С детского сада в меня всегда был влюблен какой-нибудь мальчик. Причем мне везло: мальчики были хорошие. Помню, как с пятого по восьмой класс за мной прямо-таки ухаживал парень: он провожал меня в музыкалку, дарил какие-то милые пустяки, водил в кино, в общем, очень старался. Другое дело, что я была, увы, равнодушна ко всем и не ответила ни на одно ухаживание. Вообще относилась к этому спокойно. И, кстати, никогда не болтала о мальчиках с подругами, не хвасталась, как многие другие девочки, коллекционировавшие всякий случайный взгляд в свою сторону, ибо расценивали его как влюбленный. Почти ежедневно я слышала от одноклассниц: «Он влюбился в меня, та-а-ак смо-о-отрит!» У меня подобное поведение всегда вызывало недоверие, а потому я хихикала и предпочитала вообще молчать на эти темы.
На дискотеках я танцевала так, что вокруг собирались зрители, смотрели, а потом аплодировали. Я была гибкой, пластичной, музыкальной. Танцевать я умела очень хорошо с самого детства. Сколько поклонников я этим «срубала», правда, не нужных мне пока поклонников. После каждых танцев больные ноги мне жестоко мстили. Но не танцевать я не могла.
Когда я стала уже совсем взрослой и у меня возникали романы, то все они были исключительно с весьма нетривиальными мужчинами. Это были победители в жизни, блестящие в общении, хорошо образованные и небедные люди. Им было со мной хорошо и интересно – они постоянно в этом признавались. Но я сама быстро прекращала эти отношения, потому что мне нужна была любовь, а ее не было, по крайней мере, с моей стороны. Пришла она, наконец, когда мне было 37 лет.
Сейчас мне 45. Благодаря тому что я всегда занималась физкультурой, плавала, посещала косметолога и следила за собой, выгляжу лет на десять моложе. Продолжаю заниматься спортом, исключая периоды обострения болезни, когда это просто невозможно.
Да, я готовлю не очень хорошо. В нашей семье этим занимается Женя: он обожает творить пищу богов и умеет готовить так, что на кухне никакой женщине просто нечего делать. У нас распределение обязанностей: Женя готовит, я слежу за чистотой нашего большого дома. И он всегда сверкает и сияет. Правда, для серьезной домашней работы у нас есть домработница.
Про свои профессиональные успехи я уже рассказала. На радио в свое время я часами не выходила из записывающей студии – приходилось делать по несколько рекламных роликов в день: их в основном поручали именно мне, потому что знали – я сделаю хорошо.
Когда я работала в печатных изданиях, то ежедневно слышала в свой адрес:
– Кать, придумай тему номера!
– Катюша, нужна идея рекламы! Придумай, пожалуйста!
– Катенька, отредактируй именно ты, пожалуйста!
– Катерина, нужен заглавный материал в этот номер. Как это – почему ты? А кто же, кроме тебя?
– Екатерина Александровна, не могли бы вы помочь мне с этим материалом?
– Катеринасанна, вы опять не пойдете на встречу главных редакторов? Что на этот раз говорить?
Пора заканчивать этот парад самовосхваления… Ах да, еще одно! Внешность, моя «уродская» внешность, из-за которой я якобы так омерзительна окружающим (именно так меня представил кое-кто, прочитав мою первую книгу). Да, я не люблю зеркал, стараюсь глядеть в них пореже, потому что они меня не радуют… Но сейчас на минутку забуду об этом и как бы дам слово другим людям, знавшим и знающим меня. Они часто называют меня красивой (явный перебор, конечно), еще чаще – очень интересной, стильной, прелестной, очаровательной. И не только в качестве комплимента в глаза, но именно этими словами говорили обо мне не при мне, хотя до моих ушей, как водится, это доходило. И еще: те самые успешные, интересные во всех смыслах мужчины вообще-то не склонны были «кидать глаз» на не то что уродливых, а даже просто невзрачных женщин. Да и Женя мой смолоду славился тем, что у него были только красивые дамы сердца – об этом в его компаниях ходили легенды. Других женщин Женя просто никогда не замечал… В общем-то при таком раскладе можно смело бросать вокруг себя победные взгляды и укладывать поклонников в штабеля. Но вот не умею, не дано. Но это мне не дано, я не умею!
Нормальных людей, которых я просила пропустить предыдущие абзацы, где мне пришлось напрочь забыть всякую рефлексию, вновь приглашаю к чтению. Вернемся к «эссе» братца Режабека и к его персоне.
