Насу Киноко - Грани пустоты (Kara no Kyoukai) 01 — Вид с высоты

— Если ты зайдешь слишком далеко. В древние времена считалось, что небо — иной мир. Полет фактически равняется переходу в другое измерение, иномирье. Ты можешь утонуть, раствориться в чужом пространстве, если не защитишь себя с помощью технологии. Металла, к примеру. Если нет — ты потеряешь рассудок. Хотя, конечно, если должным образом подготовить и обезопасить свое восприятие, влияние высоты будет не столь сильным. Если у тебя есть прочный якорь, за который можно держаться, если ты крепко стоишь на ногах… Тогда ты снова станешь мыслить разумно, вернувшись на твердую землю.

В самом деле. Когда она упомянула об этом, я вспомнил, как однажды, стоя на краю школьной крыши, вдруг неожиданно спросил себя, что будет… если прыгнуть?

Конечно, это было несерьезно. Просто шутка… или не просто шутка?

Я не имел намерений на самом деле совершать такой странный поступок, почему же эта мысль пришла мне в голову. Мысль, прямиком и со всей очевидностью ведущая к смерти?

Тоуко-сан упомянула индивидуальные различия, но теперь очевидно, что думать о падении, стоя на высоте — обычное дело для большинства людей.

— Это означает, что человек на мгновение становится безумцем?

Тоуко-сан встретила вырвавшийся у меня вопрос сухим смешком:

— Людям свойственно мечтать о запретном, Кокуто. Грезить о шаге через границы, о сломанном табу. Представляя себе невозможные вещи и поступки, люди получают некое странное и извращенное удовольствие. Да, ты прав, что-то в этом роде. Важно отметить то, что эти мысли одолевают жертву лишь в определенном месте. Не стоит об этом забывать. Поэтому, рассматривая подобный случай, я думаю, это не столько безумие, сколько оцепенение сознания.

— Тоуко, нельзя ли покороче? — нетерпеливо прервала ее Шики. Действительно, мы несколько уклонились от первоначальной темы.

— Считаешь, что эти слишком пространно? Но с позиций построения концепции мы всего лишь достигли второго этапа.

— Хочется услышать итог. Надоела ваша болтовня.

— Шики… — укоризненно начал я, но запнулся. Конечно, она говорила слишком ядовито, но в чем-то была права. Не обращая на меня внимания, Шики продолжала:

— Ты говорила, что смотреть с высоты опасно. Тогда чем это отличается от обычной точки зрения? Ведь даже шагая по дороге, мы смотрим на землю сверху.

Хотя Шики слишком уж очевидно искала прорехи в логике концепции Тоуко-сан, я оценил этот аргумент как серьезный.

Конечно, глаза человека находятся выше уровня земли. Тогда это значит, что мы постоянно взираем на землю с некоторой высоты. Чем же отличается этот взгляд по теории Тоуко-сан?

Та кивнула в ответ на слова Шики. Кажется, она была готова перейти к выводам.

— Земля, которую мы воспринимаем плоской, на самом деле немного искривлена. Но мы не замечаем этого. Точно так же и обычную точку зрения не назовешь взглядом с высоты. «Видение» — это вовсе не то, что передают твои глаза. Это то, что воспринимает мозг. Наше «видение» обычно защищено здравым смыслом и, конечно, мы не расцениваем высоту своего роста как настоящую высоту. Просто нормальный уровень отсчета. К понятию «высота» не имеет отношения.

С другой стороны, мы все живем с заложенным в нас понятием о «взгляде с высоты». Просто большая часть людей не придает этому значения. Я имею в виду не физическое зрение, а психическое. Тот, чье сознание несколько шире, пытается подняться выше. Но ему не покинуть клетки. Никогда. Люди сотворены для существования внутри клетки и только там они могут выжить. Человеку не дано смотреть взглядом богов. Перейдя черту, люди превращаются в чудовищ. Гипнос-иллюзия оборачивается в Танатос-смерть.

Произнося эти слова, Тоуко-сан не отрывала от окна того самого задумчивого «взгляда с высоты».

Пока я следил, как она смотрит вдаль, твердо стоя ногами на земле — я вспомнил, что без этого можно попасть в беду — перед мои внутренним взором вдруг возникло зыбкое отражение последнего сна.

Бабочка упала на землю.

Может быть, она смогла бы порхать легче и грациознее, если бы не пыталась следовать за стрекозой. Да, трепеща крылышками лишь для парения, она продержалась бы в воздухе гораздо дольше.

Но, познав стремительность полета, бабочка уже не могла удержать рвущееся в высоту тело.

