Ему не хотелось умирать, а в том, что его застрелят, он не сомневался. Мутило, он чувствовал тошноту, свет мерцал, рябил, ноги подкашивались. Ямнинов кивнул — мол, да, согласен, продам, не надо в подвал, документы в столе… Зафар убрал оружие. Ориф пошучивал. Они долго слонялись по дому, перекликались, цокали языками, вообще, вели себя так, словно его уже здесь не было. Дурнота не отпускала его, в конце концов все-таки вырвало — желчью и слизью.
— Э! — Ориф брезгливо сморщился. — В туалет не мог пойти, да?
— Я уберу, — пробормотал Ямнинов, вытирая испарину со лба. — Я потом уберу…
— Ладно, поехали, — приказал тот. — Давай, одевайся.
В машине он наконец пришел в себя. Воздух прояснился. Ему казалось, все это происходит с кем-то другим. Он зажмурился на несколько секунд, надеясь, что, когда раскроет глаза, увидит рядом с собой не Орифа, а что-то другое, настоящее… Но все осталось как прежде. Только страха уже не было.
— Какая же ты сволочь, Ориф, — сказал Ямнинов, когда они вырулили на шоссе к Хуррамабаду. — Я строил этот дом семь лет. Я вложил в него все…
Джип мягко покачивался на неровностях дороги, уверенно гудел мощный двигатель. Ориф невозмутимо глядел вперед сквозь темные очки.
— Так, так, я слушаю. Говори…
— И теперь пришел ты — молодой, наглый, с оружием… Разве так люди делают? Ты же не человек, Ориф! Ты зверь! Зверек ты, вот ты кто!
Ямнинову хотелось вывести его из себя: пусть психанет, пусть остановит машину, пусть застрелит к чертовой матери! Все лучше, чем ехать вот так — как овца на заклание!.. Но Ориф, похоже, был выкован из нержавеющей стали: только посмеивался и хмыкал.
— Ты мне пятьсот зеленых обещаешь, Ориф. А знаешь, сколько стоит этот дом? Если б ты был человеком, тебе пришлось бы выложить тысяч тридцать! А? Ты понял? Но ты зверь, Ориф, зверь… а у зверей денег нет. Поэтому ты решил не купить, а просто отобрать! А меня — на улицу. Правильно?
— Почему тебе одному быть богатым! — усмехнулся Ориф, безмятежно посмотрев на Ямнинова. — Вот теперь и я стану богатым! А то, что на улицу, — так я тебя не гоню. Пока перекантуйся где-нибудь, а к осени я все равно там сарайчик буду строить для сторожа. Пожалуйста, живи, если сторожить будешь. Я тебе деньги дам. А хочешь, и строить сам можешь. Тебе жить — ты и строй.
— А не боишься, что дом спалю? — поинтересовался Ямнинов. — Сейчас переоформим, а я потом приду — и бензином. А?
Ориф рассмеялся.
— Нет, не боюсь! — весело сказал он. — Зачем палить? Я ведь тебя найду, на ремни порежу. А дом другой куплю… подумаешь!
— Да, — согласился Ямнинов, — ты точно станешь богатым.
Они уже въехали в город, и теперь Ориф ловко гнал по осевой, обгоняя другие машины. Завидев красивых девушек, идущих по залитым солнцем тротуарам, он непременно сигналил. Так же он сигналил попадающимся милиционерам, но те, в отличие от девушек, оглядывались и поднимали руку ответным приветствием.
— Станешь, это точно, — уже без азарта повторял Ямнинов. — Если у человека совсем нет совести, у него взамен обязательно будет много денег. Ты же скотина, Ориф. Животное. Ты зверь. Ты у брата отнимешь, если надо будет! У отца!
— Ц-ц-ц-ц-ц! — усмехаясь, Ориф покачал головой. — И зачем ругаться! Что говоришь! Как можно — у отца! Что ты! Отец есть отец! Да и нет у меня отца… Не говори так! Стыдно тебе так говорить!..
Они вкатили под «кирпич» во двор бывшего исполкома, где в полуподвале располагалась нотариальная контора. Когда машина остановилась, Ямнинов рывком отворил дверцу, вывалился на асфальт и тяжело побежал вдоль дома. Он убежал недалеко — его догнал Зафар, пинком повалил на асфальт. Ямнинов сидел, разглядывая содранные ладони.
— Ну куда ты, а! — раздраженно говорил Ориф. — Ну куда! Ты себя пощупай, ну! Ты что, железный, что ли? Ты нож видел когда-нибудь? Пистолет видел? Куда бежишь? Куда? Ты же русский, куда тебе бежать! Смотри: ты мне уже надоел! Я к тебе по хорошему, а ты вон чего! Чего ты хочешь-то, а? Что ты всю дорогу выступаешь, а? Давай, вставай, пошли, я тут с тобой долго возиться не собираюсь. А не хочешь — так и скажи. Тогда я тебя отвезу назад — и решим все вопросы за пять минут.
Ямнинов встал, безвольно отряхнул коленки. Возле дверей конторы прохаживался милицейский майор. Они с Орифом обнялись, троекратно поцеловались. Потом завели свою обычную церемонию — стали жать руки, многословно спрашивая друг у друга о здоровье и делах.
