
- А вы? Тоже ведь с этого начинали, или нет? - не удержался Рат. Он ожидал обиды, но мужчина невесело хмыкнул:
- Ну что ж я… Я послабей оказался… Чёрт с ними, с машинами, с гамбургерами. Вот что, - он словно бы решился на что-то очень важное. - А если я тебе предложу работу… ну, по профилю, что ли?
- По профилю? - переспросил Рат. - В каком смысле по профилю? Золото мыть?
- Да нет… Ты туристов не водишь?
- В прошлом году водил.
- Вот! - обрадовался Владимир Никифорович и почти просительно заглянул в лицо Рату. - Если я попрошу тебя поводить моих… знакомых по здешним местам? И хорошо заплачу. Ну как?
Рат задумался. Если бы новообретённый дядя стал навязывать ему деньги или снова предлагать работать подметайлой - он бы просто ушёл, уже не оглядываясь. И забыл об этой встрече. Но водить туристов - почему бы и нет, и не всё ли равно, у кого брать заказ? А тут даже искать клиентов не надо…
- Давайте поговорим, - кивнул Рат. - Я, может быть, соглашусь…
…Ратмир раздражённо щёлкнул по банке с "сунаром"[7]. Отец правильно говорил - самые печальные и чёрные мысли, самые глубокие сомнения приходят к тому, кто не спит под утро. Но он же говорил - решил - так не перерешай, сказал - выполняй. И всё-таки Рат снова засомневался, стоило ли ему браться за это дело…
Нет. Не за дело.
За этого клиента.
"Финист"[8] постепенно снижался, но лететь оставалось ещё не меньше получаса, как объявил высунувшийся из кабины пилот. Пассажиры вежливо позевали - интерес, который был в начале, когда под плоским прямым крылом раскинулись бесконечные волны таёжной зелени, а самолётик начал ввинчиваться в воздушные просторы, давно сменился скукой и желанием поскорее прилететь на место.
Это было вполне естественно - все трое пассажиров относились к самому нетерпе-ливому племени на свете: они были подростками. Хотя, пожалуй, трудно было бы найти на свете более разных людей, чем эта троица - даже странно, что они оказались в одном самолёте, салон которого был обставлен почти роскошно - явно не серийная модель, да и пилоты носили форму, отличавшуюся от формы больших компаний; знак некоторого тщеславия владельца самолёта.
В хвостовой части самолёта аккуратной, если так можно выразиться, грудой лежали туристические принадлежности - новенькие, дорогие. Сразу перед ними, вытянув ноги в умопомрачительных кроссовках (на подошве в четыре пальца, со светящимися полосками и незавязанными шнурками), сидела одетая в новенький германский камуфляж девчонка лет четырнадцати с волосами цвета наваристого борща. Голова девчонки ритмично подёргивалась, но это была не болезнь Паркинсона, а всего лишь плеер. Губы её, накрашенные чёрной с блёстками помадой, украшал кислотно-розовый пузырь жвачки, глаза скрывались за синюшными от теней веками.
Кресло наискось от неё занимал парень на год постарше, тоже одетый в камуфляж, но отечественный. Коротко стриженный, рыжий и слегка веснушчатый, он один всё ещё смотрел в окно, по временам, когда солнце било в лицо, щуря зелёные глаза и морща переносицу. Рукава камуфляжа были закатаны выше локтей и открывали крепкие, жилистые руки с чистой, загорелой, как и на лице, кожей.
И наконец, ближе всех к кабине пилотов, в самом опасном месте[9], занимал третье из четырёх кресел салона ещё один мальчишка, ровесник первого, тоже камуфлированный в немецкое. Он держал на пятнистых коленях включенный ноутбук, но не пользовался им - ладони лежали на клавиатуре, глаза, всё лицо и сама поза юного пассажира выражали недовольство, словно у него разом болит живот, зуб и неудобно сидеть. Если бы кто-то из жителей таёжного посёлка или учеников-учителей зейского интерната вдруг увидел этого мальчишку, то первым делом спросил, наверное: "Рат, ты что?!" А вторым - понял бы, что это никакой не Рат, хотя мальчишка был очень на него похож. Вот только Рат никогда не носил в левом ухе витой "заклёпки", но и никогда не причёсывал так тщательно свои волосы. В общем, можно спутать по отдельности, а если поставить рядом или просто присмотреться - становилось ясно, что это разные ребята…
- Под крылом самолёта о чём-то поёт зелёное море тайги, - задумчиво произнёс рыжий, отрываясь от созерцания пейзажа за иллюминатором. Облитая борщом девчонка выверенным движением отключила сидюшник и, открыв зелёные глаза, уточнила:
- Чё сказал?
