Поставив этот вопрос, кстати сказать, в весьма драматическом тоне, он взял чашечку кофе, но в возбуждении, а иначе его состояние не назовешь, чуть ли не половину выплеснул на себя.
Возникла пауза, во время которой, пока молодой человек неуклюже пытался промокнуть брюки носовым платком, из стенной ниши вполне мог высунуться микрофон, словно серебристая очковая змея, и поводить своим металлическим ухом туда-сюда, дабы удостовериться, что в помещении не происходит ничего такого, что следовало бы зафиксировать. Между прочим, о наличии этого звукоулавливателя молодой человек не имел ни малейшего представления.
Впрочем, пролитый кофе девушку несколько приободрил. Она даже хихикнула про себя, глядя на столь свойственную людям промашку, случившуюся с этим похожим на апостола человеком. Она даже обрела чуточку смелости и собиралась дать совет посыпать брюки солью. Вырастут цветочки или нет, а пятно необходимо удалить!
Н-да, а может быть, стоит нарядить вроде бы осмелевшую девушку в темно-красное платье с декольте и с претензией на элегантность? В подобном случае, разумеется, и чулки должны быть новые да еще модельные туфельки на шпильках. Теперь, расхрабрившись в заметно получшевшем наряде, она могла бы спросить, с какой вообще-то стати первопричины цветочного роста занимают молодого человека до полного самозабвения? С дамской усмешкой на устах онa обронила бы предположение, что цветочкам, небось, самим лучше знать, почему они растут, хотя, что более вероятно, они вообще не испытывают интереса к этому вопросу. Она напрягла память и вдруг изрекла со значением строку из какой-то давным-давно попавшей в руки книги:
— Живи как трава!
— К этому мы давно стремимся, хотя в настоящий момент, право слово, гораздо важнее работа садовника. Да, но это нелегкая работа, потому что сорняки тоже трава, которая хочет жить. Стоя на страже жизни и этики, нам иногда приходится отправляться в поход против сорных форм существования… — Вздохнул молодой господин, стараясь привести в порядок свои мысли, а вместе с тем вытравить кофейное пятно на брюках. Он, по-видимому, даже не слышал презрительного утверждения девушки, дескать, заниматься прополкой ужасно скучно и противно.
— Грань между добром и злом столь призрачна, столь трудно распознаваема… — начал было развивать свою мысль молодой человек, но девушка тут же его прервала:
— Чем больше мы знаем, тем яснее становится, что ничего не знаем! — важно провозгласила она, хотя ее утверждение едва ли было оригинальным.
— Увы, так оно и есть.
Тут молодой человек пристальнее взглянул на девушку, нет, скорее на нагловатую дамочку, в каковом качестве, кстати, она показалась ему гораздо менее интересной. Ведь к нему пришла перепуганная девушка, пожелавшая узнать о скверных проявлениях злых духов. Девушка, нуждающаяся в помощи, была много привлекательнее. Но, кажется, и сама она поняла, что изменение облика пошло не столько на пользу, сколько во вред, поэтому мы снова видим ее в школьном платьице с вытертыми на локтях рукавами. Вот она, как прежде, скромно сидит на краю дивана, положив на колени красные руки со следами царапин, и признается — дескать, и впрямь верит в существование неких скверных сил. Порой она ощущает, прямо-таки отчетливо ощущает, что вот начинается — опять на нее наседает эта нечисть. То же самое было и в тот раз, когда она кидала в господина камни.
— Во всех нас много скверного, — заявил молодой человек и добавил, что обычно скверна проявляется от какого-нибудь внешнего побуждения. Не подтолкнул ли ее обладатель белого смокинга, тот самый сомнителный парень по прозвищу Станционный Граф? Может быть, просто что-то наговорил? Лично на него этот самый "граф" произвел неблагоприятное впечатление.
— Нет-нет, ничего подобного! — Девушка поспешила защитить своего знакомого, да так ревностно, возвысив голос, что даже молодой человек не мог этого не заметить. — Правда, Граф сказал, что молодой человек какой-то, ну… — Она запнулась, придя в смущение, но все же закончила фразу: — Скользкий тип, на осведомителя смахивает. Но сразу же поправился, — тут девушка опустила глаза, — дескать, едва ли это так, поскольку он, молодой человек… слишком уж простодушен для подобных занятий. Вы, случаем, не обиделись? — в немалом смущении спросила девушка.
— Ничуть, — улыбнулся молодой человек. И рассказал, что его и раньше принимали за простодушного, поскольку он всегда и везде искал смысл жизни и проявление высшего духа.
Пожалуй, свидетельством тому явились большая Библия и стопка музыкальных пьес в форме хоралов на комнатном органе.