— Да пусти ты, пидор! — дернул Ямнинов локтем. — Сам пойду!..
В подвале, где, взволнованно оглядывая каждого входящего, теснились какие-то русские старухи — судя по беспомощному выражению выцветших глаз, давно утратившие надежду добиться справедливости, — все устроилось замечательно быстро: Ориф прямиком прошагал к дверям, и в кабинете вскочили сразу все, кто там находился: сам нотариус, секретарь и еще какой-то человек, поднятый общим порывом и явно недоуменно поглядывавший теперь то на Орифа, то на нотариуса, пожилого седовласого господина в сиреневом пиджаке.
— Уважаемый, подождите минуту! — сказал ему нотариус. — Я вас предупреждал… визит по записи… не возражаете?
Клиент пожал плечами, собрал свои бумаги и вышел, с явным ужасом оглядев окровавленные руки Ямнинова.
— Как поживаете? — спрашивал между тем Ориф. — Все ли у вас в порядке? Спокойно ли? Как дети?
Бормоча ответные приветствия, нотариус раскладывал на столе документы. Ямнинов смотрел безучастно: с той минуты, как документы отобрал Ориф, он перестал чувствовать их своими.
— Спасибо, спасибо… Как у вас? Все ли хорошо?.. Справки нет? Ну ничего, какой разговор, завтра принесете… Все ли в порядке? Как самочувствие?..
— Благодарю, — отвечал Ориф, весело посматривая на нотариуса. — Конечно, конечно, завтра принесем… уж сделайте пока без нее… Шариф здоров?
— О! — протянул нотариус, и руки его на мгновение замерли над бумагами. — У Шарифа беда! Сын попался патрулю! Вчера увезли!
Ориф вскинул брови и развел ладони, словно прося подаяния.
— Как патрулю! Шариф же сделал ему белый билет!
— А! Билет-малет! Им какое дело, какой у кого билет! Схватили, увезли в казарму! Полторы тысячи отдали за этот билет, а им хоть бы хны! Это что, порядок? — негодовал нотариус. — Нет, ну если у человека белый билет, понятно же, что ему нельзя в армию!
— Ладно, разберемся. — Ориф расстроился. — Что за дураки там сидят, ей-богу!..
— Подпишите вот здесь, уважаемый, — по-русски предложил нотариус Ямнинову. — Видите? Где галочка.
— Где? Тут? — вяло переспросил Ямнинов. — Сейчас… дайте платок, что ли…
Ориф протянул ему белоснежный ароматный платок, Ямнинов положил его на лист, чтобы не запачкать кровью, и подписал, где сказали.
— И второй экземпляр, — попросил нотариус.
Подписал и второй. Платок протянул Орифу. Тот недоумевающе усмехнулся. Тогда Ямнинов бросил платок на стол. Нотариус аккуратно взял его двумя пальцами и переправил в корзинку.
— Все? — спросил Ориф, подписав в свою очередь два экземпляра договора купли-продажи.
— Расчеты произведены? — суконно спросил нотариус. — Претензий не имеется? Договор требует государственной регистрации.
— Не имеется, — с улыбкой сказал Ориф. — Зарегистрируем когда-нибудь, какие разговоры. Это вам, устод.
И протянул нотариусу две стодолларовые банкноты.
— А мне? — тупо спросил Ямнинов, беря назад свой паспорт. — Где мои деньги?
— Э-э-э? — протянул за его спиной Зафар.
— Деньги? — удивился Ориф. — Какие деньги?
Нехотя вытянул из кармана еще одну купюру и бросил на пол.
— Прошу вас, — сказал нотариус, строго глядя на Ямнинова. — Освободите кабинет.
— Ты же обещал! — закричал Ямнинов. — Ты же обещал пятьсот!
Ориф уже открывал дверь.
Тогда Ямнинов рванулся вперед и упал на колени.
— Я вас очень прошу! — кричал он, не замечая, что по щекам струятся слезы. — Пожалуйста, Ориф! Ориф, я вас умоляю! Ну дайте мне хотя бы немного денег! Ну пожалуйста!..
Он полз за ним, плача и хватая за ноги.
— Э, падарланат! — возмутился Ориф, пиная его остроносым лаковым ботинком. — Ты выступаешь, а я тебе деньги плати!
Но все же сунул руку в карман и швырнул ему в лицо сколько попалось — две стодолларовые бумажки.
— Послезавтра утром приеду — чтоб ты свое говно из дома уже вытащил! — кричал Ориф, держась за ручку двери. — Все это дерьмо! Шкафчики! Табуреточки! Понял? Чтобы духу твоего не было!
Когда он захлопнул за собой дверь, Ямнинов поймал на себе оледенелый взгляд нотариуса.
6
Ямнинов вздрогнул, накрыл оружие углом одеяла и только после этого отозвался, поднимаясь:
— Я здесь, Хамид! Сейчас, подожди…
Он спустился вниз и отпер дверь. Накренившись на левый бок, Хамид Чумчук стоял на пороге, заложив руки за спину и по своему обыкновению мелко посмеиваясь. Он был в зеленом чапане и тюбетейке.
