Неожиданно я вспомнил, что Котел при любых неприятностях сохраняет хорошее настроение и даже в самых сложных ситуациях не теряет чувство юмора. Кстати, вы конечно знаете, именно в экстремальных ситуациях и проверяется человек.
Показательно, если Котел и ругает окружающее, то с болью, и всегда говорит, как можно все изменить. Я подумал — тот, кто любит свою родину, всегда будет говорить о том, что мешает сделать ее лучше. В этом смысле Котел опять-таки напоминает мать, которая шлепает своего ребенка за проступки, но и не представляет свою жизнь без него.
— Я сам постоянно меняюсь, хочу в себе что-то улучшить, и приветствую все новое, — говорил Котел. — Все новое, возвышенное, встречаю с интересом, будь то в искусстве или в повседневной жизни. Это только для вас я пессимист, а на самом деле я оптимист, ведь, как известно, пессимист — это хорошо осведомленный оптимист.
Ну что еще сказать? «Котел вовсе не вероломный, не коварный», — подумал я и в меня вселилось раскаяние, которое с каждой минутой приумножалось; я сильно пожалел о словах, которые наговорил Котлу.
И вот странная штука, нравится вам, ребята, это или нет, но взглянув на своих друзей издалека, сразу простил их. Я вдруг почувствовал: мне сильно не хватает мелодий Котла и его болтовни, суеты и дурацких клятв Куки. Как ни крути, а хорошо, что все мы разные, иначе мир был бы слишком однообразным. Крайне важно — именно на плоту я понял, что такое товарищество, подлинная мужская дружба… Я что-то разошелся. Словом, без сомнения, мои друзья оказались неплохими путешественниками, но, конечно, не такими отменными, как я. И, понятно, как требовательный капитан, я часто был недоволен командой, поскольку знал — все можно делать лучше; под этим соусом мне приходилось делать замечания Котлу с Кукой, но это уже детали.
31Теперь, после моей исповеди, вы, ребята, можете уйти, хлопнув дверью, но не спешите осуждать меня. Уж такой я человек, раньше кое в чем заблуждался, а теперь вот словно вышел из темного леса на солнечную поляну. И не ждите от меня ответа, как такое могло произойти.
В моей голове был сумбур; внезапно я понял: бегство должно быть не от сложной жизни, не от сложных отношений, а как раз в эту сложную жизнь; именно в борьбе разных взглядов закаляются характеры, складываются четкие убеждения. И потом, в путешествии мы по-настоящему узнали друг друга. Короче, я вдруг почувствовал, что меня тянет на плот к Котлу и Куке; какой-то невидимый магнит со страшной силой тащил меня к ним. Боюсь, вы не поймете, но тем не менее я даже не предполагал, что всего за несколько часов смогу по ним соскучиться. «Если я не могу без них, значит они мои друзья, а дружба — большой, ответственный груз», — к этой простой истине я пришел, только увидев все со стороны, и подумал: вот сейчас, в эти минуты теряю друзей навсегда. Вскочив, быстро оделся, схватил рюкзак и вдруг — вы, ребята, не поверите — чуть в стороне, под кустом боярышника, в просвете среди листвы увидел голубой комок. От волнения меня затрясло.
— Аня! — прокатилось по лесу эхо, хотя я только раскрыл рот, чтобы позвать девчушку.
Я подбежал к боярышнику и в этот же миг с другой стороны куста раздвинулись ветки и я увидел… Котла и Куку! — а под кустом, свернувшуюся калачиком, всю в комариных укусах, спящую девчушку.
— Аня! — взволнованно прошептал Котел, взял ребенка на руки и понес на поляну, куда бросился Кука, на ходу снимая кофту.
Котел положил девчушку на расстеленную Кукой кофту, стал прослушивать ее дыхание, а прослушав, заключил:
— Дыхание хорошее. Ребенок переутомился и, судя по всему, спит давно. Давай Чайник легонько помассируй ее, а мы с Кукой приготовим спиртовой компресс.
Слаженно, без спешки, с профессиональным спокойствием они открыли аптечку, измерили у девчушки температуру, растерли ее ватой, смоченной спиртом, завернули в Кукину кофту. Через несколько минут девчушка зашевелилась, зачихала, потом открыла глаза и, увидев трех незнакомых людей, расплакалась.
— А мы все знаем, все знаем! — мягко запел Котел. — Тебя зовут Анечка, ты собирала ягодки. Сейчас мы тебя отведем к маме и папе.
— Налейте мне в глаза мыльной воды, отведем! — Кука состроил смешную рожу и девчушка улыбнулась.
