Он любил сбивать на лету заносчивых девиц каверзным вопросом: «А какое у вас самое первое движение, когда вы просыпаетесь?» Они, естественно, несли всякую чушь, а он их добивал: «Э, нет! Первым движением нужно похлопать себя по макушке. Зачем? А чтобы убедиться – на месте ли золотая корона».
Выбривая щёки «золингеном» (военный трофей отца), время от времени бросал взгляд в окно, где напротив возводились стены очередной высотки. Там копошились рабочие. Они истошно орали крановщику «майнай!», для убедительности приправляя команды смачными матюгами.
Высотка нагло наваливалась на его четырёхэтажку, заграбастав себе всё утреннее солнце. Поговаривали, что новодел сооружали на донецкие деньги. Недавно приезжал «хозяин», и всемогущий начальник ЖЕКа, словно играющий в прятки школьник, непонятно каким образом умудряясь складывать пополам свой огромный живот, пригибался за дверцами машин, воровато выглядывая через стёкла.
Порывы ветра несли со стройки клубы пыли. Прежде Александр держал окна открытыми, теперь же их закупоривал. Ранее на склоне холма росли клёны, вязы, осины и даже дубы. Когда их спилили, в поисках нового крова и пищи через двор побежали стаи белок.
Название холму дал некогда полноводный ручей Кудрявец, резво несущийся на свидание с речкой Глыбочица. О том, какая это была река, говорит её название. А вдоль ручья уютно располагались раскидистые рощицы, в одуряющий зной дарующие киевлянам хладную тень. Нынче на их месте асфальт, кирпич и бетон, СТО, пакгаузы, ангары, бензозаправки, пыль, палящее солнце, потоки машин, бессмысленная городская суета и уродливая речь.
Вот и Киев догнали. Похоже, догоняют и его. Вчерашние угрозы только обозначили присутствие некоей силы, мрачно нависшей над ним грозовой тучей. И не то чтобы он запаниковал. Вовсе нет. Но, как говорится, если ничего не хочешь бояться, опасайся всего.
Нежность, царившая во сне, растаяла, щёки выбриты, кофе допит. Пора ввинчиваться в жизнь. Но он всё тянул, возился, прикидывал. Александр частенько сравнивал себя с тяжёлым бомбардировщиком: для взлёта ему нужен длинный разбег. Так и в спорте было. Взрывной спринт – не его. Ему бы потерпеть на дистанции, себя помучить, обрести второе дыхание, и вот тогда – держитесь, соперники.
Дело его ждало непростое и опасное. Попробуй-ка незамеченным расклеить фотографии в подъезде, у входа которого неусыпно бдит цепной пёс. Дом небольшой, людей там бывает мало, а сторожу платят, наверняка, хорошо. Затем эту же операцию следовало повторить на службе клиента. А там мент на входе и паспорт нужно показать.
Оделся Александр неброско, под служивого среднего звена. Его любимый писатель Сомерсет Моэм поучал: хорошо одетый человек – это тот, на чью одежду вы не обращаете внимания. Среднегородские брюки, рубашка без затей, туфли, хоть и начищенные до блеска, да видно, что поношенные (до стоптанных каблуков он, правда, не опускался), а вот галстук – активно красного цвета. Его задача – отвлекать внимание от лица. Люди привыкли обращать внимание на самую яркую деталь одежды. Как правило, её и запоминают. Поэтому, если желаешь остаться незамеченным, сбрось в нужный момент яркое пятно.
Он разложил на столе десять фотографий с жирной надписью фломастером – «Не пойман, но вор!», густо намазал их тыльную сторону клеем (перебрал немерено, пока не нашёл клей достаточной вязкости), затем накрыл сверху квадратами вощёной бумаги. Получились само-клейки. Достаточно одним движением сдёрнуть вощёнку, и припечатывай к любой поверхности. Аккуратно переложив фото листами устава какого-то предприятия, поместил их в чёрную кожаную папку с лейблом Boss.
Выйдя на улицу, Александр ощутил лёгкое беспокойство: знаете ли, не каждый вечер приходится пробиваться с боями к двери собственного подъезда. Пришлось проверяться, не прицепили ли снова «хвост»?
Лучше маршрутки для этой цели ничего нет, ведь её можно остановить по требованию в любом месте. Александр так и поступил. Вышел в самом подлом месте – посередине Большой Житомирской. В это время и так неширокая улица плотно забита автомобилями.
Лавируя среди машин, перебежал улицу и остановил маршрутку, идущую в обратном направлении. Из-под мышки поднятой руки наблюдал за тем, как из серебристого джипа выскочил человек, рванул следом за ним и таки успел. Не беда, что успел, главное, что раскрылся.
