Она намеренно завысила время вдвое против ожидаемого, чтобы Никита не волновался в случае задержки.
– Да с такими деньгами я здесь до вечера просижу! – обрадовался Никита, вылезая из машины.
Елена проводила его взглядом до дверей, радуясь тому, как вырос сын, и немного огорчаясь его все более заметному сходству с отцом. Хорошо, если сходство останется только внешним. Не очень хочется, чтобы сын стал такой же бездушной скотиной, как и его отец, ошибка ее молодости. А кто виноват? Ну да – сама она и виновата. Настроила себе воздушных замков, непременным обитателем которых был Вова Данилов, а когда все замки рухнули (Данилов и законный брак – это до сих пор несовместимые понятия), поспешила выйти замуж за первого же симпатичного мужика, показавшегося ей более-менее надежным.
Данилов, при всех своих закидонах и тараканах, живой и настоящий. С ним тепло. Первый и пока что последний, муж был хорошо спроектированным роботом, имевшим одну-единственную цель в жизни – удовлетворение собственных потребностей. На все остальное, в том числе и на жену с сыном, ему было наплевать.
– Адвокат должен быть бесстрастным! – отвечал он на все Еленины упреки.
– Бесстрастие и бездушие – это совершенно разные понятия! – однажды не выдержала Елена.
Обложив опешившего мужа площадной бранью, а заодно по косточкам разобрав все его мнимые достоинства (тоже с обильным использованием нецензурной лексики), Елена потребовала развода…
В приемной главного врача – ни души. Двери, ведущие в его кабинет, были открыты нараспашку.
– Здравствуйте, Елена Сергеевна!
Главный врач находился в преотличном расположении духа. «Это добрый знак», – подумала Елена, усаживаясь на стул.
– Извините, чаев и кофеев сегодня не предлагаю, – развел руками главный врач.
– Нечего меня баловать, – улыбнулась Елена и положила на стол пластиковую папку, которую держала в правой руке. – Вот, Михаил Юрьевич, прошу ознакомиться…
– Это чуть позже. Давайте сначала про Майю Константиновну, – велел Михаил Юрьевич. – Я же вас правильно понял?
– Да, совершенно верно, – кивнула Елена. – Ситуация такая. До нашей с вами прошлой встречи Анатолий Сергеевич относился ко мне хорошо. А тут вдруг в один день, во время телефонного разговора, я получаю два замечания, причем по каждому с меня затребовано письменное объяснение. Комментарии, мне кажется, излишни?
– Излишни, – буркнул главный врач. – А вы сами никому не говорили о нашей беседе?
– Ни одной живой душе, Михаил Юрьевич. Уверена, что и вы тоже.
– Правильно уверены.
Главный врач подпер подбородок кулаком правой руки, локоть которой опирался на подлокотник его кресла, прикрыл глаза и молча просидел в такой позе несколько минут.
– Одной ногой в могиле стоит, а туда же – о будущем думает! – со злостью сказал он.
– Все мы думаем о будущем, – улыбнулась Елена, понимая, что в понедельник у главного врача будет новая секретарша.
– Знали бы вы, какой я ей оклад установил… – покачал головой Михаил Юрьевич и, спохватившись, что сказал лишнее, взял в руки папку, принесенную Еленой, открыл ее и углубился в чтение.
Елена притворилась, что не расслышала его последней фразы.
Дочитав до конца, главный врач похвалил:
– Дельно написано, Елена Сергеевна.
– Спасибо, Михаил Юрьевич. – Елена скромно опустила взор.
– Но вы понимаете, что это только начало? – Главный врач выдвинул верхний ящик письменного стола и, положив туда папку, резко, со стуком, закрыл его.
«Нервничаешь, – подумала Елена. – Правильно, я тоже нервничаю».
– Во-первых, Калинин, к сожалению, не слетит в одночасье. Некоторое время он будет еще сидеть на своем месте, и вам придется быть очень осторожной. Не только вам, но и вашим сотрудникам. Вы не хуже меня представляете, до каких размеров Анатолий Сергеевич станет раздувать любой ваш промах. С одной стороны – для того, чтобы подорвать доверие к вашей докладной, а с другой – чтобы отомстить.
– Я понимаю, – вздохнула Елена. – Но что поделать? Отступать некуда – Рубикон перейден.
– Во-вторых, не исключено, что вам придется озвучить все написанное в департаменте, возможно, что и перед Целышевским. Не оробеете?
– Стара я, чтобы робеть, Михаил Юрьевич, – пошутила Елена.
– Вам ли говорить о старости? – усмехнулся главный врач. – Эх, не были бы вы моей сотрудницей…
Елена покраснела от смущения.
– Это я так, мысли вслух, – поспешил добавить главный врач. – Не обращайте, пожалуйста, внимания. В-третьих… нет, пусть это сделает кто-нибудь другой из заведующих. Итак, что от вас потребуется? Бдительность и стойкость. Я могу на вас рассчитывать?
