– О'кей, круто. – Шарлотта принимается скручивать сигарету. – Найдешь что-нибудь вкусненькое – принеси и мне.
– Конечно.
– Ты, должно быть, умираешь с голоду, – говорит Шарлотта, когда Джули подходит к двери, ведущей из гостиной на кухню. – Ты ведь так сэндвичей и не поела?
Кухня маленькая, на окне два ящика с зеленью. Само окно заклеено мешком для мусора, так что Джули открывает дверь черного хода, чтобы впустить немного воздуха и света. Снаружи виден скромный садик Хелен: кусты, осенние листья и всякая зелень; между грядок вьется узенькая тропинка, кажется, никуда не ведущая – разве что к крохотному сарайчику. Сразу за дверью, в нише под навесом, лежат ведро, совок и пара садовых перчаток. Льет дождь. Хватит с Джули дождя. Она захлопывает дверь.
Ей хочется шоколада, но на кухне его нет. В маленьком холодильнике она находит хуммус, ростки фасоли, натуральное коровье молоко, овечий сыр, морковный сок, натуральный овощной коктейль и небольшой серый хлебец. А также куриные яйца, огурец, несколько банок йогурта, несколько банок оливок – все из магазина «Сейфуэй» – и две бутылки белого вина. Ничего съедобного не наблюдается, хотя Джули помнит, что в детстве любила хуммус и морковный сок. В шкафу обнаруживаются травяные чаи, витаминные добавки, «Эхинацея»,[53] мед, чечевица, сырая фасоль в пакетах (это один из величайших страхов Джули: все знают, что если приготовить фасоль неправильно, она тебя убьет), рис, консервированный суп и несколько мешков натурального овса. Ни тебе хрустящего картофеля, ни конфет. Отчаявшись, с легким головокружением, Джули отрезает кусок вязкого серого хлеба и намазывает его медом.
Она высовывает голову из-за двери в гостиную.
– Хочешь хлеба с медом? – спрашивает она Шарлотту.
– Нет, я сыта, спасибо. Однако не откажусь от чашки чая, если ты его сделаешь.
– Нормального чая?
– Нет, ромашкового, пожалуйста. Его мне твоя мама заваривала.
– О'кей.
Джули ставит чайник и закрывает банку меда крышкой. Убирая ее в шкаф, она напрягается от усилия и понимает, что у нее началась икота. Она задерживает дыхание. Когда у нее в последний раз была икота? Может, в детстве. Задержка дыхания не помогает, и следующий «ик» выскакивает из нее с ошеломляющей силой. Икота связана с тем, что твою диафрагму охватывают спазмы, правильно? На самом деле это очень страшно. Что бы там ни билось в спазмах у нее внутри, оно больше, чем ее сердце… Может, при инфаркте возникает такое же ощущение, только послабее? О боже. На подставке для сушки посуды стоит стакан. Джули наполняет его водой, наклоняется над раковиной, делает полный выдох и пытается попить. Прием не срабатывает. Вдобавок она напилась воды из-под крана. Господи.
Джули выливает остаток воды в раковину и закрывает глаза. Пробует как можно дальше высунуть язык, но это тоже не помогает. Ей нужно прекратить это безобразие, а не то она превратится в того парня из Айовы, который проикал 60 лет подряд. Теория такова: если по-настоящему сильно сосредоточиться на чем-нибудь постороннем, икота пройдет, так? Математика. Математика может все. Один да один – два. Два раза по два – четыре. Четыре раза по три – двенадцать. 12 раз по 4 – 48. 48 раз по 5 – 240. 240 раз по 6-1440. 1440 раз по 7-10080.
Чайник кипит. Икота прошла.
– Вот, – говорит Джули Шарлотте пару минут спустя. – Чай.
– Твое здоровье, детка. Ты о'кей?
– Да. – Джули улыбается. – У меня была икота. Я чуть не спятила. Теперь все в порядке.
– Круто.
Шарлотта сидит по-турецки на огромном футоне. Джули присаживается рядом.
– Твоя мама живет здесь совсем одна? – спрашивает Шарлотта.
– Похоже на то, – отвечает Джули.
– Ты не так уж много про нее знаешь, а?
– Да, с тех пор как она переехала.
– Она ведь ушла от вас, когда ты была в шестом классе?
– Откуда ты знаешь?
– Ты мне говорила давным-давно.
Шарлотта всегда была ужасно зациклена на самой себе, и Джули казалось невероятным, что та сможет вспомнить вчерашний разговор – куда уж там беседе, произошедшей три с лишним года назад. Шарлотта дует на свой чай и поглядывает на Джули поверх чашки.
– Кажется, у нее все о'кей, – говорит Шарлотта. – Она милая. Мне нравится ее дом.
– Да, он вполне в ее духе.
– Почему она от вас ушла?
– Мой папа закрутил роман на стороне.
– О. А почему ты с ней не уехала?
– Она меня не спросила, хочу ли я.
– А если бы спросила?
– Я не могла уехать, понимаешь?
– Почему?
– Из-за Люка, разумеется. И из-за экзаменов.