Мы несли ее попеременно — каждый хотел ощущать причастность к спасению ребенка, при этом весело перекидывались словами, как будто и не было между нами никакого скандала. А девчушка всхлипывала и улыбалась, и рассказывала о своих приключениях:
— Я собирала ягодки… Водицу из лужицы пила… Видела лошадку с рогами…
Когда мы вышли из леса, навстречу нам выбежала вся деревня. Нас окружили, посыпались вопросы:
— Где нашли Анечку? Кто сами будете?
Мы сбивчиво отвечали, представляли друг друга, похлопывая по плечам. Мы были в ссадинах, в лепешках грязи, колючках, но счастливые.
Когда жители деревни узнали, кто мы такие, к Котлу с Кукой выстроилась очередь желающих узнать свое здоровье. Котел всех прослушивал стетоскопом, измерял давление тонометром. Прошедших консультацию у Котла, еще раз ощупывал Кука и, без всяких инструментов, подтверждал диагноз, и добавлял:
— Все болезни от мрачных мыслей. Жизнерадостные люди редко болеют. Почаще думайте о хорошем и делайте соседям добрые дела.
Потом прибежали родители девчушки, расцеловали нас и сразу же предложили остановиться у них на несколько дней, а когда мы вежливо отказались, взяли с нас обещание приехать к ним на следующий год.
Мы вышли из деревни и, не сговариваясь, направились к реке. По пути Котел с Кукой продолжали обсуждать своих пациентов.
— Я всем советовал беречь нервы, — похохатывал Котел, — и семью. Счастье-то ведь прежде всего в семье. Что может быть прекрасней ощущения своей необходимости другим? В некотором смысле.
— Я советовал неслабо работать, — бормотал Кука. — Перед работающим человеком отступают все болезни, верно Чайник? — Кука подмигивал мне, давая понять, что мы-то с ним единомышленники и что дружба, скрепленная испытаниями, особенно крепка, а с Котлом иногда можно и поспорить, ради вот таких прекрасных примирений.
Мы подошли к реке и я увидел наш, ставший уже родным, плот…
Самое время сказать: за наше путешествие выпадали всякие дни, но этот был самый яркий, а если учесть и сверхактивное солнце, то и яркий во всех отношениях.
Для ночевки мы выбрали мелкий залив с оборкой прибоя, и сразу после ужина забрались в палатку. Котел взял гитару, и мы затянули песню о дружбе. Мы пели стройно и громко, и скоро песне стало тесно в нашей обители, она забилась о брезент, хотела вырваться на простор.
Потом мы уснули; во сне я ел оладьи с медом.
32Утром, сразу после завтрака, мы отчалили.
Уже чувствовалась близость города: на берегах мелькали полосатые переезды и белые зубья шоссе. Мы прибрали вещи на плоту, привели себя в порядок и плыли довольно красиво. От перегрева на нашей мачте потекла смола и, то ли на ее запах, то ли на яркую кофту Куки, к плоту слетелись бабочки; они, как летающие цветы, эскортировали наш плот, создавая дополнительный эффект. Так с бабочками мы и плыли до того момента, когда перед нами открылся белокаменный городок.
А теперь, ребята, хорошенько подумайте, что ждало нас на берегу? Толпа встречающих — вот что! Как только мы причалили, к нам бросились сотни людей. Оказалось, слава о нас, как о спасителях девчушки, катилась впереди плота. Нас встречали как героев, с духовым оркестром. Любители автографов обнимали нас, тискали, душили. Котел раздавал направо и налево наши вещи, словно это не ценности, а всего лишь пирожки. Кука без устали пересказывал наши приключения, явно приукрашивая события. Кстати, и после поездки он частенько добавлял что-то свое. Так наше кораблекрушение он сравнивал с гибелью «Титаника»: все уже происходило на море, в шторм, среди акул, при этом Кука добавлял:
— Скромность снова стала модной, но разорвите меня на части, я находился в самом пекле.
Я в этой суматохе по-деловому показывал зарисовки стоянок.
Когда страсти немного утихли, нас пригласили в пароходство. Нас приветствовал сам глава городка. Поблагодарив за спасение девчушки, он сказал:
— Памятник вам, конечно, не поставим, но обедом угостим.
Стол обставили талантливо: окрошка, самовар, баранки, но какая-то догадливая старушка принесла вареную картошку, огурцы и квас, и стол накрыли еще талантливее. От нашего имени выступил Котел. Щеголяя модными словечками, он заговорил о нашем плавании, сильно искажая истинное положение вещей, присваивая себе часть общих заслуг. В какой-то момент я вскочил и хотел призвать Котла к справедливости, но меня остановил Кука:
— Пусть ловит кайф. И раньше его шуточки были дурацкие, но они снимали напряжение, они — неслабая защита от унынья. Мы-то с тобой знаем, как все обстояло, что я играл главную роль.
