Например, он был в Казахстане. Там их группа искала бомжей. В Казахстане почти нет бездомных, потому что все живут небогато. Если живешь бедно, тогда ценишь то, чем живешь, и держишься за последнее со всех сил. Но тем не менее они нашли бомжей. Целую колонию в степи, рядом с космодромом Байконур. Около сорока человек. Посреди пустого места они обитали на заброшенном стартовом столе, не использовавшемся уже с конца 1970-х годов, под обломками первых ступеней ракет, служивших им кровлей. Они взбирались на стол, на могучую бетонную плиту, потрескавшуюся, поросшую в щелях травой, а в центре, между ажурными крыльями установочных ферм почти зеркальную – и спускались с него в степь, изборожденную увалами, рассеченную подъездными путями, которые вели к стальному арочному каркасу, некогда бывшему сборочным ангаром.
Наконец, власти снарядили отряд милиции для вывоза бомжей из опасной зоны: вся степь вокруг была отравлена ракетным топливом.
Сидя в автобусах, бездомные плакали.
Фритьоф интервьюировал их всех. Это были особенные бомжи, со своим необычным укладом. Питались они байбаками – сусликами. Охотились на них каким-то сложным загонным методом. Главное – отогнать байбака от норы. Мясо суслика очень питательно, почти сало. Раскопав нору, бомжи горстями доставали из нее злаки. Так они и жили: питались кулешом, сваренным из степных злаков и мяса суслика; одевались в плащи и шубы из суслячьего меха. Воду брали из родника километра за три, в балочке. Вот только цвета отчего-то она была бирюзового и сладковатая. И байбаки в тех местах не переводились и вырастали очень крупные, больше кошки. Вместо посвистывания на закате они издавали крик – протяжный, тревожный клич. Не будучи социальными животными, суслики в тех местах почему-то перекрикивались, словно бы чтобы что-то выяснить, перед тем как залезть в нору на ночевку.
У космодромного народца было даже свое кладбище, небольшое – девять могилок, за которыми тщательно ухаживали, возводя из камешков оградки, обсаживая дикими тюльпанами, высевая мак. Зимой грелись вокруг тлеющего кизяка, который собирали на кочевьях, – это был один из постоянных экспедиционных трудов. Жилища байконурских бомжей представляли собой ржаво-белые вычурные сооружения из обломков ракетных корпусов. Вокруг бродили косматые люди в лоскутных лоснящихся шкурах, которые тряслись и колыхались при шаге.
Четыре красные буквы «С» – полумесяцами и две буквы «Р» были рассыпаны там и тут на цилиндрических крышах. В отдалении от пускового стола стояли развалины машинно-тракторной станции, водокачка, еще времен покорения целины. Все вместе с высоты напоминало поселение будущего или декорации научно-фантастического фильма.
Занятия бомжей состояли в приготовлении пищи, охоте на сусликов, поиске в степи обломков ракет и пеших путешествиях за семьдесят километров в поселок Восток-2, где они шабашили ради лакомств – чая, конфет и кумыса.
– Местность там чудовищная, – качая бородой и разглаживая ладонями толстые колени, рассуждал Фритьоф. – Представляете, ровное место со всех сторон переходит в шар окоема. Далеко-далеко идет запуск ракеты. Огненный грохочущий кузнечик стартового зарева пухнет над горизонтом. В результате взлета над степью вплоть до стратосферы, несколько десятков километров стоит столб ионизованного воздуха. Молекулы разрушаются под воздействием раскаленных газов, бьющих из сопла…
И вот этот многокилометровый столб, – дальше Королев соображал уже сам, – переливается, сопрягает зеленовато-перистое свечение, замирает разводами цвета, перетекает, оправляет крылья, поднимает взор – и тает.
Эти видения бомжи наблюдали сутки напролет после взлета. Ночью, особенно летом, столб таял, но не исчезал.
Среди байконурских бомжей жила легенда о специальной ракете, способной взять их на небо, в колонию лунных поселенцев. Этот чудовищный слух привлекал сюда бездомных даже из Оренбургской и Курганской областей.
Но не каждый мог стать полноправным поселенцем. Община строго присматривала за пришельцами больше года. Случалось, что не выдержавших экзамен прогоняли. Из общины изгонялись и провинившиеся: воры и буяны. Специальная бригада гнала их палками по степи десяток километров. А были и такие, которых не прогоняли, но и не допускали к общему котлу жизни. Селили их в водокачке, или подле нее, под скорлупками.
– Причем, что удивило меня чрезвычайно, – ахал Фритьоф, обхватывая себя руками, – так это то, что в общине не было вождя. Наверно, потому, что было много женщин, втрое больше мужчин…
А еще в ночлежке Королев видел, как ночью Вадя поднялся с кровати, присел на корточки к Наде и стал гладить ее по голове, приговаривая шепотом:
– Родиночка, родиночка, родиночка.
