Помещение, куда мы все вошли, напоминало камеру хранения крупного транспортного узла — аэропорта, вокзала и чего-то подобного. Или мясохранилище некоего предприятия общественного питания. С обеих сторон высились два огромных холодильника. С пола до потолка этажами поднимались герметичные квадратные дверцы — по двенадцать в каждом этаже. Шесть этажей. Посередине комнаты стояла каталка, аналогичная тем, что бывают в отделениях для тяжелых больных. На потолке загорались синеватые люминесцентные плитки, а окно закрывали плотные жалюзи. По-прежнему не говоря ни слова, наш зеленый сопровождающий, подогнал тележку к правому холодильнику, сверился со своей запиской, что-то включил, и горизонтальная лежанка стала подниматься вверх. Достигнув четвертого «этажа», каталка замерла. Опять было что-то включено, дверцы одного из боксов раскрылись, оттуда выехало нечто и поместилось на каталку, больше похожую сейчас на козлы, которыми пользуются ремонтники и маляры. Сооружение стало медленно складываться. Когда движение прекратилось, служащий морга, жестом иллюзиониста, откинул простыню, и я, наконец, смог разглядеть труп.
Передо мной лежал старик лет ста, или более того. Он был настолько худ, что тазовые кости, кажется, грозились прорвать кожу. Кривые и тощие ноги напоминали бамбуковые палки. Ребра торчали наружу, а впалый живот, казалось, прирос к позвоночнику. Верхнюю губу и подбородок старика покрывала густая и белая недельная щетина. Грубый шов, стянутый крепкими толстыми нитками, начинался от самого низа живота, проходил по левой стороне тела, пересекал туловище под горлом и симметрично спускался по правой стороне до самого таза. Судя по скулам, разрезу глаз и форме носа, старик был китайцем или корейцем, но — вряд ли японцем. По виду он напоминал экспонат какого-то музея.
— …твою мать! — вдруг взревел лейтенант, да так неожиданно, что я аж вздрогнул. — Ты чего достал? Это не тот труп, идиот!
Невозмутимо посмотрев на свои бумажки, работник морга молча пожал плечами и проделал прежние эволюции в обратном направлении. Когда каталка опустела, не складывая ее, наш гид перекатил ее к другому холодильнику и вывез новый труп. Повторилась прежняя сцена.
Как только простыня была откинута, лейтенант удовлетворено крякнул и с довольным видом повернулся ко мне.
— Сержант, включайте диктофон… Работает? Нормально. Сегодня, — он назвал число месяц и год, — в девятнадцать тридцать пять, в помещении номер пятьсот двадцать один Института Судебной Медицины проводится официальное опознание. Алекс Крейтон, вы узнаете эту женщину?..
Камера, куда меня засунули, была и знакома и незнакома одновременно. Я здесь не был уже давно, с того самого светлого момента, когда муниципалы получили кучу денег на обновление, реформирование и перестройку. Никто теперь уже не скажет, куда и сколько средств затрачено, но камеры временного содержания они обновили радикально. Теперь тут все покрыто каким-то мягким сверхпрочным материалом, не то пластиком, не то резиной — ни один даже самый упертый суицидник не сумел бы разбить голову в этом месте. И — чистота. Как в морге. Однако запах остался прежний — смесь дешевой дезинфекции, немытых тел и табачного дыма. Несмотря на категорический запрет на курение, дым от чьих-то сигарет просачивался постоянно. Кто и где курил, я не знал. Но курили много и неизменно — я не припомню ни одного отделения полиции Москвы, где бы не было такого запаха.
Хорошо, что под рукой нет компьютера — сейчас бы такого понаписал, что не отважился бы потом прочитать даже сам.
Моими временными соседями оказались три мужика. Первый — одетый во что-то невообразимое молодой еще человек лет двадцати. Он сидел, поджав под себя ноги, и мерно раскачиваясь вперед-назад, непрерывно повторял:
— …аба-хаба, хаба-хаба, хаба-хаба, аба-хаба, хаба-хаба, хаба-хаба, аба-хаба, хаба-хаба…
И так до бесконечности. Сначала меня эта мантра жутко раздражала. Я сам стал невольно долбить про себя: «…хаба-хаба, хаба-хаба, аба-хаба, хаба-хаба, хаба-хаба…», но потом опомнился и перестал. А еще потом привык и уже не замечал этого фона.
Вторым сокамерником оказался угрюмый субъект лет сорока пяти — пятидесяти, с маленькими глазками на широкой смуглой физиономии. От него я так и не услышал ни единого звука. Может — он был немым, может — просто молчуном, кто его знает. Его куда-то увели примерно через час после моего появления.
Третий же был прямой противоположностью второму. Разговорчивый дядька, лет тридцати — тридцати пяти, похожий на какого-то до боли знакомого французского актера второй половины прошлого века. Я сначала никак не мог вспомнить, на кого он смахивал. Что-то из детских воспоминаний, что-то из старых смешных комедий. Помнится, мои родители были большими поклонниками старого французского кино. У отца имелась огромная коллекция дисков с фильмами последней половины двадцатого века… а, вспомнил! Жан Рошфор! Вот как звали того актера. Этот «француз», подсел ко мне почти сразу.