– О да. Конечно. – Судя по голосу Шарлотты, ее это не убедило.
– Как бы то ни было, она меня не спросила.
– Ты поэтому на нее так взъелась?
– Взъелась?
– Да.
– А что, заметно?
– Да. Абсолютно. Она смотрела так, будто боится тебя.
– Нет, не смотрела она так. Не глупи. – Джули не нравится этот разговор. Она отхлебывает чай. – Ненавижу икоту, – говорит она. – Мне пришлось проделать одну странную штуку с числами, чтобы с ней справиться. Ты начинаешь с единицы и каждый раз умножаешь предыдущий результат на следующее целое число…
Шарлотта озадачена.
– Числа, – говорит она. – Что у тебя такое с числами?
– Я… Я их просто люблю. Это чудно, я знаю.
– Нет, не чудно. Наоборот, интересно. Просто… Ты меня порядком напугала в «Хоумбейсе».
– Это когда я вычислила в уме, сколько мы должны заплатить за покупки?
– Да. С точностью до последнего долбаного пенни.
– Сложение – не такая уж мудреная штука, – говорит Джули. – Я же тебе объясняла. Это просто трюк, чтоб щеголять на вечеринках. Ничего особенного. Это тебе не операции с мнимыми числами или еще что…
– А что такое мнимые числа?
– Это очень сложно.
– Ну и что? Объясни мне.
Джули вздыхает.
– Это… Ох, как это объяснить-то? Э-э… Ты уверена, что хочешь знать?
Шарлотта прихлебывает чай.
– Да. Мне нравится идея мнимых чисел.
– О'кей. Это вроде того… Ну, ладно. Каков квадратный корень из четырех?
– А? Квадратный корень из четырех?
– Да, какое число нужно умножить само на себя, чтобы вышло четыре?
– О. Два. Да, точно. Два в квадрате будет четыре.
– О'кей, а чему равен корень из 36?
– Э-э… шести. Да, шестью шесть будет 36.
– Да. Хорошо. А каков корень из единицы?
Шарлотта на секунду задумывается.
– Единица?
– Отлично. Один умножить на один будет один. А из минус единицы?
– В смысле?
– Ну, каков квадратный корень из минус единицы?
– Хм-м… Минус единица?
– Нет. Минус один на минус один будет один.
– Да ну? – Шарлотта нахмуривается. – Нет, не может быть.
– Произведение двух отрицательных чисел – всегда положительное число. Ты что, не помнишь? Это проходят в школе.
– Нет. Ну, разве что смутно. Именно этим меня математика и убивает. В этом же просто нет никакого смысла. Логики – ноль.
– Однако это вполне логично, – говорит Джули. – Отрицательное число, умноженное на отрицательное число, должно стать положительным. Минусы перечеркивают друг друга. Это как в грамматике: если ты говоришь «я не бездельничала», то, по сути, признаешь, что чем-то занималась. Два отрицания отменяют друг друга.
– Я врубаюсь, как это работает в грамматике, но в математику не врубаюсь, хоть убей. Все это слишком абстрактно. От этого голова кругом идет. Ходишь все время как обкуренная. – Шарлотта смеется. – Само по себе это, пожалуй, и неплохо, но…
– Это не абстракция, – говорит Джули. – Это то, что происходит в реальности. Э-э… Я пытаюсь найти хороший пример… О'кей. Скажем, ты каждый день выкуриваешь пачку – 20 сигарет. Мы обозначим это числом «минус 20», в том смысле, что каждый день ты уменьшаешь их количество на 20 штук. Понимаешь, что я имею в виду? Ты их скурила. Они исчезли. Минус 20. О'кей? Но допустим, ты бросишь курить на пять дней; таким образом, в каждый из этих дней ты не выкуришь свою обычную пачку. Так что если мы умножим минус 20 сигарет на минус пять пачек, то получится 100 сигарет. Врубаешься? Ты не выкуривала по двадцать сиг в течение пяти дней, поэтому у тебя остается 100 невыкуренных сиг. Видишь? Стало быть, минус 20 умножить на минус пять равно 100.
Шарлотта сбита с толку.
– Ну, типа, до меня начало доходить.
– Это как если говорят, что ты сбережешь деньги, если бросишь курить. Не тратя их, ты их сберегаешь. «Не» означает отрицание. «Тратить» – тоже. Не потратить значит остаться с деньгами, которые ты не потратила. Так что ты сберегаешь деньги. Отрицательное число, умноженное на отрицательное, всегда дает положительное число.
Шарлотта скручивает еще одну сигарету.
– О'кей, – говорит она, морща лоб. – Да, поняла.
– Так что минус один на минус один на самом деле будет один. Если ты обычно выпиваешь в день одну бутылку водки и будешь делать это минус один день, другими словами, если ты один день не будешь напиваться, то у тебя в результате останется одна бутылка водки. Таким образом, если один в квадрате это один и если минус один в квадрате – тоже один, тогда мы можем сказать, что у единицы есть два квадратных корня: единица и минус единица. Аналогично, корень из 36 – это шесть, но также и минус шесть.
