Часто поглядывал на часы. Время ползло медленно. Шестой час. «Не приедет, наверное».
На столе стояла банка компота, и он выловил несколько вишен. В дверь постучали. Бросил ложку, проглотил вишни вместе с косточками, и смахнув с губ вишневый сок, открыл двери. Перед ним в сером пальто, в пуховом платке и с небольшой сумкой стояла симпатичная незнакомая девушка.
— Евгений Киреев здесь живет? — спросила она.
«Это — Вера», — подумал он и сказал:
— Здесь. Проходите. Раздевайтесь, он еще с работы не пришел. Я его брат.
Вера смотрела на него.
— Раздевайтесь, Женя сейчас придет, он меня просил вас встретить.
Вера медленно сняла пальто. Коля повесил его на гвоздь, вбитый в заднюю стенку шифоньера, и принял платок.
— Садитесь на диван, — он отошел к занавешенному окну, глядя на нее и не находя ни одной знакомой черты.
Вера из хрупкой красивой девочки превратилась в привлекательную, с пухленьким личиком девушку. Встреться на улице — не узнал бы.
Разглядывал ее и узнавал только черные коротко остриженные волосы и большие черные глаза. Нет — перед ним сидела не Вера, не та девочка Вера, образ которой помог выжить в тюрьмах и зонах. Образ, хранимый в памяти, не совпадал с Верой, сидящей на диване.
Вера почувствовала что-то неладное, посмотрела на него и раздраженно спросила:
— Скоро Женя придет?
— Скоро. Подождите.
Душа под проницательным взглядом затрепетала. В ее глазах увидел сомнение: есть ли вообще Женя? «Что говорить?» — подумал и посмотрел ей в глаза.
— Вера, — еле выдавил и не узнал своего голоса, — Вера, — повторил, с мольбой глядя на нее, — Вера, прости меня… Нет никакого Жени, письма я писал от имени соседа, а фотографии высылал своего товарища. За обман я стану на колени.
— Зачем становиться на колени, — добродушно сказала она, и взгляд ее повеселел, — не надо.
— Нет, за свой обман я встану.
И он встал на колени возле окна, в двух шагах от Веры, и с мольбой смотрел на нее. Ему показалось, будто он на сцене Дворца культуры играет роль молодого влюбленного. Если б сегодняшняя Вера была похожа на юную Веру, он обнял бы ее колени.
— Да встаньте же, хватит, — сказала она, и Коля встал.
— Вера, Вера, я люблю вас, люблю давно. Вы узнали меня?
— Нет.
— Я Коля Петров.
— Коля Петров?
— Из Падуна. Мы вместе учились в падунской школе. Когда я дежурил в раздевалке и замечал вас, сразу подавал одежду без очереди. У вас была вешалка номер шесть, место второе. Помните?
— Не помню, и не могу вспомнить вас.
— В последний раз я вас видел пять с половиной лет назад. Вы тогда в Падуне стояли у магазина и ждали открытия.
— Я не могу вас вспомнить.
Он не стал говорить, что тогда у него не было глаза, а недавно сделали операцию. Скажи это, и она, может, вспомнила бы.
— Вера, прости меня, ведь ты приехала к парню, чью фотографию я высылал. Я люблю тебя, потому и пошел на обман. В шестьдесят седьмом я уехал в Волгоград, но мне хотелось получать от тебя письма, иметь твою фотографию… Я боялся: если напишу от своего имени не ответишь.
— Все хорошо, — улыбнулась она, — я прощаю тебя.
— Вера, милая, я столько лет мечтал о встрече…
Только сейчас он обрел себя, и голос не казался чужим.
Он перестал играть роль. Вера, хоть и сильно изменилась, осталась привлекательной девушкой, И ЕЕ МОЖНО ПОЛЮБИТЬ ВО ВТОРОЙ РАЗ.
В дверь постучали. Так стучит мать.
Коля представил Веру матери. Вскоре пришла сестра, а с ней жених Гена. Коля шепнул сестре:
— Скажи матери и Гене — о тюрьме ни слова.
— Надо ужин готовить, — мать закопошилась у холодильника, его наконец-то достали, — сейчас я пельменей настряпаю.
— Так, Никола, а выпить у тебя есть? — спросил Гена.
— Нет.
— Дуй в магазин. К «Юбилейному».
Рванул на остановку трамвая. «Как бы она не ушла».
Вернувшись, увидел: Вера стряпает пельмени.
И вот все за столом. Гена произносит тост.
Какой приятный портвейн…
Две пустые бутылки под столом. Вера переодевается в цветастый халат, и они выходят на лестничную площадку. В коридоре ни души, и Коля продолжает объясняться в любви. После портвейна, радушного приема и ласковых слов она улыбается.