— Привет! Тебя как зовут?
— Алекс, — нехотя признался я, — привет.
— Здорово, Алекс. А я — Марк Сайкс. Лучше просто — Марк.
— Добрый вечер, Марк.
— Для кого — как, для кого — как. Для меня что-то не слишком добрый. Да и для тебя, я смотрю, — отметил Марк.
У него была потрясающая способность располагать к себе собеседника. Я даже подумал вначале, что он подсадной стукач.
— А ты как тут оказался? — разговорился я. — По виду такой респектабельный!
— То-то и оно, что респектабельный! Это моя работа — быть респектабельным. Вообще-то я тихий, мирный. Честный salesman, разъездной представитель. Наша фирма — компьютерами торгует. Предлагаем товар по имеющимся образчикам, каталогам, проспектам. На нашем рынке знаешь какая конкуренция? Ты даже представить этого не можешь! Чуть что — прокол какой — все, прощай бизнес! Сомнут и обойдут. Работы — невпроворот. Я от Фриско до Владика мотаюсь. Через Европу, заметь! Скоро в книгу Гиннеса попаду, как коммис года! Чего меня сюда засадили — сам не пойму. Я же абсолютно честный! Честность — это, можно сказать, мои деньги! Я много раз в моей жизни убеждался, что правда меня спасает. Это мой самый лучший метод работы! Какая бы запутанная или секретная история ни была, если я вовремя говорю правду, то всё встаёт на свои места. Главное — уметь этой правдой правильно управлять. А ты-то тут почему?
— Тоже не пойму. Двое суток работал под сторожем. Срочная работа. Вот чтобы никто не мешал, меня один знакомый под сторожа и посадил. У него — лицензия! А как сторож отключился, началось черт знает что, — я решил, что такая смесь вранья и правды будет в самый раз для этого уж очень разговорчивого парня, — копы пришли, наговорили про меня что-то сумасшедшее и засадили сюда. Дело шьют.
— Во-во! Со мной — то же самое. Только меня аэропорту взяли. Как прилетел — будьте — нате! Я еще в Эн Вай, когда в терминал входил, каких-то типов заметил. Не то — копы, не то — безопасники, не поймешь. В штатском, но явно кто-то вроде копов. А уж в Москве, как вышел — сразу повязали и на Петровку. Потом почему-то — сюда перевезли. Ты только не признавайся ни в чем, все отрицай, тогда может и выберешься. И адвоката хорошего найми. У тебя адвокат-то есть? А то я знаю одного толкового малого, отмажет! Но дерет, сука, три шкуры! Эх, уметь бы в Темный Город уходить! Проблем бы не было!
— Ну, я-то умею, а что толку? Да и адвокат у меня уже есть.
— Ты? Можешь в Темный Город уходить? Так какого дьявола ты еще тут паришься?
— А смысл? Ну, уйду я. Меня и там модеры вычислят и найдут. Или админы, если уж дело такое. Я же везде засветился, как обратно-то вернусь? И куда?.. Слушай, а он хоть когда-нибудь отдыхает?
— …аба-хаба, хаба-хаба, хаба-хаба, аба-хаба, хаба-хаба, хаба-хаба, аба-хаба, хаба-хаба…
— А, не обращай внимания, — Марк махнул рукой. — Необуддист, что с него взять. Вообще-то он парень безобидный.
— А сюда как попал? — спросил я Марка.
— Без понятия. Не иначе настучал на него кто-то. Слушай, я вот что не пойму: раз ты можешь уйти, то и ушел бы! Обеспечил себе защиту, а уж потом вернулся и действовал по обстоятельствам.
— Нет, так — только хуже, уж поверь мне. Скажут, уходил — значит, есть чего бояться! А я… мне опасаться нечего, я — чист!
— Ну, смотри, дело твое, — Марк не стал спорить. — А знаешь, откуда пошло само название — «Темный Город»?
— Говорят, что первые посетители увидели там темный городской ландшафт…
— Это — да, но есть и другая версия. Давным-давно, еще в прошлом веке, был такой фильм — «Темный Город». Сама история так себе и исполнение не очень-то, но кто-то из первых посетителей оказался коллекционером и пылким фанатом старых триллеров. А сюжет такой: один тип просыпается в каком-то неведомом отеле и вдруг понимает, что утратил свою память. Начисто! Потом он узнает, что обвинен в целой серии зверских убийств. Стараясь восстановить собственное прошлое, он сталкивается с малосимпатичной компанией неких персонажей, известных как «чужие», которые оказываются, естественно, инопланетянами. Где-то в космосе ими построен Темный Город, названный так потому, что там действительно темно — никогда не светит солнце. Эти самые чужие стараются взять в свои руки управление временем, а еще они каждую ночь меняют облик Темного Города, а также внешний вид самих его жителей. Короче говоря, один раз посмотреть можно, если больше делать нечего. Я видел отрывки в Музее Кино… Слушай, а ты не расскажешь, что с тобой было-то? Заняться нам тут все равно нечем, не мантры же читать.
