— Попробуйте моего пирожка, Игорь Сергеевич, — предложила Ханина.
— С мясом? — уточнил Сабуров.
— С мясом.
Сабуров взял пирожок…
После общего тоста полагалось пить за каждую из присутствующих дам в отдельности. После третьего тоста (за старшую сестру) доктор Лебедев, каждый раз отпивавший из своей рюмки по малюсенькому глоточку, был уличен в «сачковании».
— Леша, ты не халтурь! — Сабуров погрозил ему пальцем. — Ты пей-наливай, а не губы полоскай!
— Да, Алексей Викторович, — поддержал Гвоздицкий. — Знаете правило — «кто не пьет наравне со всеми, тот стукач»?
— Это неуважение к женщинам! — возмутилось большинство присутствующих дам.
Лебедев покраснел, залпом опорожнил рюмку и тут же закашлялся.
— Чего вы пристали к человеку? — вступилась заведующая отделением. — Кто-то же должен оставаться трезвым, чтобы прием вести.
— Я остаюсь трезвым, — сказал Низматов, действительно пивший принесенный с собой апельсиновый сок, — так что доктор Лебедев может не стесняться.
— А ты Джамшид вообще не пьешь или только сегодня? — спросил Сабуров.
— Вообще, — ответил Низматов. — Мне чай больше по душе.
Несколько минут собравшиеся обсуждали полезные качества зеленого чая, а потом все, кроме Низматова, дружно выпили за здоровье доктора Гаспаровой.
— Совсем забыла! — Гаспарова нырнула под стол и вытащила бутылку со своей домашней водкой. — Зажигалка у кого есть?
— Коктейль Молотова?! — заржал Сабуров, протягивая ей зажигалку.
— Типа того, — Гаспарова отвинтила крышечку, осторожно налила в нее немного водки и чиркнула зажигалкой.
Над крышечкой заплясало голубоватое пламя.
— Чистый спирт! — восхитился Сабуров, протягивая пустой стакан. — Аида, ну-ка плесни мне сюда.
Гаспарова налила стакан до половины.
— У нас на Руси те по половинкам пьют, которые сами себя не уважают! — сказал Сабуров.
— Ночевать ты будешь здесь, — предупредила Гаспарова, доливая стакан до краев. — Семьдесят градусов это тебе не тру-ля-ля!
Разумеется, всем, кроме доктора Низматова, сразу же захотелось попробовать.
— Запах такой необычный, — поморщилась Воскресенская.
— Натюрпродукт, — ответила Гаспарова. — Напиток долгожителей. Никакой очистки сухим молоком и прочих извращений цивилизации.
— Ну раз так, — Воскресенская залпом выпила, крякнула и потянулась за ветчиной.
— Вещь! — одобрил Сабуров. — Сама гонишь?
— Родня мужа снабжает, — ответила Гаспарова. — Могу и сама, только самолетом проще водку везти, чем тутовник.
— Я пошла к себе, — Воскресенская встала. — Вы тут не очень-то шумите и в коридор не забывайте посматривать…
— Не забудем! — хором заверили врачи и сестры.
Мобильная связь — одно из величайших достижений прогресса. Уже и представить нельзя нашу жизнь без мобильных телефонов, этих незаменимых помощников человека.
Инвалид второй группы и ветеран Вооруженных сил Чупрыгин пришел к участковому терапевту Ханиной выписать лекарства — эналаприл, верапамил и феназепам. Чупрыгин логично рассудил, что вечером в предпраздничный день в поликлинике должно быть немного народу, и потому явился к семи часам вечера, зная, что Ханина принимает до восьми.
Потыкавшись в запертые двери врачебных кабинетов, Чупрыгин пошел туда, откуда доносились голоса — в кабинет старшей сестры. Он, в своей наивности, решил, что там проходит какое-то срочное собрание сотрудников. «Премии, что ли, раздают?» — подумал Чупрыгин, услышав на фоне голосов радостные взвизгивания.
Он взялся за дверную ручку, желая приоткрыть дверь и высмотреть — не здесь ли доктор Ханина, как дверь открылась, выпустив уролога Сабурова с незажженной сигаретой в зубах, причем открылась она так резко, что Чупрыгин чуть было не упал.
— Чего надо? — недружелюбно осведомился Сабуров, прикуривая от зажигалки.
По красному как помидор лицу доктора, а больше по исходившему от него запаху, Чупрыгину стало ясно, какого рода собрание проходит за дверью.
— Скажите, а Ханина там? — спросил он.
— Иди, дед, домой, — посоветовал уролог, хамски выпуская дым прямо в лицо собеседнику. — Поликлиника уже закрыта. Девятого числа придешь.