— Вера, милая Вера, я будто в сказке, даже не верится, что приехала ты и я могу говорить то, что тыщу раз говорил мысленно: я тебя люблю…
Он говорил-говорил, глядя на улыбающуюся Веру, а она в мягких тапочках, держась руками за перила, сновала по ступенькам вниз-вверх, отвечая нежно-игривым взглядом.
— Вера, Вера, я не свыкся еще, что приехала ты и я могу дотронуться до тебя…
Медленно перебирая ногами, взошла на площадку. Он взял ее за плечи и прижал к груди.
— Верочка, Вера, — прошептал и поцеловал ее. — Верочка, — повторил и вновь прильнул к ее губам.
Внизу послышались шаги. По лестнице поднимался сосед. Поздоровались. Держа за руки, увлек ее в полумрак.
— Вера, Вера, неужели это ты! — повторял он, гладя ее по волосам…
Нацеловавшись, вернулись в комнату. Гена предложил еще по стопке и ушел.
Мать стала стелить постели. Куда положить Веру? Если на кровать, то что на пол себе стелить? Матрац один. Одежду? Перед гостьей стыдно. Веру класть на пол неудобно. А Гале где спать? С братом не положишь, на кровать к себе тоже. Кровать односпальная. И мать решила: пусть гостья спит с сыном на диване.
Вера легла в халате, но накрылась с Колей одним одеялом.
Заработал холодильник, — он тарахтел, как трактор, — и Коля, под прикрытием шума, положил руку Вере на грудь. Не убрала, и он осмелел: расстегнул на халате верхнюю пуговицу и хотел следующую, но Вера руку сняла.
Раз не разрешила расстегнуть халат сверху, решил попробовать снизу. Расстегнута нижняя пуговица, вот и другая. Третью не решился. Его рука заскользила по шелковым трусикам. Вера ровно дышит и руку не убирает. Оттянул резинку и стал снимать трусики, а чтоб ему было легче — она приподнялась. В этот момент холодильник в бешенстве затрясся и затих. Вера, опираясь о диван спиной и пятками — замерла, а он задержал руку. Но сколько в таком положении находиться, и он потянул трусики. Комнату наполнило легкое шуршание, и рука с трусиками замерла у Веры в пятках.
Мать вскочила с кровати и, перешагнув сестру, стала перед диваном.
— А ну-ка — вставай! Галя, ложись на его место!
Молча сменялись с сестрой местами.
Утром позвонил на работу.
— Сегодня беру ученический.
Вернулся в комнату и увидел: Вера проснулась, и ласково поздоровался. Она не ответила. И за завтраком молчала.
— Вера, Вера, что с тобой? Ты вчера была такая… а сейчас…
— Отстань…
После завтрака вертелся возле нее, стараясь развеселить, но она оставалась холодной.
Днем погуляли, а к вечеру Вера стала разговорчивее.
— То ли пойти на свидание? — сказала она.
— На какое свидание?!
— Да за мной с электрички парень увязался и проводил чуть не до самого дома. Назначил свидание на семь часов. Я сказала: не обещаю, а он упрашивал, и я предложила: если не приду сегодня, то завтра. — Она посмотрела на свои новые часы. — Через тридцать минут будет ждать.
— Как могла ты, идя к такому симпатичному парню, чью фотографию я тебе выслал, еще и с другим назначить встречу?
— Он тоже симпатичный и так сильно упрашивал, что я подумала: если Женя плохо встретит, уйду к нему. Ночевать-то где-то надо. Волгоград хочется посмотреть. Мамаев курган в особенности.
— Ну и как поступишь? Плохо тебя встретили? Пойдешь на свидание?
— Нет, встретили хорошо, — она улыбнулась, — не пойду.
Вскоре пришла мать и Галя с женихом.
— Так, — закричал Гена, раздеваясь, — в субботу едем в цирк и на Мамаев курган.
Вера обрадовалась и весь вечер была веселая.
Ночевать Галя пошла к сестре, Коля лег на кровать, мать постелила себе на полу, а Вера осталась на диване.
Утром ушел на работу и не переживал, что Вера уедет. Ей так хочется Волгоград посмотреть!
Работая, думал: «Загадочная. Не успела приехать, как с незнакомым свидание назначила… Да, помешала мать. Плохо, что в одной комнате живем… А это хорошо, что она меня не помнит».
В субботу Коля, Вера, Галя, Гена и их друзья поехали в цирк. Погода ветреная, и на Мамаев курган решили не ездить.
Когда шли с электрички, Вера сторонилась Коли, и он отстал от них.
В цирке, в буфете, взяли две бутылки шампанского. Закусывали шоколадными конфетами. Но Коле веселее не стало.
В зале они сидели рядом, и когда брал за руку, отдергивала ее.
Программа «Цирк на льду» была интересной. В середине представления на коньках выбежал пьяный петух и, прокукарекав и прокатившись по кругу, исчез за ширмой.
Но Коля был грустный.
Дома не знал, чем развеселить Веру и как себя с ней вести.
