— Он избалованный маменькин сынок.
— А тебя это очень волнует?
— Ну… — судя по интонации, она хотела произнести какую-то резкую отповедь. Но осеклась в самом начале и совсем другим тоном закончила: — Он мой брат все-таки. Ведь не всегда же ему мама будет помогать… Надо и самому учиться жить.
— Вроде бы он движется в правильном направлении, а?
— Да. Сегодня просто какой-то день открытий. — Она помолчала и произнесла: — Так вот чем ты на самом деле занимаешься…
— Да вот. Не хотел тебе об этом говорить.
— А почему?
— Ты же считаешь, что играть в компьютерные игрушки — это глупо.
— Да, считаю. Но если есть такие дураки, которые за это платят, — то почему бы и нет?
— Хорошая логика, — одобрил Максим. — Только… есть одна проблема. Я уже говорил: перспективы карьерного роста весьма туманны. Ну, поиграю я еще годик — и все.
— Ну и хорошо. Займешься чем-нибудь другим.
— Чем? Я больше ничего не умею.
— Ерунда какая. Научишься.
— Да чему я научусь. Я много раз пытался работать в самых разных местах. Нигде не мог продержаться больше месяца.
— Не там, значит, работал. Найдешь нормальную работу.
— Для этого нужно образование…
— Будет и образование. Какие твои годы. Откуда там тебя отчислили? У тебя деньги есть — возьми и восстановись, хотя бы на платном отделении.
— Да уж, какие мои годы… — вздохнул Максим. — Как у тебя все просто.
— Ну, а что? Я уж думаю, это проще, чем международные чемпионаты выигрывать.
— Я вообще не знаю, чем бы я мог заниматься…
— Да чем угодно! Хоть той же журналистикой. Из тебя бы получился отличный журналист.
“Был я уже журналистом, — хотел сказать Максим. — Да кем я только не был. А толку?”
Он не стал ничего говорить.
— Максим, а как ты вообще стал зарабатывать деньги вот так?
— Как я стал прогеймером?
И чего она хочет? Чтобы он взял ножик, вспорол себе живот и выставил на всеобщее обозрение собственные кишки? Не стоит. Он и так сказал больше, чем следовало бы.
— Как-то само собой получилось.
— Я тебе завидую… Вот у меня почему-то ничего не получается так… само собой.
Это была какая-то другая Карина. Не та, к которой Максим уже успел привыкнуть.
— А это вообще трудно — работать так, как ты? — спросила она.
— Это не работа.
— Ты делаешь на этом деньги — значит, работа.
— В нашей стране сделать на этом какие-то деньги просто невозможно. Вот в Корее — это да, серьезный бизнес. У них даже есть игровые факультеты в вузах, можешь себе представить? А у нас… — Максим махнул рукой.
— Платят мало?
— Ладно, если вообще платят. Обычно в качестве призов не бабки, а какие-нибудь дивайсы. И ладно еще, если что-нибудь нормальное. Айпод, например, или КПК. Видела бы ты, сколько у меня дома валяется всяких беспроводных мышей, клавиатур, футболок, дисков и особенно разных идиотских сувениров, которые мне на фиг не вперлись. Нет, если этим серьезно заниматься, то обязательно нужно выходить на мировой уровень, иначе просто не стоит усилий.
— Усилий?
— Приходится ежедневно тренироваться, бывает, что и по несколько часов в день. Подряд. А бывает, что и с утра до вечера, без перерыва на обед.
— Ой, я бы так не смогла. Ну, я могу полчаса максимум поиграть, в шарики.
— В какие такие шарики? В “Лайнс”, что ли?
— Нет, там цепочка шариков разноцветных, надо шариком по ним стрелять.
— А, “Зума”.
— Наверное, глаза устают?
— Фигня. Тут есть один простой секрет: надо чаще моргать. К этому привыкаешь.
— И ослепнуть не боишься?
— Кто сказал, что от этого слепнут? — усмехнулся Максим.
— Ну, это же все знают: если долго смотреть в компьютер или в телевизор — можно ослепнуть.
— Туфта. По буквам: Тэ У Фэ Тэ А. Еще говорят, что, кто много читает при искусственном свете, у того зрение ухудшается. Я лет до четырнадцати книжки читал чуть не каждую ночь. Под одеялом, с фонариком.
— Ну, да. Мой брат тоже так читал. И зрение себе здорово посадил.
— Значит, наследственность плохая, только и всего. Э, стоп. Так он близорукий? А чего очки не носит?
— У него линзы.
— Ясно. А может, у него не от чтения зрение село? Говорят, глаза портятся от рукоблудства.
Карина шлепнула его ладонью по плечу:
— Не пошли при мне! …Кстати, можно личный вопрос?
— Ну.