— Но сейчас же только семь вечера! — удивился Чупрыгин. — И у меня закончилось снотворное…
Сабурову не хотелось портить праздник доктору Ханиной, которая умела печь такие восхитительные пирожки. Пока она обслужит этого занудливого деда, пора уже будет расходиться. И вообще — что за манера на ночь глядя шастать по поликлиникам?
— В предпраздничный день работаем на час меньше! — рявкнул Сабуров. — Ты что, дед, законов не знаешь?
— Не надо мне тыкать! — возмутился Чупрыгин. — А законы я знаю получше вашего!
— Да пошел ты… — грубо толкнув настырного деда плечом, Сабуров нетвердой походкой пошел по направлению к своему кабинету.
Любимый внук Чупрыгина был врачом. Он работал в блоке кардиореанимации сто шестьдесят третьей больницы и, подобно большинству врачей стационаров, был о своих коллегах из поликлиник не самого лучшего мнения. Заботясь о нервной системе деда, внук собственноручно вбил в память дедовского мобильника номер дежурного по департаменту здравоохранения и посоветовал:
— Что не так — звони прямо сюда и излагай суть без лишних эмоций. Это куда проще, чем добиваться своего, бегая из одного кабинета в другой.
Чупрыгин верил внуку — тот не давал плохих советов. Он сел на одну из банкеток, достал из висевшего на поясе чехла мобильный телефон и без труда нашел нужный номер, потому что в памяти его мобильного номеров было всего семь — домашний, мобильный жены, мобильный и домашний дочери, мобильный и рабочий внука и телефон департамента здравоохранения.
Внук говорил, что телефон департамента работает круглосуточно и был прав — мужской голос ответил после третьего гудка.
— Я звоню вам из двести тридцать третьей поликлиники, — Чупрыгин помнил, что говорить надо по существу, без эмоций. — Я пришел к своему участковому врачу Ханиной, чтобы выписать лекарства, но здесь никто не работает. Все кабинеты заперты, а сотрудники пьянствуют в кабинете старшей медсестры!
— Имя и отчество участкового врача?
— Ханина Тамара Ефимовна.
— Номер участка?
— Седьмой.
— Ваши фамилия, имя и отчество, адрес и контактный телефон?
Чупрыгин представился, продиктовал адрес с почтовым индексом, а контактных телефонов дал два — домашний и мобильный.
— Спасибо за звонок, Виктор Александрович, — поблагодарил мужчина. — Мы ответим вам письменно или по телефону. Насколько я понимаю, фон, который я слышу в трубке — это шум праздника?
— Да, — подтвердил Ханин, сидевший на ближайшей к двери кабинета старшей сестры банкетке. — Скажите, а письмо вам надо написать?
— Нет, достаточно обращения по телефону. Ваше сообщение зарегистрировано за номером две тысячи семьсот четырнадцать и по нему будет проводиться проверка…
После разговора с Чупрыгиным дежурный по департаменту первым делом позвонил Медынской и осведомился — знает ли она о том, что происходит в двести тридцать третьей поликлинике.
В окружном управлении здравоохранения происходило нечто подобное, только в гораздо более пристойной форме — под сладости и фрукты сотрудники и сотрудницы, разбившись на компании, больше чесали языки, чем пили шампанское.
Выслушав сообщение, Элла Эдуардовна, уже собиравшаяся ехать домой, максимально ускорила сборы и уже через две минуты садилась в свою служебную машину.
— Сначала на Михеева в двести тридцать третью, а потом домой, — распорядилась она. — И побыстрей!
— Быстро поедем — за пятнадцать минут доедем, медленно поползем — за четверть часа доберемся, — пошутил водитель, но, поняв, что «хозяйка» шутить не намерена, сказал: — Не беспокойтесь, Элла Эдуардовна, через десять минут будем на месте. Нам же против потока…
Когда машина остановилась напротив главного входа поликлиники, Медынская проворно вылезла из салона и быстрым шагом пошла вперед.
На часах было без двенадцати минут восемь.
— Вы к кому? — спросил охранник.
— Ко врачу! — на ходу ответила Медынская.
Насчет верхней одежды охранник выступать не стал, потому что гардеробщица уже с полчаса как ушла домой.
Медынская на лифте поднялась на третий этаж и сразу же оказалась в самой гуще веселья, уже выплеснувшегося из кабинета старшей сестры в коридор.
После тесного кабинета было так приятно вольготно рассесться в коридоре со стаканами в руках и вести светскую беседу. Ирина Станиславовна, понимая, что ей не под силу унять разошедшихся сотрудников, сидела у себя в кабинете и в коридор не высовывалась.
Ушли домой Низматов, Гаспарова, Гвоздицкий и хирург Баширов, громко храпел в своем кабинете Сабуров, а все остальные продолжали веселиться. Впрочем, нет, не все — доктор Лебедев поправлял здоровье в туалете. Он то блевал в писсуар, то умывался холодной водой. Здоровье поправлялось медленно.