Плавному парению она предпочла полет.

Немного застеснявшись несвойственных мне поэтических сравнений, я тряхнул головой.

Тоуко-сан бросила окурок в окно.

— То мерцание на вершине здания Фудзё, скорее всего, было видимым отображением разрыва реальности, окружавшим ту женщину. Могу предположить, что необычность в воздухе, которую подметила Шики, представляла собой границу между внешним, реальным миром и внутренним пространством ее клетки. Далеко не каждое человеческое сознание способно воспринять подобную трещину, прерывность непрерывности.

Когда слова Тоуко-сан, наконец, прозвучали, Шики почти незаметно расслабилась. Вздохнув, она задумчиво посмотрела вдаль.

— Прерывность непрерывности? Хотела бы я знать, какую из сторон она считала своей?

Она выглядела незаинтересованной, но ее голос был серьезен.

Голос Тоуко-сан, наоборот, прозвучал слишком легко:

— Конечно, противоположную от тебя.

Таким был ответ.

Ледяной холод заставил похрустывать кости.

Но откуда он происходил, снаружи ее тела или изнутри?

Едва подумав об этом и тут же забыв, Шики продолжала идти вперед.

В здании Фудзё не чувствовалось ни единственного следа человеческого присутствия. Было два часа ночи. Под потолком пустого холла помаргивали белые безжизненные люминесцентные лампы. Кремовые стелы в дальнем конце холла выглядели в искусственном свете настолько безжизненно, что производили впечатление декораций. Лучше бы их скрывала темнота.

Миновав турникет, Шики вошла в кабину лифта.

Там было пусто. В зеркале, составлявшем собой заднюю стенку лифта, отразилась фигура в красной кожаной куртке поверх голубого кимоно. В глазах застыло равнодушное выражение.

Взглянув на отражение, Шики вдавила кнопку со значком «R». Деликатно прозвенев, двери задвинулись, и мирок, в котором она оказалась, вознесся в высоту. Приводимая в действие силой механики и электричества клетка должна была достичь верхнего этажа в течение недолгих секунд.

Закрытое на время пространство. Ничто из внешнего мира не касалось сейчас Шики. Она замкнулась для всего, что могло бы поколебать ледяное спокойствие. Ничто снаружи не могло задеть намеренно опустошенное сознание. Эта маленькая клетка осталась единственным миром, который она воспринимала сейчас.

Двери беззвучно растворились. Снаружи простиралось совершенно иное пространство. Мир бесконечной темноты.

Выпустив Шики на площадку, где была только дверь, ведущая на крышу, лифт торопливо канул вниз, на первый этаж. Точно испугавшись чего-то. Лампы не горели, и в чернильной, болезненной темноте едва светились контуры внешней двери.

Шики шагнула к ней и толкнула наружу.

Беспросветная темнота сменилась прозрачной.

Поле зрения заполнил холодно переливающийся далекими и слабыми огоньками город.

Крыша здания Фудзё была плоской. Бетонную площадку ограждали металлические перила. Единственным сооружением здесь был водяной бак на крыше лифтового тамбура, из которого появилась Шики.

Крыша была простой и скучной. Но вид с нее не принадлежал этому миру.

Вид ночного города с высоты здания, минимум на десять этажей возвышающегося над окружающими домами, выглядел не столько красивым, сколько одиноким и неприкаянным. Словно с вершины бесконечно длинной лестницы вниз, в темную бездну глубокого моря. В загадочной придонной темноте помаргивали слабые огоньки, подобные обманным фонарикам рыб-удильщиков.

Если она могла сейчас охватить взглядом весь мир, то это был мир, погрузившийся в болезненный сон. Возможно, навсегда. Мертвое молчание стиснуло сердце куда сильнее холода. Намного больнее.

Ночное небо было хрустально ледяным. Невозможно далекие звезды сияли подобно алмазам. В черном занавесе была прорезана круглая дыра — луна. Легко было поверить, что луна — не зеркало, отражающее солнечные лучи, а отверстие, через которое можно увидеть другую сторону. В доме Рёги говорили, что на самом деле луна — врата в потусторонний мир.

С древних времен луна покровительствовала женщинам, магии… и смерти.

И посреди этой колдовской луны плавала человеческая фигура.

С восемью силуэтами девушек вокруг нее.

Белая фигура женщины в ночном небе была задрапирована светлой полупрозрачной тканью, похожей на длинное платье. Гладкие черные волосы ниспадали до талии, а белые руки и ноги были утонченно-изящны и хрупки.