С удобством устроившись на пассажирском месте и с наслаждением закуривая, Мишель заявляет:
— Эх, люблю, когда меня женщина везет! В этом есть что-то эротическое, не находишь? Можно я буду держать тебя за коленку? Как, помнишь, в «Основном инстинкте-2»?
— Я-то помню, что у них там дело в Гудзоне закончилось, — фыркаю я. — И она, кстати, выплыла, а он нет.
— Ради возможности заняться петтингом на скорости 200 миль в час я даже готов не всплыть!
— ОК, уговорил, по дороге в Бородино я утоплю тебя в Москва-реке. Ты мне лучше скажи, станут исторические реконструкторы рассказывать нам, каков бывает секс на войне? Есть среди современных гусар поручики Ржевские?
— Может, и есть. Но все равно такие вещи они обсуждать не будут. Это же тебе военно-патриотическое мероприятие, а не тантрический бордель. Все при исполнении.
— Надо их замотивировать? — предполагаю я.
— Надо их напоить! — уверенно откликается Мишель.
Ссылаясь на то, что уже бывал на подобных маневрах, мой «подельщик» рекомендует закупиться шампанским и закуской, чтобы задобрить и разговорить гусаров.
Останавливаюсь возле супермаркета «Азбука Вкуса» на Можайском шоссе. Возле полок с алкоголем меня одолевают сомнения:
— Может, все-таки водку? — уточняю я. — Мужики все же! И военные мужики.
— Ты что, Толстого не читала? — возмущается Мишель. — Гусары во все времена пили шампанское!
— Ну да, — ворчу я, — только французское и из горла, а бутылку разбивали о голову неприятеля. Как бы они о нашу голову его не разбили! Ты же сам говоришь: они люди серьезные, историки, убежденные патриоты, а тут мы — с бухлом и сексом.
— Ничего, — успокаивает меня Мишель, — секс тоже был во все времена.
Но я все-таки покупаю водку — на всякий случай. А, а к ней — малосольную рыбу, огурцы, помидоры и всякую деликатесную нарезку. Потом решаю прикупить также пива — мало ли, как жизнь повернется!
А на кассе вдруг выясняется, что за приобретение четырех упаковок пива «Corona» мне полагается подарок — огромная сумка-холодильник с несколькими пакетами льда внутри. Это большая удача: на улице стоит страшная жара! Довольные, мы с Мишелем упаковываем угощение в багажник «Вога» и стартуем по Минскому шоссе в область…
Часа через два перед нами открывается поистине историческая панорама: огромное поле, поодаль — монастырь и деревушка. Там и сям виднеются мемориалы, пушки и стоящие лагерями войска. На поле брани пасутся лошади. Судя по цвету попон — как наши, так и неприятельские.
Вот оно — легендарное Бородино! Прав был поэт: все тут смешалось — кони, люди… Пушки палят, солдаты кричат, зрители хлопают. Дым коромыслом, пыль столбом — настоящая война!
Покрутившись меж нашими и французами, мы обнаруживаем, что при каждом походном лагере в изобилии имеется женский пол. Различают участниц битвы только наряды, при этом костюмы всех женщин строго соответствуют эпохе. На полковых дамах — турнюры, кружева и кринолины, на маркитантках — чепцы и пышные юбки, на кавалерист-девицах — мундиры, белые батистовые блузы, обтягивающие бриджи и высокие споги.
Очень жарко, и полковые дамы ведут себя на грани дозволенного: они ослабляют свои корсеты так, что практически демонстрируют воинам прелестные высокие бюсты. Маркитантки подбирают пышные юбки, показывая изящные ножки. А одна кавалерист-девица и вовсе разделась до кружевного неглиже, для приличия слегка прикрывшись французским мундиром. Смотрится очень секси!
— Я бы такую огулял! — заявляет Мишель.
— А какую бы ты не огулял? — язвлю я.
— Вон ту! — Мишель указывает на толстую маркитантку лет 50.
Подвернув юбки и заткнув их за пояс, она возится возле обоза с продовольствием. Ее аппетитная попа направлена на неприятеля, как смертоносное орудие.
— Да что ты понимаешь! — мне обидно за старую гвардию. — Может, как раз она умеет поднимать боевой дух лучше других! У нее опыта больше! Ты мне лучше скажи-ка, дядя, ведь недаром мы сюда приперлись? Как мы будем рандеву гусаров с баршнями наблюдать? Может быть, здесь будет какой-нибудь полковой бал?
— Если только я приглашу тебя на кадриль. Вон туда, за ручей! Придешь?
— Приду. Но не одна, а с кузнецом.
— А зачем нам кузнец? Кузнец нам не нужен!
— А раз не хочешь кузнеца, тогда займемся делом и пойдем проводить в рядах алкогольную диверсию.
