ВАДИМ
Да они все красивые, Мариины внуки. Алеша даже лучше Паши – отчаянность красит. Мария хоть бы взглянула. Крестит и крестит свой круглый лоб. Заставь дурака Богу молиться. Даше от братниных лихих приятелей обиды. У современных парней не принято отгораживать сестру от мира. То есть он ее пас, почти до восемнадцати. Потом отпустил поводья. Тянешься к людям – тянись… учись плавать.
ДАША
Я и учусь. Умываюсь, выплеснув чай из кружки. Кто из какой палатки сегодня выглянет – угадай. Елки уходят в небо – саженые, сухие, стволы прямые и голые, но всё же пахнут смолой. Не весело и не грустно. На вырубке пни и кочки, небо спустилось низко, прогорело бревно. Трезвое утро. Молчат мобильные телефоны. Никто никого не держит, всяк сам себе режиссер. (Для чего я взрастил своего тихого ученика Сережу Большакова-Заарканова? через кого из его детей пойдет гениальная хрупкая линия? Господи, спаси и сохрани.)
Я
Даже не я, автор данного текста, взрастила их. Это всего лишь мозаика из разных живых людей. Так заворачивают бумажки, передают их по кругу: львиная голова, туловище матроны и гусиные ноги, как у царицы Савской. Я очень мало ответственна за возникший гибрид: действуют самочинно, рубят с плеча не спросясь. Мне остается вычеркивать – бумага терпит не всё.
АЛЕША
Я отполз на десять лет от края злосчастного сеновала, и наконец-то меня отпустило. Я разглядел женщину-ровесницу, с затаенной улыбкой в чертах и с некрасивой, не в мать, шестилетней девочкой, тоже улыбающейся во весь свой щербатый рот. С тех пор меня прежнего гуляки-забияки не существовало. Появился я-любящий, я-любимый. Хотя нет, незначительный рецидив хулиганства с моей стороны всё же имел место. Поняв, что любим, я завел ночью в пустой и жаркой квартире музыку – оторвался по полной. Все уехали в деревню, я один остался без отпуска. Соседи послушали-послушали и вызвали милицию. Мрачный пес, незадолго до того подобранный мною на улице, тяпнул мента за колено. Хорошо, накануне приехал из Германии Валентин, командированный в балашихинский филиал ихней фирмы. Он меня и выкупал из кутузки. Вернувшись домой через двое суток, я бобика не обнаружил: Валентин его сдал ментам в обмен на мою персону, с большой доплатой. А уж менты с ним поступили по усмотрению.
КАТЯ
Когда Алеша ушел туда, к Ирине, Виктор вспомнил опять о своих родных. (Родными Мамай называет жену и детей дяди Вити. Алеша нашу семью тащил на себе, и дядя Витя до выясненья обстоятельств переместился по месту прописки. Алеша мог бы это предусмотреть… Алеша отвлекся-увлекся. Я почти без надежды звоню по мобильному Валентину – и он сумел организовать для Паши место в Алешиной фирме. Паша как раз закончил МАИ. Не пропеллерами, так ветряками… управляемыми пентхаузами. И дядя Витя вернулся, на общее наше счастье.) Тут вдруг возник Олег – о нем я почти забыла. Явился средь бела дня в воскресенье. Спокойно улегся на Алешин диван, задрал ноги. И Даша – двадцатилетняя взрослая Даша – снова стала вертеться за ним как подсолнух. Пусть вертится… ведь не за Виктором же.
ВАДИМ
Ничего себе семейный портрет в интерьере. (Ни фига себе, Вадим Анатольич.) Не поправляй, Алеша. Я больше там не бываю, хожу к Алеше с Ириной. И Танька туда повадилась с Юрой – там филиал зааркановского семейства. Но Дашу жалко, Даша наш человек. Эта глиста Олег… ему двадцать восемь. (Мне двадцать восемь. Перебираюсь в Москву из Тутаева. Видный деятель патриотического движенья в провинции. В центре меня заметили. При худощавом сложенье мне идут галифе – так Даша находит. Мы подали заявленье.) Что-о-о?
ЛЕРА
Мне приснился в явственном сне первый муж (вообще говоря, единственный) Сергей Заарканов, на двадцать два года старше меня. Высокий, ранняя седина. Нахальный, ничей, никчемный. Поехала утром в свой офис – я занимаюсь недвижимостью. Жарко – а днем что будет? опустила стекло. Стою в пробке. Вижу на тротуаре Серегу, но молодого – лет тридцать пять назад. Так, двадцать три года, не больше. Рослый и синеглазый. Вы кто? - Пал Сергеевич Заарканов. – Так у Сергея был сын кроме Юры? – Нет, я сын младшего… того, кто шесть лет как погиб. – Они ведь друг на друга не походили Вы точно сын младшего? старший тут не при чем? – Сто пудов… я уверен. Просто в меня попал зааркановский ген. – А можно мне любить новенького Серегу? такого, каким он был, когда я родилась? – Если Вы Лера, то да… без проблем.
ПАША
Лера, легенда семьи. Лера пантера-гетера, ученица Сереги-бретёра, ей сейчас тридцать пять. Если она меня углядела, если она на меня указала, если она положила глаз – остальные мне не указ.
