Мария Арбатова - Кино, вино и домино

Ольга не в счет, никто не предполагал, что она в теме. Бабушкин тоже не собирался ни с кем делиться, знать такую информацию здесь, на юге, было реально опасно для жизни, просто он был пьян до полной потери ориентации.

Лера набрала мобильный, он зазвенел в нагрудном кармане футболки Джакопо, Джакопо быстро покинул стол со стриптизом, примкнул к группе пролетевших с заработком и поддержал обсуждение своей луженой глоткой.

После ухода Джакопо из-за стола стриптиз подошел к концу. Вета так и не решилась снять трусы до конца. Медичи сгреб ее со стола и утащил куда-то. Видимо, досматривать стриптиз в одиночку. А народ проводил их овацией и бросился к столам, потому что начали подавать горячее.

– Оля, помоги мне дойти до номера! Сам не смогу, – попросил Бабушкин. – Скажу тебе по секрету… Как подруге и музе… Смысл жизни временно исчерпан!..

Ольга взяла его под руку, и они медленно двинулись к дверям. Бабушкин с трудом нашел в карманах ключ от номера, повалился на кровать и сказал:

– Мне так плохо, так плохо! Мне словно насрали внутрь! Зачем я на это пошел?

– На получение премии?

– Нет… Еще раньше!

Было непонятно, имеется в виду брак с молодой актрисой или выбор профессии.

Ольга постаралась побыстрее вернуться в зал. Там по-прежнему стоял дым коромыслом. Она вытащила Дину в тихое место и спросила:

– Я тебе хочу задать только один вопрос, объясни мне, почему они все связаны в цепочку? Все!

– Кто они? – Дина выглядела очень усталой.

– Итальянцы…

– Оль, не слишком экзистенциальный вопрос для закрытия фестиваля? Чего от меня хочешь? Говори не подтекстом, а текстом…

– Ну, я понимаю, Лера спит с Джакопо. Но остальные? – Ольга уже не могла остановиться. – Они тут все спят с Джакопо? Если один ворует, то вся компания пену снимает?

– Слушай, у нас тут Егор специалист по безопасности, а я специалист по организации фестиваля, чего ты ко мне пристаешь? У цыган есть такое выражение, они все «роднятся»! Понимаешь? Вот итальянцы все роднятся, а русские все друг друга хотят закопать! Их только война и чума могут объединить! – вздохнула Дина. – Рублевские мне петицию притащили, что все было не так, верните им их денежки! Представляешь?

– Да я в курсе. Но почему, почему они так завязываются в кланы, а у нас две старые, никому не нужные сестры воюют у порога кладбища? Почему? – Ольге очень хотелось поделиться про «Золотого льва», но это была не ее тайна.

– Может, просто в России земли много, есть куда убежать? Насрут и убегут в другую тусовку, в другой город! А здесь нельзя насрать друг другу, все на виду, все наперечет, все переплетены ветками своих генеалогических деревьев! – Дина откинула прямые белокурые волосы с загорелых плеч, на которых держался фестиваль. – Но знаешь, горжусь страной, наши люди сделали невозможное! Они дискредитировали мафию в глазах карабинеров! Джакопо уверен, что их неприятности начались с Ингиных голых сисек!

– А при чем тут Ингины сиськи? – удивилась Ольга.

– Да потому что это юг Италии! Если в гостиницу вызывают карабинеров, значит, она не может нормально работать! Значит, в ней не организована охрана, значит, в ней слишком много пьют, курят в неположенных местах! Это же юг! Здесь все строго! Вызов карабинеров – это сигнал проверить весь гостиничный бизнес данного куста! Вот и напроверялись… Джакопо Лерку тогда чуть не придушил. Она теперь и сама не рада, но тогда ей хотелось показать Инге, у кого «Гуччи» круче!

К ним подошла обиженная Печорина:

– Дина! Я понимаю, что такое актерское веселье! Но если допускается стриптиз, тогда почему бы не устроить свальный грех? Вашей рублевской компании это бы понравилось! Меня спросят в Госкино о фестивале, и я не смогу не сказать правды!

– Они взрослые люди, я не могу держать их за руки! – попыталась оправдаться Дина.

– Это ваша обязанность! – Печорина строго погрозила ей пальцем, словно Дина была пионервожатой, а она – начальником пионерлагеря. – Мне в номер принесли какую-то целлофановую чешую и клейкую ленту! Что это значит?

– Джакопо привез только для вас и Ольги паковку для оливкового масла! Он сказал, что вы обе идеальные женщины! – попробовала задобрить ее Дина.

– Это хорошая идея! Пойду паковать! Ах, еще этот тяжеленный приз! Как его довезти, не разбив «Хрустальные слезы»? – Печорина сказала это так, словно приз ей ужасно навязывали и она согласилась исключительно по слабости характера.