Несколько слов об удивительной глупости Сашки. В своей книге я пощадила и его, и его жену, и его детей. Я не называла ни их фамилий, ни страны, куда они уехали, даже имя его жены изменила. Мою «оплошность» исправил сам Режабек, и теперь весь свет знает, что он – Режабек, его жена – Валерия Шарай и что живут они в Израиле, в городе Реховоте. Видит бог, не знаю, зачем он сам это сделал! И еще удивлялся: а че это ты, типа, сестренка, придумала Лерке имя Мурочка? А то, братишка, что жалко мне стало и ее, и ваших детей, ибо иметь отца и мужа (даже бывшего) с подобной «славой» – сомнительное удовольствие. Очевидно, ты думаешь иначе. Твое право.
В этом грязном «эссе» еще много моментов, на которых я могла бы «потоптаться». Но, думаю, умному читателю и так уже все ясно. Однако есть одна тема, приводящая меня, к сожалению, в состояние озверения. Ну, не могу я ее спокойно воспринимать. Это тема моей болезни.
«Я, Катя, восхищен тем, сколько сил ты потратила, пытаясь убедить окружающий мир, что тяжело больна. Но, если наивный и любящий муж (даже мужья) вместе с родителями покупались на эту удочку легко, то с врачами было сложнее, потому что они не очень были впечатлены твоими жалобами. И как ты сама, Катя, пишешь, ты только методом проб и ошибок нашла, наконец, доктора-спасителя, который, удивившись, как его дураки-коллеги сразу не догадались, поставил тебе диагноз болезни, которой у тебя в природе нет. Я, Катя, весьма скептически отношусь к российской медицине, хотя уверен, что и там полно отличных докторов, но, извини, я могу отличить медицину от прибамбасов. Поэтому твоя душераздирающая история о настолько запущенной болезни, что тебе даже пришлось ставить капельницу, меня ни в чем не убеждает. Сходи в Израиле к частному доктору, заплати деньги и получишь капельницу, заплатишь больше – получишь две. Зайди в частную клинику, и, если твои средства позволяют, тебя убедят, что дело швах и нужно лечь на обследование и лечение. И из-за той же проклятой недоверчивости, услышав рассказ о единственном докторе-спасителе среди многих других неспасителей, я не закатил от умиления глаза, а подумал, что шарлатанам хорошо живется. А еще удобнее, когда вралей два, один делает вид, что болеет, другой, что лечит, платит-то все равно третий, муж Женечка».
А вот теперь меня послушай, алкаш. И в России, и в Израиле я лечилась не в платных клиниках. В Израиле в известной тебе больничной кассе «Маккаби», можешь справиться. Ни одного шекеля сверх страховки! И в России меня и амбулаторно, и с госпитализацией лечили в обычных заведениях, бесплатно, а потому условия были, кстати, не ахти. Просто врачи там классные, не чета некоторым спившимся хвастунам. Так что в этом смысле моя болезнь не разорила моего мужа ни на копейку, ни на агору. Лекарства дорогие, да, но в Израиле, если ты еще помнишь, больничная касса оплачивает 85% стоимости лекарств. Кстати, поскольку с трудом подобранное мне основное (помимо дополнительных) средство в корзину субсидируемых препаратов не входит, лечащий врач безо всяких моих просьб написал специальное письмо руководству «Маккаби», где, описав мою историю болезни, обосновал необходимость субсидирования конкретно для меня этого препарата. Иначе мне было просто не выжить. К чести больничной кассы и здравоохранения Израиля сообщаю, что разрешение было получено. Но ты же способен посрамить медицину любой специальности и государственной принадлежности. Так давай, укажи неразумным израильтянам на их «ошибку», «разоблачи» меня и выставь себя на посмешище.
А еще я приглашаю тебя на прием к моему психиатру вместе со мной – она уже как-то интересовалась, что это за доктор такой, который на расстоянии по косвенным данным ставит диагнозы без осмотра больного, да еще не стесняется их предавать огласке? Пойдешь? Думаю, струсишь.
«Если помнишь, Катя, то до того, как я полностью прочитал твою исповедь, я в переписке предположил, что у тебя синдром Мюнхгаузена, чем вызвал бурную негативную реакцию семьи Шпиллер. Я прошу прощения за допущенную ошибку. Для этого синдрома у тебя недостаточно критериев. Хотя я бы даже гордился таким диагнозом, уж больно название оригинальное. У тебя, Катя, вообще нет ни синдрома, ни заболевания. Есть только определенный тип нарушения личности. А лекарств от этого не существует. Ты, сестренка, страдаешь (этот глагол не очень подходит по смыслу) от нарциссизма, осложненного патологической завистью к маминой славе».
Ну, это все то же самое: переваливание с больной головы на здоровую. Я маминой славе всегда радовалась, а вот ты смертельно завидовал. Я помню, как ты смолоду пописывал и змеей шипел, если тебе не аплодировали. У меня таких закидонов сроду не было. И нет. А как журналист я состоялась, правда, тебе об этом неизвестно, от тебя скрывали, чтобы не ранить неуемную гордыню.