ВАДИМ
Был у Татьяны и Юры. Алеша там тоже сидел – рассказывал о предстоящей Дашиной свадьбе. Я запомнил число… может, сумею расстроить. Ушел пораньше, постучался к Марии. Ее уволили из издательства, я делюсь с ней деньгами – мне прибавили. Делюсь… ей побольше, себе поменьше: Мария меня подкармливает. Мария! надо что-нибудь делать! у Олега ведь совести нуль. Мария как-то не въехала. Сказала: на всё Его воля. Я позвонил на мобильный Даше – Даша послала меня.
ДАША
Мне было четырнадцать, когда он уехал в Тутаев. И этот Тутаев – с нарядным цветным собором – мне снился каждую ночь. Смерть отца перекрылась отъездом Олега. Отец улетел, как сам хотел. (Я ведь условился не рассказывать, в какую лазейку Сережа от нас ускользнул. А Даша того и гляди растреплет: он улетел! на белых облачных крыльях!) Отъезд человека, которого я полюбила в отрочестве, меня гораздо больше потряс. Весь мир сошелся в тайных прикосновеньях, со скверной его манерой на меня не глядеть. Я становилась всё краше, гроза собиралась всё чаще в томительное то лето. Ну, взгляни на меня!.
Я
Не взыщи, читатель-непочитатель. Если не заплету косичку, не вытащу канувших в прошлое действующих лиц, повествованье мое расплывется и растворится в мельканье. В жизни оно само заплетается, может, немного медленней. Думал ли ты, что снова сплетутся церковь и государство? а вот же сплелись. С ритмом я как могу борюсь, но ритм одолевает. Прости. Терпи. Не серчай. Я стараюсь.
СЕРЕГА
Что Пашка, Мариин внук, вылитый я, один к одному - разглядел еще на Сережиных похоронах. Недавно вспомнил об этом в беседе с Вадимом – он сконфуженно замолчал. Упомянул я для проверки о том же, когда звонил Юре – тот поперхнулся. Пошел на сеанс вампиризма к Марии. Спросил ее: как там Пашка – стал еще больше похож на меня? Мария всплеснула руками и прошептала: Лера! Я приступал к Марии, требовал объяснений. Мария молча ломала руки, но мне уже всё стало ясно. Позвонил своему товарищу – подчиненному Лериного отца: Лера из круга охранников вряд ли кого пропустила. Я не ошибся: дружок мне дал Лерин нынешний адрес и телефон. Долго дежурил я у проходной элитного дома и наконец их увидел – утром, в машине. А дальше что? почему меня это касалось? Ведь были же остальные? были. Теперь я видел рядом с Лерой себя-молодого, и это кусалось.
АЛЕША
Январь, мороз – у нас с Ириной в новогиреевской тесной квартире необычайно тепло. Митя родился в ночь на седьмое, спит на большой подушке. Аленка, уже первоклассница, тихонькая как мышка, несмотря на улыбку во всё худенькое лицо – пишет в тетрадке, поглядывает на дитя. Перевернула страницу, высунула от старанья язык. Ирина сияет, светятся даже ладони. Взмахнет рукою - в воздухе остается тонкий сияющий след. С обледеневшего заклеенного балкона, нечувствительный к здешнему холоду, смотрит на нас отец. Взгляну – его нет, отвернусь – появится вновь. Любовь, любовь и любовь.
КАТЯ
После Дашиной свадьбы Виктор переместился снова к своей законной жене… знал ли о нас с Олегом? навряд ли. Олег не работает, жив грошами патриотических (а не фашистских, Катенька?) организаций. Весь в делах. Виктор этого не понимает. (Где уж!) Алеша и Паша съехали, нас четверо: я, Олег, Оля и Даша. Четыре комнаты, у Олега своя, и кто на ком женат – мы не уточняем. (На самом деле, Мамай, твой Олег готовит Олю себе на будущее. Тринадцать лет! любимый возраст Олега. Оля с Олега не сводит глаз – мне хорошо знакомо. Я задыхаюсь в клубке, завившемся вкруг тебя.)
СЕРЕГА
Опять мое лучшее я бродит, выйдя на свет из меня, самовольно и самочинно, точно нос поручика Ковалева. Одно, совестливое и талантливое, отлетело (нет, улетело). Теперь молодое и сильное под новым именем Павла, под той же фамилией Заарканова, успело присвоить женщину, принадлежавшую мне. Если убью мое третье я – моя сила вернется. Похищенье жизненной силы путем убийства – Вадим так рассказывал мне о маньяке. Только как сейчас убивают? получается, я не умею. Нас не учили толком в армии, была одна трепотня.
ДАША
Вырвалась из ловушки! Позвонив Валентину, сказала: я знаю, чья Оля дочь… сейчас у нас так-то и так-то. Он понял – он знает Мамая. Ответил мне: разводись, приезжай к нам в Германию… дальше уж мое дело. Я подала на развод. Не дожидаясь развода, диплома, уехала к Валентину и Ане. Как Лиза выросла! ей семнадцать, Коле двенадцать. Поработала у них в фирме, а Валентин себя командировал в Москву и всё здесь доделал: развод, мой диплом, выдворенье Олега (влияние на Мамая у Валентина осталось). Когда я вернулась – Оля у психотерапевта, а дядя Витя у нас. Почему у Мамая всё так легко, почему у нас всё так трудно? (Ну что вы хотите, бедные мои персонажи? зааркановский ген сложный, Мариин из рук вон сложный. Самой-то мне страшно это писать… не рада что и затеяла.)