— Не знаю, как сказать…
— Говори, как есть.
— Я не хочу тебя обидеть… Мне просто интересно.
— Ну, в чем дело?
— Обычно те парни, которые постоянно за компьютером сидят… они девчонок боятся. А у тебя все наоборот.
— Когда-то и я боялся, когда был помоложе, — спокойно признался Максим. — Потом решил, что с этим что-то нужно делать.
— То есть ты переборол себя?
— Да.
“И начал с того, что купил проститутку”, — мысленно добавил он. Карине ни к чему знать, как он проделал этот путь — от закомплексованного девственника, обиженного на весь мир и на себя самого, до своего нынешнего состояния. На самом деле, хорошо, что все получилось именно так, хорошо, что он привык быть один. Женщины не имеют над ним никакой власти. Он мог демонстративно не обратить никакого внимания на красавицу, мог легко прекратить любые отношения, как только они становились обузой. И никогда не влюблялся. Ему нравилось быть “над схваткой”, нравилось быть не таким, как все, — например, как этот Костя, который искренне капает слюной в сторону любой красивой девушки.
Они проходили мимо мини-маркета. Вот она, провинция: здесь еще остались мини-маркеты, аккуратненькие белые коробочки со смешными названиями — “Дорофей” или “Азалия”.
Можно купить энергетика, подумал Максим. И пива для Вадима. И коктейлей для Эллы. Тьфу ты! Он совсем забыл про свою подружку, на целый день оставленную на растерзание Мельникову. С Кариной пора прощаться. Еще пятнадцать минут — и все.
— Хочешь чего-нибудь?
— Чего?
— Покушать, выпить?
— Да нет вроде…
— Тогда подожди. Надо кое-чего для дома купить.
Максим вернулся к ней через две минуты с пакетом, провисшим под тяжестью нескольких коробок с соком и алюминиевых банок. Открыл баночку энергетика, откупорил. Негромкий щелчок, переходящий в шипение, — этот звук был для него привычным и родным.
— А энергетики пить не очень полезно, — заметила Карина.
— Как говорил один мой знакомый, полезно — то, что пролезло. Я привык пить энергетики, для меня они как лимонад. Пить энергетики и закусывать пиццей. — Он многозначительно потряс указательным пальцем. — Шоколад — тоже хорошо.
— Ты вполне мог бы питаться в ресторанах. С твоими-то доходами.
— Я не всегда столько зарабатывал. Это раз. Два — я ненавижу рестораны.
— За что?
— Без всякой причины. Иррационально.
— Ресторан — это просто место, где люди едят.
— Нет. Люди едят в столовых, в пельменных всяких там, в пиццериях. А в ресторанах — понтуются.
— Ну, и кушал бы в столовых. Фастфуд — это очень вредно! Нужно обязательно есть горячее. Суп, кашу…
— Тебе это рассказали в школе на уроках домоводства? Тоже туфта. Многие культуры вообще обходятся без горячих жидких блюд — и ничего.
Карина помолчала. Максим почувствовал, что возразить ей, в принципе, нечего, хотя очень хочется — исключительно для того, чтобы последнее слово осталось за ней.
Когда пауза затянулась, Максим понял, что пора расходиться. Остаток дня можно будет провести в приятном безделье, в обществе Эллочки или просто в одиночестве, а к расследованию вернуться на следующий день.
— Ладно, Карик, давай до завтра.
— Ты уже уходишь?
— Да. Мне надо побыть дома.
— А, понимаю. Тренироваться?
— Да.
Карина невольно предложила отличную отмазку, за которую Максим тут же ухватился. К чему ей знать, что он ушел в бессрочный отпуск и гамает теперь только для удовольствия?
Она, кажется, немного расстроилась.
— Ну, ладно… если так… я не хочу тебя отвлекать от твоих дел, если они важнее.
Ей, конечно, хотелось, чтобы он тут же возразил: нет-нет, что ты, конечно же, ты важнее дел! Эх, если бы не Элька… Нет, надо вернуться. Он и так нехорошо поступил, что бросил ее.
— Завтра в двенадцать похороны Алены. Придешь?
— Обязательно. Пока, Карик, — он взял ее за руку, поцеловал кончики пальцев и замер, держа кисть ее руки возле своего лица. Больше всего на свете ему захотелось с силой дернуть девушку на себя, чтобы она свалилась прямо к нему в объятия, а потом запрокинуть ее, впиться губами в губы и засунуть язык к ней в рот. Максим помешкал немного и выпустил руку Карины.
— Я тебя ничем не обидела? — спросила она негромко.
— Да вроде нет…
— Я говорила, что ты отвратителен… Прости, пожалуйста.
— Давно простил.
— Ты правда иногда странно себя ведешь…
— Пока, Карина.