– Их сюда везла Вета в чемодане. Забинтовала в одежду! Помните, этот чемодан еще детский дом с собой забрал! – сказала Дина. – Вета ехала с пустым чемоданом, чтобы увезти побольше дольчегаббан обратно! Надо в несколько слоев обернуть «слезы», а масло засунуть в несколько пакетов.

– Кого вы учите паковать чемодан? Актрису, объехавшую все фестивали мира? – презрительно скривилась Печорина и ушла не прощаясь.

– Ну, ты слышала? Сначала клянчила приз! Потом строила весь фестиваль козьи морды! А теперь еще в Госкино настучит, что здесь был выездной публичный дом! Сама, когда была молодой, покруче Веты колбасилась! – задохнулась от возмущения Дина. – Ну не сука?

– Сука! – согласилась Ольга.

– И так каждая ко мне подходит отметиться – вместо «спасибо»!

Как раз в этот момент подошли Голубевы, и муж, сияя, сказал:

– Дина! Спасибо вам за все! Настоящий культурный праздник! Мы с женой прямо… ну ваще…

Ольга подмигнула Дине и пошла в номер. На своем этаже встретила явно поджидавшую ее Печорину.

– Олечка, Джакопо ведь не случайно принес упаковку только мне и вам, – начала она, щуря глаза изумительной красоты. – Я не хочу сказать, что мы тут две единственные праведницы, но все-таки не считайте меня старой ханжой.

– Но Дина действительно не виновата в стриптизе! – сказала Ольга, не понимая, зачем пожилая актриса держит ее и себя у дверей номера, когда еще надо паковаться и все страшно устали.

– Оля, я хочу вам, и только вам, сказать одну вещь. Эти просто не услышат. Женщина должна блюсти себя!

– Кому должна? – вскипела Ольга.

– Себе должна! Вы по сравнению со мной просто девочка. И я вам открою, как устроен мир. Сначала женщина стесняется сидеть в очереди к стоматологу, чтобы не подумали, что у нее плохие зубы. Потом гордится стоять к стоматологу, чтобы понимали, что у нее остались свои зубы. Потом стесняется стоять в очереди к протезисту, чтобы не подумали, что у нее нет своих зубов. Потом гордится стоять в очереди к протезисту, чтобы не подумали, что у нее нет денег на протезы… – Печорина говорила так тихо и так искренне, что было понятно, что ей необходимо кому-то это сказать.

– Я про это как-то не думала… – Ольга никогда не видела Печорину, вышедшей из образа примадонны.

– Сначала она боится, что у нее еще нет месячных, а у подружек уже есть. Потом стесняется, когда это мешает быть с мужчиной. Потом умирает от страха за день задержки. Потом пугается, когда начинаются сбои цикла. Потом гордо покупает в аптеке прокладки, чтобы не подумали, что у нее уже нет месячных. Потом радуется, что месячных уже нет и можно не думать о предохранении. А потом ящичек шкафчика для прокладок постепенно заполняется лекарствами… Понимаете?

– Да. То есть нет… – Ольга никак не въезжала в интонацию собеседницы.

– А внутри-то ничего не меняется! И она та же самая, какой была, когда у подружек уже есть, а у нее еще нет! И если она не блюла себя, то все это оседает на ее внешности. Как накипь на чайнике. И когда она поднимется на сцену за очередным призом, всех просто стошнит от ее вида. – Она даже схватила Ольгу за руку. – Вам не надо жить, как они. Я вас чувствую! Это не ваше!

– Знаете, я сегодня зачем-то отказалась от очень красивой истории с незнакомым мужчиной. – Так хотелось возразить, что Ольга неожиданно для самой себя раскрылась. – Не здесь. В Таормине. Соблюла себя. И буду жалеть об этом всю жизнь…

Ресницы Печориной дрогнули, она замахала руками:

– Нет-нет, вы меня не поняли! Я не об этом! Я про танцы на столе. Как раз красивые истории не оседают накипью. Как раз они делают женщину еще красивей! Они как море, как витамины…

И быстро пошла в свой номер собранной изящной походкой, даже не попрощавшись.

Ольга ушла к себе усваивать монолог Печориной и крутиться с целлофаном и скотчем вокруг пластмассовых пятилитровых канистр с оливковым маслом. Бинтовала так, словно отправляла их в космос, и при своем занудстве практически добилась герметичности.

Она была из тех, кто доводит до конца все дела, статьи, выясняет все отношения, всегда убирает и вытирает за собой и каждую ошибку детей воспринимает как собственную недоработку. Мать говорила:

– С таким чувством ответственности тебе надо было идти в медицину!

– Экология – это гранд-медицина! – шутила Ольга.

Затянув молнию чемодана и щелкнув маленьким замочком против ручонок аэропортовских щипачей, вышла на балкон. Море волновалось, небо было темным, кроны деревьев мотались в порывах ветра и громко шумели.