Они спустились к закутку под лестницей, где ждал их Слон. Любаня глянула на него, на Олегу, прислонилась спиной к стене и насмешливо спросила:
— Ну?
Олега отошел в сторонку.
— А я тебя у вокзала видел, — сказал Слон.
— Ну и что?
— А если директриса узнает, что опять ходишь?
— Ты, что ли, скажешь?
— Хочу — скажу, хочу — не скажу…
Любаня в упор смотрела на него, накручивая золотой локон на палец.
— Пойдем… — Слон неуверенно потянул ее за руку.
— Зачем?
— Ну… сама знаешь… — видно было, что Слон робеет перед Любаней. — Я не скажу, честное слово…
— Да говори, сколько влезет, — Любаня повернулась идти.
— Ну, Любань… Ну, пожалуйста…
— Ты еще заплачь, — насмешливо сказала Любаня.
— Ну, Люб…
— Целуй! — Любаня протянула вперед-вниз руку.
Слон неловко потоптался, наклонился и поцеловал.
— Сюда! — велела она, чуть приподняв юбку и выставляя колено.
Слон покосился на Олегу, наклонился еще ниже… Олеге показалось, что Любаня сейчас врежет коленом прямо в морду Слону, но она только толкнула его, так что Слон сел на пол, надменно глянула на Олегу и пошла под лестницу.
— Слышь, Петух! — торопливо прошептал Слон. — Пойдет кто — свистни!
Олега присел на ступеньку, обхватив голову руками. Когда внизу заскрипела скамья и послышалось громкое сопение Слона, он вскочил, затравленно озираясь, и бросился бежать. Вылетел на улицу и побрел куда глаза глядят, не замечая морозного колючего ветра, бьющего в распахнутый ворот рубахи…
Во дворе, в хоккейной коробке между пятиэтажками слышался стук клюшек. Навстречу пробежал, запинаясь коньками на посыпанной песком дорожке, мальчишка-сосед в оранжевом шлеме поверх ушанки.
— Олега! — он затормозил, чуть не упав. — Ты где был?! Выходи скорей, мы с шестым домом играем!
— Сейчас, — сказал Олега.
Он поднялся на третий этаж и сел на корточки под дверью. По лестнице вверх и вниз проходили соседи, приглядываясь в полутьме, кто это тут сидит. Олега покашливал и зябко обнимал себя за плечи.
Вдруг приложил ухо к двери. В квартире послышались шаги, потом вода из крана на кухне. Он вскочил и надавил кнопку звонка.
Щелкнул замок — на пороге стояла мать, красивая, нарядная. Олега хотел закричать, но перехватило дыхание, он протянул руки и заплакал:
— Мамочка! Наконец-то ты вернулась, я так тебя ждал, наконец-то ты вернулась, дорогая, ненаглядная, наконец-то я туда не пойду, меня там никто не любит, меня там бьют, и Слон, и Мотя, ты не представляешь, как я тебя ждал, и Алка тоже, забери ее скорее, она тебя так ждала…
Мать кусала губы, чтобы удержать слезы, быстро гладила его по голове, прижимала к себе лицом, потом сняла с вешалки пальто и шапку и захлопнула дверь.
— Ты куда? Я с тобой!
— Я сейчас… Ты постой здесь.
— Нет, мамочка, дорогая, я с тобой! — Олега вцепился в нее обеими руками.
— Я на минуту. Ты подожди меня, я скоро вернусь. Только не уходи, ладно? — она оглянулась на чужие двери.
— Ты за Алкой? — догадался Олега.
— Да. А ты подожди меня здесь, хорошо?
Олега торопливо закивал, вытирая слезы. Мать пошла вниз по лестнице, а Олега, счастливо улыбаясь и всхлипывая, снова присел под дверью…
Стало темнеть. Стуча коньками, прошел сосед с клюшкой, он не заметил Олегу в темноте, долго звонил на четвертом этаже, возбужденно шмыгая носом, с порога закричал:
— Двенадцать-двенадцать! Представляешь, ма, судья жухал, как последний гад, две шайбы не засчитал… — дверь захлопнулась за ним.
Снова послышались шаги, мужчина остановился над Олегой, в темноте блеснули очки, и Олега с ужасом узнал Акакича. Он ухватился за дверную ручку:
— Нет! Нет! Не пойду! Мама вернулась! Она меня забрала!
— Пойдем, Олег, — Акакич мягко, но настойчиво потянул его за собой.
— Она сейчас вернется, она за Алкой пошла! — Олега отчаянно вырывался, приседал и выворачивался, но Акакич тащил его вниз по лестнице.
— Ну, пойдем, Олежек, пойдем. Ребята волнуются, куда ты пропал… Мама снова уехала. Ее только на один день отпустили… она весной вернется… А ребята волнуются: куда, говорят, Олег пропал?..
— Неправда! — Олега заплакал от бессилия. — Вы врете все, она вернулась, она меня искать будет. Я ей все про вас расскажу, все, она вам покажет! — он уже не сопротивлялся, слепо брел за Акакичем, плача навзрыд…
В спальне все уже лежали в кроватях. Едва закрылась дверь за Акакичем, Малек поднял голову:
— Ну что, Петух, навестил мамочку? То-то мамочке радости — ждала хахаля, а тут — нате вам, подарочек!