– Да, конечно, Михаил Юрьевич. – Щеки Елены все продолжали гореть. – Я буду стараться.
– Главное – сохраняйте спокойствие. Когда человек спокоен, он действует правильно. Не хотелось бы, чтобы наша с вами э-э… комбинация забуксовала на середине пути.
Вот он – момент истины, миг, когда открываются небеса.
Елена посмотрела в глаза главному врачу и сказала, стараясь сдержать волнение:
– Я сделаю все возможное, Михаил Юрьевич. Я буду очень стараться. И у Калинина не получится меня подставить. Я не дам ему такой возможности. Если, конечно…
Интригующая пауза, повлажневшие глаза и конечно же коронный номер притворщицы – полувздох-полувсхлип. Тот самый, за которым часто следуют долгие рыдания.
– Что «если конечно»? – забеспокоился главный врач.
Как и все мужчины, он не выносил женских слез, хоть и считал, что на него они не действуют.
– Если, конечно, не сойду с ума от своих личных проблем… – прошептала Елена.
Шептала она громко – главный врач был слегка туг на ухо.
– Ребенок болеет? – Глаза Михаила Юрьевича выражали искреннее сочувствие.
– Нет. – Елена суеверно постучала согнутым указательным пальцем по столешнице. – С ребенком все в порядке. Проблемы с мужем… Коготок увяз – все птичке пропасть.
– Что за проблемы? – участливо спросил главный.
– У него умерла мать, – ответ был заготовлен и отрепетирован. – Он очень переживал, пил, конечно. Я побоялась, что он может сделать что-то с собой… В итоге он попал в двадцать первую психиатрическую. Нагрубил врачам, а те в отместку выставили ему шизофрению, которой у него нет и никогда не было. Он сам врач, долго работал на шестьдесят второй подстанции…
– Если мне не изменяет память, это тот самый доктор, который имел обыкновение поливать своих коллег кипятком. – Михаил Юрьевич продемонстрировал свою осведомленность.
– Это из той же серии, Михаил Юрьевич, – вздохнула Елена. – Человек споткнулся, а люди решили, что он это сделал нарочно. Я сейчас только и думаю о том, как он будет жить дальше? Врачом работать уже не сможет…
– Он вам дорог? – перебил Михаил Юрьевич, явно опасаясь, что Елена вот-вот расплачется.
– Очень… – Пришлось на самом деле, без притворства, закусить губу, чтобы удержаться от слез.
– Диктуйте данные! – потребовал Михаил Юрьевич, снимая колпачок со своей перьевой ручки.
– Зачем? – «удивилась» Елена.
– Попробую вам помочь – вдруг получится.
– Ах, Михаил Юрьевич!
– Диктуйте.
– Данилов Владимир Александрович. Лежит в двадцать первой психиатрической больнице. Во втором отделении. Заведующий Лычкин Геннадий Анатольевич. Лечащий врач – Безменцева Тамара Александровна.
– И с обоими у вас конфронтация? – уточнил Михаил Юрьевич.
– Да.
Про то, что у нее есть копия с даниловской истории болезни, Елена говорить не стала. Только добавила:
– Если не удастся добиться правды в двадцать первой, то придется срочно ехать в Петербург и пытаться там…
– Не торопите события, – перебил Михаил Юрьевич. – Идите отдыхать. Как-никак суббота сегодня. Можно с ребенком куда-нибудь сходить.
– Он ждет меня в «Макдоналдсе», – сказала Елена, вставая со стула. – Михаил Юрьевич, я просто не нахожу слов…
– Вот и хорошо, что не находите, Елена Сергеевна. Вас там ребенок, наверное, уже заждался. Всего хорошего.
Главный врач вежливо приподнялся в кресле, но руки не подал. Намек был ясен: «Ступай, не задерживайся!»
– Всего хорошего и огромное спасибо! – выпалила Елена и уже в приемной услышала напутственное:
– Свои люди – сочтемся…
«Как же все иногда бывает просто!» – восхищалась она, чуть ли не бегом (на радостях, исключительно на радостях) пересекая полупустой субботний двор.
Действительно – просто. Можно было бы подумать, что провидение привело Калинина в директоры региона лишь для того, чтобы помочь Данилову.
В том, что у Михаила Юрьевича все получится, Елена не сомневалась. Нисколько не сомневалась. Один из административных принципов гласит: не умеешь – не берись. Раз уж берется, раз попросил дать ему информацию, значит, все будет хорошо. Может быть, уже сейчас Вовку переводят из коридора в палату… Нет, это слишком – всего пять минут прошло. И потом – сейчас выходные. Но в понедельник можно будет ждать новостей, и скорее всего, новостей приятных, радостных. Как же давно их не было – хороших новостей.