— Вы верующий? — боязливо осведомилась девушка.
— А как же иначе! Бог есть! Есть абсолют, первооснова вселенной! — провозгласил молодой человек. — Я ощущаю это всем своим существом. — Он подошел к окну, торжественно раздвинул шторы и распахнул рамы: — Всмотритесь в этот мир! Он же воистину одухотворенный! Всмотритесь и вслушайтесь, дитя человеческое!
В этом случае как нельзя лучше подошла бы августовская ночь, тихая ночь позднего лета, напоенная запахами тучной зрелости и близкой осени. Молодая луна, такая теплая, ощутимо податливая, отливала оранжевым цветом, казалось, сожми ее в кулаке, и потечет нечто вроде апельсинового сока. Легкий ветерок клонил к окну ветку клена, зелень листьев ярко сверкала в направленном свете лампы.
Молодой человек сорвал листочек и рассматривал жилки, несущие Жизнь. Пальцы покрылись легким клейким слоем, и он понюхал их с жадной нежностью. Тут на подоконник вполне мог опуститься золотисто-желтый жук.
Он принялся ползать туда-сюда, порой останавливался, навастривал свои щупальца-антенны, очевидно, с целью рекогносцировки, чтобы затем поспешить дальше, снова остановиться или закружиться на месте, словно танк с поврежденной гусеницей. Нам не дано было постичь его намерения.
— А если еще закрыть глаза и капельку подождать, то возникнет такое ощущение, словно в тебя что-то вливается. Вы ведь тоже чувствуете, не так ли?..
Склонив голову набок, девушка взглянула на молодого человека. Он стоял возле окна, побледневший, счастливый, и утверждал, будто в него что-то вливается. Просто чокнутый! Господин, конечно, чокнутый, но, признаться, тем он прекрасней. Ежели так вот долго стоять, как он стоит, может, на тебя и впрямь что-то найдет, может, польет из глаз ручьем.
И тут молодого человека слегка повело, впрочем, за подоконник он все же не ухватился.
А уж коли польет, подумала девушка, так хоть ведро подставляй. Она смотрела на молодого человека и предавалась своим мыслям несколько благостно, рассеянно, с затуманенным взором и приоткрытым ртом.
— Я вижу, вы тоже понимаете. Тоже проникаетесь. Вы даже не знаете, насколько у вас одухотворенный вид, — радостно молвил молодой человек.
— Ox, и не знаю уж, даже не знаю…
— Вы такая сдержанная. Но я-то вижу, как вы меняетесь. На вас снизошло, вы станете лучше.
Девушка зарделась как маков цвет.
— Многие считают наш мир просто огромной, булькающей ретортой. Сферический эфир для них не более чем свежий воздух, который вентилирует легкие, возбуждает аппетит и способствует пищеварению. Ну почему люди такие? — спросил он с грустью. — А свой разум они используют для того, чтобы убедить себя и других, будто вокруг ничего необыкновенного нет и не может быть.
Они опять сели, и молодой человек говорил долго, горячо и заумно о высоких материях. Девушка узнала, что по большей части существует трансцендентное или априорное миропонимание, хотя бытует и агностическое. И он настоятельно посоветовал девушке смотреть на мир феноменалистским взглядом, с чем она и согласилась не без замешательства. Дескать, она постарается.
Но далеко не все, что обитает вокруг нас, суть доброе и чистое, предостерег молодой человек. Он мнит себя достаточно осведомленным о той скверне, что толкает нас причинять зло другим, тем не менее ему хотелось бы знать еще больше о ее движущих силах. В теоретическом плане добро и зло полярны (тут девушка наверняка кивнула в знак согласия), без одного невозможно охватить другое, не говоря уже о целом. Ведь не объяв целого, никак не познать мира и населяющих его существ.
А познать надо обязательно. Познать и изменить. Изменить так, чтобы это заметили прочие обитатели вселенной, те наидостойнейшие, кого верования связывают с небесами и божествами. За нами беспрестанно наблюдают, следят за прогрессом нашей науки и техники, радуются достижениям, но и печалятся промахам. И только тогда, когда мы покажем, что достойны, что заслуживаем доверия и милости, они установят с нами связь.
— Это будет великий день! — провозгласил молодой человек в экстазе.
— Неужто он и правда будет? — спросила девушка, сознавая, что и сама уже верит этому.
— Всенепременно будет! И я бы назвал этот день не последним, а первым. Не какой-то там день гнева и расплаты, последней битвы бога и дьявола, ужасный Армагеддон, которого следует ждать с трепетом и страхом, а день долгожданного единения, величайшего триумфа сил добра, гармонического единства небесных сфер!