— В сортир теперь под конвоем ходить будешь, Петух! — сказал Слон.
Олега лежал, безучастно глядя в потолок широко открытыми глазами…
В школе он сидел с влажным от пота лбом, изо всех сил, мучительно сдерживая кашель.
— Ты не заболел, Петухов? — спросила Марина Павловна.
— Нет. Нет, — Олега испуганно замотал головой. — Я очень хорошо себя чувствую. Просто поперхнулся…
В спальне Олега горбился над учебником, глухо, с надрывом кашлял, щуря воспаленные глаза. Слон вдруг наклонился, схватил ботинок и запустил в него.
— Забодал, Петух! Полотенце в рот заткни!
Олега встал, зажимая рот ладонью и направился к двери.
— Куда?
— В туалет…
— Ходил только что!
Олега покорно сел.
В спальню ворвался Малек, восторженно заорал:
— Ребя! Елку привезли!!
Все кинулись к окнам — внизу у крыльца стаскивали с грузовика огромную елку — и, теснясь, толкаясь, бросились к двери.
Олега выглянул в коридор, схватил с вешалки свою куртку, выбежал на заднее крыльцо, перевалился через забор в чей-то заснеженный двор, оттуда — на улицу.
Он бежал по улице, шарахаясь от прохожих. Долго звонил в квартиру, то прижимаясь ухом к двери, то пытаясь заглянуть в глазок. Снизу хлопнула дверь подъезда, Олега побежал по лестнице — и увидел поднимающегося навстречу Акакича. В ужасе он бросился обратно, зазвонил к соседям, забарабанил в дверь:
— Тетя Полина! Тетя Полина! Это я — Петухов из тридцать седьмой! Пустите меня! — Акакич приближался, Олега побежал наверх, звоня во все двери подряд. — Дядя Витя! Дядя Саша! Это я — Петухов из тридцать седьмой! Тетя Лена! Спрячьте меня!
Акакич настиг его, Олега мертвой хваткой вцепился в перила. Во всем подъезде открывались двери, соседи молча стояли на пороге, глядя, как красный, с трясущимися губами Акакич отрывает его руки от перил.
— Тетя Лена… Вы меня не узнаете? Я Петухов… из тридцать седьмой. Не отдавайте меня… пожалуйста…
— Бедный мальчик, — вздохнула тетя Лена.
— Ну так возьмите его! — сказал дядя Саша.
— Куда же… при живой-то матери…
— Тогда и вздыхать нечего! — крикнул дядя Саша и грохнул дверью.
Акакич разжал наконец Олегины пальцы и почти волоком потащил его мимо молчащих соседей.
— Гад! Гад очкастый! Не пойду! — Олега поджал ноги и мешком повис в его руках. Тогда Акакич обхватил его поперек тела и понес…
Когда растаял багровый, тяжелый и липкий туман, Олега обнаружил себя лежащим в больничной палате, с иглой в руке и капельницей у кровати. Рядом сидела Белка в большом белом халате, смотрела на него и плакала. Олега, худой, прозрачный, улыбнулся ей и пошевелил губами.
— Что? — Белка наклонилась к нему.
— Чего ты плачешь? — прошелестел Олега. — Мама вернулась. Она заберет нас домой.
Белка покачала головой.
— Она не вернется, Олежка.
— Она вернулась, — сказал Олега. — Я сам ее видел. А если нас не отпустят, мы убежим к ней.
— Не надо больше ходить туда. Она никуда не уезжала. Она сама отдала нас. Сама позвонила Акакичу, когда ты пришел…
— Ты врешь, — сказал Олега. — Я тебе не верю.
— Я не вру, Олежка, — Белка снова заплакала, — Ты маленький, ты не помнишь, а я помню, как отец от нас ушел. Мама все время хотела выйти замуж… а мы… это сложно, ты не поймешь… ну, с нами ее никто не брал, хотя приходили разные, я помню… Она испугалась, что останется одна…
— Как одна? — чуть слышно закричал Олега. — А я? А мы?!
— Все, все! — сказал врач. — Только не волноваться!
Белка послушно встала.
— Ты потом поймешь, Олежка, когда вырастешь…
Олега в свободно болтающейся на нем пижаме бродил по длинному больничному коридору, сидел в палате. Соседи по палате торчали в окнах, перекрикивались со стоящими внизу, задрав голову, родителями.
Седая прядка у него в волосах стала шире, захватила чуб и висок. Осунувшееся лицо было неподвижно, глубоко запавшие глаза смотрели спокойно и холодно…
Так же спокойно, молча он шагал рядом с Акакичем на базу. Акакич, наверное, боялся, что он снова будет упираться, цепко держал его за руку, торопливо рассказывал, что он проболел все каникулы, ребята давно учатся, но в школе говорят, что Олег способный мальчик, только рассеянный, и, если постарается, то быстро догонит.