Теперь, пока джип не развернулся, предстояло оторваться. Александр пристроился рядом с водителем и, заметив в боковом зеркале свободное такси, попросил остановиться. «Хвост» последовал за ним, но, увидев как исчезает Александр, открыл рот. А что ему ещё оставалось? Однако расслабляться не следовало.
На спуске к Подолу Александр вышел у «донецкой» стройки. Преодолев рывком холм, оказался у здания бывшей военной типографии и проходняком выскочил на Артёма. Если его кто и пас на машине, отут йому й смерть.
Нырнув под землю на «Лукьяновской», он, проехав две станции, выскочил из поезда на третьей, пересёк зал и отправился в обратном направлении. Маневр повторял трижды. Бережёного Бог бережёт, а не бережёного – конвой.
Выйдя на поверхность на «Крещатике», поднялся по Прорезной и уселся на лавочку в скверике рядом с бронзовым Паниковским. Какой-то охотник за цветными металлами спёр у знаменитого слепого тросточку, но такова была сила искусства, что она мысленно дорисовывалась. Александр отметил: всё закольцовывается, и новое присутствие Паниковского, конечно, тоже не случайность.
Приведя в порядок дыхание, надел яркий галстук и прокрутил в сознании порядок проведения операции. Задача вроде бы не отличалась сложностью – никому не попасться на глаза. Но, как известно, бутерброд падает маслом вниз, а просчитать, кому из жильцов и в какую минуту приспичит выйти из квартиры, не под силу и гениальному математику. Оставалось полагаться на чуткость слуха и мгновенную изобретательность.
С недавних пор Александр старался придерживаться правила древних германцев, гласившего, что без слабых союзников свободнее руки одинокого. Однако без союзников не получалось, и Александру пришлось входить в партнёрские отношения с мальчишкой из соседнего подъезда.
Мальчонка представился кличкой на блатной манер, что в центре большая редкость. Вчерашние управделами, завхозы, разворотливые полуграмотные мужики, сбившиеся в стаю в центральном ядре города, норовили отдавать своих детишек в элитные колледжи и с помощью гувернанток прививать им манеры.
Ну Косявый так Косявый. Важно, что он шустрый и сообразительный. Разузнал всё, что требовалось: и как зовут консьержку, и номер её телефона, и код на дверях.
Итак, первая фаза операции – выманить консьержку из её гнезда таким образом, чтобы она ничего не заподозрила и впоследствии об этом не вспоминала. К такому развитию событий Александр подготовился заранее, отпечатав стандартные объявления об отключении воды.
Косявый не опоздал. Он приближался вразвалочку в длинных, доходящих до середины икриц шортах, в футболке без рукавов и надписью Don’t, touch, увенчанный бесформенной панамой. Фирма. Издали видно, что его одёжка даже не лежала рядом с турецким или китайским ширпотребом.
– Привет, начальник! – мальчонка пытался заявить, что он за равные отношения. – Ну что? Идём на дело? Учти, беру баксами.
– Ну, здравствуй. – Александр не стал подхватывать тон мальчонки. – Вот тебе боевое задание: развесить объявления вместе с Анной Ивановной. Надо людей предупредить, что воды не будет. Это из «Водоканала». За каждое получишь бакс.
– Мне до фени откуда ты. Сколько баксов?
– Десять.
– Жир.
Александр позвонил консьержке:
– Анна Ивановна, мы знаем: вы человек ответственный, – добавив бюрократического хамства в голос, вместо приветствия изрёк Александр. – Коммунальные службы поручают вам предупредить жильцов об отключении воды в связи с ремонтом труб. Кроме вас, некому. Сейчас посыльный поднесёт объявления.
Консьержка когда-то работала в райкоме партии и явно скучала за ушедшей значимостью. Боже, как же это скучно весь день сторожить пустоту. Здороваются далеко не все, а заговаривают разве что неработающие женщины. Ну как тут не воспрянуть духом?
Александр юркнул в подъезд незамеченным. Первым делом, забравшись на четвёртый этаж, прилепил фотографию на дверях квартиры клиента, затем на соседских по всем этажам. Коронное место этой доски почёта оказалось у почтовых ящиков.
Операция заняла семь с половиной минут, и ни одна живая душа на его пути не возникла. Тем не менее, перед выходом на улицу он сорвал с шеи красный галстук и сунул его в папку.
Вечером конецкий будет взирать на свою физиономию с жирной надписью «Не пойман, но вор!» Будь он трижды наглец, наплевать на собственную репутацию – выше его сил. Да и не родился ещё человек, которому безразлично мнение окружающих. Нет человека, настолько презирающего молву, чтобы не дрогнуть перед ней душой. Нет такого человека, который бы до последнего вздоха не сражался за любовь к себе. Дрогнет, наверняка дрогнет.