- Да ничего, - рыжий потянулся. - Песня такая была, говорю. Под крылом самолёта о чём-то поёт зелёное море тайги. Красиво.
- Отстой, - отреагировала девчонка. - Я думала - приплыли, наконец. Ваще скука задолбала.
- Свет, - не поднимая глаз от лежащих на клавиатуре рук, сказал похожий на Рата, - самолёты летают, а не плавают.
- А я не Света, а Синти, сто раз повторять?! - взъерошилась девчонка.
- Да хоть сто один, Светой и останешься.
Рыжий коротко рассмеялся, и "Синти" обратила свой гнев на него:
- А ты ваще молчи! Если б не я - тобой бы тут и не пахло!
- Да я и не претендовал, - спокойно пожал плечами рыжий. - Я тут, между прочим, тебя охраняю, а так давно бы уже в военно-спортивном лагере был.
- Кому ты упёрся, охранник! Пятнадцать лет накатило, а он всё в войнушку играет, дуб!
- Не в войнушку, а в войну, - рыжий опровергал устоявшееся мнение о людях с его цветом волос, как об агрессивных и вспыльчивых. - Это первое. А второе - не играю, а учусь. А третье - мне и тут нравится, если честно.
- Тут - это в самолёте? - по-прежнему не глядя ни на кого, спросил второй мальчишка.
- Тут - это под крыльями. По-моему - здорово.
Глаза поднялись.
- А по-моему - глушь и дикость.
- Это ты, Егор, из-за отца говоришь, - рыжий был серьёзен. - Или тебя тоже Джорджем называть?
- Лучше Жорой… При чём тут отец? Мне просто тут не нравится.
- Тут - это в самолёте? - усмехнулся рыжий.
- Тут - это в России, - просветил его Егор, закрывая ноутбук. - Я не виноват, что на отца накатила ностальгия по этой стране неудачников.
- Чего ж не отказался? - рыжий продолжал усмехаться.
- Материальное давление. Ультимативные условия, - коротко бросил Егор.
- Ну-ну… Только ты словами не бросайся так широко, а то ведь в лоб отскочит.
- Думаешь, я боюсь? - поинтересовался Егор. - Да и ты знаешь, что я прав. Тут остались только хронические неудачники, бездельники, дикари, да ещё упёртые вроде вашего со Светкой отца. Да и у тех дети вон - Синти всё больше.А такие, как ты - вообще реликт.
- Это ты в нашем лагере не был, - заметил рыжий.
- Ну, значит, будет ещё одно поколение упёртых. Выбьют вас в бессмысленных войнах, и все. И слава богу.
- Лихо ты размахнулся, - спокойно сказал рыжий, но веснушки у него на лице выступили чётче. - Это тебе в твоей школе объяснили?
- Это и ежу понятно, Саша.
- Мальчишки, не ссорьтесь, - забыв про жаргон, умоляюще попросила Светка. - Всё равно же каникулы, ведь правда? - помедлив, мальчишки кивнули. - Может ещё и нормально будет, мы же не знаем?
- Поляну не сечём, - слегка насмешливо сказал Егор и вздохнул: - Да-а, не так я собирался отдохнуть в этом году…
- Кончай ныть, - уже раздражённо предложил рыжий Саша. - Лучше расскажи, как во всё это ты попал - я же толком ничего не знаю. Свинти… Светка… то есть, Синти прибегает, глаза горят, уши хлопают…
- Придурок!!! - заорала Светка и, видя, что Егор не собирается за неё заступаться, погрузилась в оскорблённое молчание в тональности "все пацаны - сволочи и козлентии". Егор, не обращая внимания на её возмущение, продолжал:
- … кричит: "Егор меня с собой в вояж зовёт по просторам нашей родины!" А потом отец меня вызывает и говорит: "Поедешь с этой дурой и будешь её беречь, как свой бумажник"…
- Ну, вообще-то я… - Егор вздохнул. - Я собирался спокойно отдохнуть в приличном месте… - Сашка хмыкнул и покачал головой. - Уже настроился… Вдруг примчался папаша - весь в ностальгических воспоминаниях. Опомнился… - в голосе Егора неожиданно прозвучала настоящая злость. - "Давай, - говорит, - сынок, на историческую родину, ближе к городу Магадан, там климат хороший и комары некормленые." Я сначала думал, это у него возрастное, пройдёт. Потом смотрю - нет, серьёзно, и никакие обращения к разуму не действуют… Попробовал воспротивиться - он на меня экономически надавил. Что же мне - на бензоколонку или вон в какой его магазин идти работать? Пришлось согласиться на месяц физической и моральной пытки… А уж вас со мной как конвой сосватали.