Мы прибиваемся к русской егерской пехоте. Пехотинцы более сговорчивы и не отказываются от водки. Мы накрываем поляну — в самом прямом смысле. Вскоре из соседних палаток к нам подтягиваются гусары и какие-то прочие русские офицерские чины. Тут я понимаю, что очень плохо учила историю. В военном ранжире я совершенно не разбираюсь, а субординацию здесь можно понять только по исторически выверенным мундирам и прочему милитаристскому антуражу.
Солнце палит, и нам удается подпоить наши вооруженные силы очень быстро и эффективно. Одного наводящего вопроса достаточно, и пожилой фельдъегерь начинает вещать:
— Боевые подруги — наш главный стратегический запас, боевой арсенал и жизненный ресурс! Источник, так сказать, любви и вдохновенья! Что может лучше восстановить после сражения солдатские силы? Только секс! Очень бурный секс! К нему военный человек всегда готов, если только не ранен и не убит! Эх, помню молодые годы… Как пойдешь с квалерист-девахой вон туда за ручей… Он как оседлает тебя там — как породистого жеребца! Так потом готов неприятеля гнать хоть до самого городу Парижу!
Во время нашего полевого застолья ко мне прибивается молодой улан, ласково заглядывает в глаза и предлагает брудершафт. Я за рулем, но мальчика надо уважить. Я делаю вид, что пью, он хлопает добрый стакан водки. Мы целуемся. По настоящему.
Я никогда еще не целовалась с настоящим уланом на Бородинском поле! Но все в этой жизни когда-то бывает в первый раз.
Спустя час настроение в рядах совсем не воинственное. Мишель слегка подшофе бродит по будущему полю боя и снимает общие планы. На нем — белая блуза французского гвардейца. У кого он ее стырил, непонятно. Но расстегнул аж до пупа. И теперь не без удовольствия демонстрирует всем вовлеченным в маневры дамам свой загорелый мощный торс. Барышни любезно позволяют Мишелю себя фотографировать и довольно беззастенчиво его разглядывают. Признаться, полюбоваться есть чем: у Мишеля с фигурой — полный ажур! И в качестве статного гвардейца он выглядит очень органично. Уверена: в 1812 году за ручей с ним пошла бы любая!
А сейчас просто времена изменились. И «за ручей» дамы охотнее идут с менее красивыми, но более надежными.
Отсняв все необходимое, Мишель с любопытством крутится вокруг неприятельской пушки. Я гуляю вокруг под ручку с молодым уланом. Он как приклеился ко мне в момент брудершафта, так и не отходит ни на шаг.
Очень волнующе! Натуральная картина маслом: поле, поздние цветы, гусар, босая девушка (на шпильках тут не нагуляешься). Это одна из тех редких по своей красоте житейских сценок, которые порой подкидывает нам жизнь, и ради которых стоит жить. Молодой улан расходится не на шутку и норовит облобызать меня в декольте. Я уворачиваюсь, и поцелуй приходится в ключицу. Что ж, и в этом тоже что-то есть.
Заметив такие гусарские вольности, подвыпивший Мишель в сердцах за что-то дергает — и внезапно пушка дает оглушительный залп. К счастью, рядом никого нет. Но Гошик был прав: окажись он тут, Мишель пальнул бы именно в него.
Я решаю увести своего неуравновешенного фотокорреспондента подальше от боевых орудий. Улану приходится дать отставку.
Я нежно протираю разгоряченное лицо Мишеля кубиком льда из призовой сумки-холодильника, и мой напарник слегка добреет.
— Слушай, дорогой, — ласково обращаюсь я к нему, — может, теперь пойдем навестим генералитет?
— До Кутузова хочешь докопаться?
— Нет, до Наполеона. Всю жизнь мечтала познакомиться лично! Сколько славного народу мужского пола испортил комплекс его имени!
— Смотри, как бы он не угнал твой «Вог»! Маленькие любят все большое.
Смешно, но Мишель оказывается прав! Первым делом после знакомства Наполеон просит разрешения осмотреть наш «Рейнджровер», заявив, что это машина его мечты.
Я хихикаю. Мишель пожимает плечами. Все логично. Наполеон маленький, но амбициозный.
Все-таки мы молодцы! Подготовились на славу: у нас еще полный багажник шампанского, пива и закусок. Все напитки — ледяные, спасибо сумке-холодильнику от пивоварни «Корона»! На жаре от такого искушения устоять не может никто. Даже сам Наполеон.
Следующий фуршет на траве мы посвящаем французскому полководцу и его ближайшему окружению. Стелим гвардейский мундир на лужайке у ручья и приглашаем на шампанское Наполеона и его адъютантов.
Закуску в виде гигантских и пачкающихся сэндвичей с семгой, грудинкой, плавленым сыром, огурцами, помидорами, кетчупом и майонезом мы таскаем прямо из распахнутого багажника «моего» джипа. Этих монстров я сооружаю собственноручно — пытаюсь прочувствовать мироощущение маркитантки, воюющей при помощи походной кухни. Зато, благодаря моей бурной деятельности, теперь все неприятельские генералы с ног до головы в майонезе и кетчупе. По-моему, я заслуживаю боевую награду!