XCIV
Королеву уже невозможно было оставаться в Москве.
Но Вадя был упорен.
– Погоди, – говорил, – дай попрощаться.
Вадя сомнамбулой водил их по всем бомжевым местам Пресни. Все что-то высматривал, искал, расспрашивал бомжей о Пантелеймоне, о Зое-стружке. Никто не знал.
– Тогда, – говорил им Вадя, – сказывайте, Строгий кланялся, что ушел в Палестины.
Королев изнывал. Надя равнодушно ходила за Бадей.
На Пресне нешуточных подвалов, как на Солянке, не было, зато имелась разветвленная система старых бомбоубежищ. Под Трехгоркой, под старыми цехами таилась система сухих дореволюционных складов. Был еще склад братьев Логидзе, тифлисских лимонадчиков, где в 1905 году хоронилась подпольная типография.
Пресненские бомжи обретались в Ермаковой роще, у Мелькомбината за рекой, в склепах XIX века на Ваганьковском кладбище, на рынке, на платформе «Тестовская» и на Шелепихе – в заброшенных бараках Пресненской пересыльной тюрьмы, – мрачное место, полное каторжной тоски-ненависти. По всем этим местам Королева провели Вадя и Надя, – и всюду он скучал смертно, отовсюду ему надобно было срочно исчезнуть. Вот только на Пересыле – его было не оторвать от ограждения гигантской стройки Москва-Сити. Вид огромного провала, в котором можно было захоронить целый город, поднимал у него внутри простор. Великая пустота – обратной тягой вынутого со дна грунта тянула его вверх. Целый день он потихоньку шел вдоль ограды, перебирал пальцами ячейки рабицы. Он был заворожен этой пропастью. В ней ползли грузовики, ворочались экскаваторы, били фонтаны сварки, опускались и вздымались решетки арматуры. На выстроенных основаниях небоскребов вращались подъемные краны, чуть в стороне висел рекламный дирижабль. Сзади по многоэтажным рукавам эстакады бежал поток автомобилей.
Королев за день обходил всю стройку. И замирал внутри. Она влекла его, как могила.
XCV
Пока шатался с ними, Королев не скучал, вдруг придумав невиданный способ добычи денег.
Наконец он урвал момент и купил в магазине «Чертежник» на Дорогомиловке большие листы ватмана и клей.
На привале в парке, на скамье свернул из ватмана и проклеил длинный узкий рупор.
Через весь город, поглощенные озабоченностью, они пронесли его на Курский вокзал, спрятались за киосками. Со стороны они походили на ремонтников, взявшихся за непонятное, но важное дело.
В качестве штатива Королев использовал Надю.
Рупор направлялся в сторону цыганок, кучковавшихся в стороне от вокзальной площади, на пути в переулки. Здесь они завлекали молодых пассажиров, гадали им, завораживали, шантажировали предсказанием. Например, говорили: «Молодой, молодой, сюда иди, сюда иди, такую вещь скажу, семь лет с женщинами спать не будешь, все, что не жалко, отдай, дети голодные, ты отдай, а завтра сюда приходи – отдадим тебе».
Испуганный человек отдавал им все содержимое кошелька.
Королев придумал вот что.
Он дожидался, когда какая-нибудь цыганка отделялась от группы.
Тогда он направлял на нее свою «трубу Вуда» и вполголоса убеждал:
– Соль тебе в глаза, подлюка, зачем людей грабишь? То, что ты человеку сейчас наговорила, пусть на твоего мужа перейдет. Оставь деньги на земле и не воруй.
Цыганка серела от испуга.
Озираясь и посматривая вверх, она видела, что ни рядом, ни ближе, чем в ста шагах, никого не было.
Спокойный голос Королева раздавался у нее над ухом.
Перекрестившись, цыганка подбежала к своим товаркам.
Те стали поправлять платки и беспокойно перекладывать детей с руки на руку.
Королев перевел рупор в их сторону.
– Зачем людей грабите, мерзкие, – шепнул он.
Цыганки заозирались и побежали.
Через час вернулись. И быстро-быстро посыпали место монетами и купюрами.
– Сыпь – не жалей, – потребовал Королев, вновь наведя с Надиной спины рупор.
Цыганки стали доставать деньги из юбок.
Вадя крякнул и пошел прямо на цыганок, которые уже бежали с проклятого места.
XCVI
Наконец почистились, снарядились и отправились электричкой с Киевского вокзала. Королев купил билеты. Прикинув, сколько не жалко потратить, он сэкономил до Крекшина.
