— Еще кое-что, — сказал Менкен, когда гримерша исчезла. — Ты не должен… ты должен понять это правильно, но…
Он скользнул взглядом вниз, туда, где, по его предположениям, мог быть нож.
— Вскоре после рекламы будет вопрос, во время которого мы вызовем… ты вызовешь линию помощи.
Я уставился на него.
— Понимаешь, иначе это покажется неправдоподобным, — продолжил ведущий с извиняющейся улыбкой. — Ты ведь все знаешь сам. Конечно, ты все знаешь сам, я заметил это, но мы приближаемся к миллиону, а потом… джек-пот. Люди могут не поверить в участника, который отвечает на все вопросы… без помощи…
— Я не просил никакой помощи, — перебил я его.
— Я знаю.
Менкен снова бросил нервный взгляд куда-то под столешницу.
— Но ты не беспокойся. Все под контролем. Надо только сделать вид, что ты сомневаешься в ответе на следующий вопрос и поэтому хочешь обратиться за помощью.
— Еще десять секунд! — раздался голос режиссера.
На мгновение — на такой краткий миг, что никто, кроме меня, не мог этого увидеть, — Эрик Менкен сложил руки, словно собрался помолиться.
— Ну пожалуйста… — прошептал он.
Снова прозвучали позывные «Миллионера недели»; Менкен поправил свой синий галстук и склонился над карточками.
— Фред Морман дошел до ста двадцати восьми тысяч гульденов. Эту сумму он может удвоить, он может получить двести пятьдесят шесть тысяч гульденов, если знает ответ на следующий вопрос. Фред, готов?
Я кивнул, мне даже удалось улыбнуться.
— Тогда приступим… Ролятор. Это: A — скалка, B — тип дезодоранта, C — ходунок или D — конвейер?
Я ощутил легкое покалывание в кончиках пальцев; наклонившись вперед, чтобы прочитать ответы на своем мониторе, я почувствовал, как покалывание началось и в запястьях.
— Ролятор… — произнес я. — Это ходунок?..
Мне не нужно было смотреть на Менкена, я буквально слышал, как он застыл.
— …Или дезодорант?.. Как же он называется, такой роликовый дезодорант… Скалка — маловероятно, конвейер… нет, не думаю…
— Ты сомневаешься, Фред?
— Да, то есть я сомневаюсь, дезодорант это… или ходунок.
— В твоем распоряжении еще две линии помощи, — сказал Менкен несколько поспешно и, по моему мнению, несколько алчно.
Я задумчиво покачал головой и повторил, как можно медленнее, все четыре ответа.
— Дезодорант… Нет, не знаю.
— Значит, ты включаешь линию помощи?
Впервые за время обсуждения вопроса о ходунке я посмотрел Эрику Менкену прямо в глаза.
— Да, — сказал я, — думаю, я должен это сделать.
Менкен сделал глубокий вдох и сверился со своими карточками.
— Мы ищем контакта с… Ролфом Бирвортом… Это бывший учитель французского языка, сейчас посмотрю, в коллеже имени Эразма Роттердамского. Алло, вы здесь, господин Бирворт?
Ненадолго наступила тишина, какая-то механическая тишина, с помехами в эфире и чем-то похожим на дыхание. Потом послышался голос:
— Бирворт.
Этот голос не принадлежал ни тому, кто учил меня французскому тридцать лет назад, ни даже старику, которого год назад одним выстрелом ликвидировали в дверях его квартиры. Скорее это был голос человека, который пытается подражать голосу старика.
И единственного слова — «Бирворт» — мне хватило, чтобы понять, кто был автором этого подражания.
— Господин Бирворт, — бодро продолжал Менкен, — у вас просил помощи ваш бывший ученик Фред Морман. Господин Бирворт, каким учеником был Фред?
Я пристально смотрел на Эрика Менкена, но по его бодрому тону было понятно, что он совершенно не знает, с кем соединен в этот момент.
Макс на другом конце линии откашлялся.
— Ах, — сказал он, — да что сказать…
Казалось, он забыл, что должен подражать старику, но потом поправился:
— Он был весьма любознателен, это точно… и обладал феноменальной памятью. В то время моя жена работала в библиотеке, и Фреда часто видели там.
Менкен одобрительно кивнул.
— Ну, Фред, — сказал он. — У тебя пятьдесят секунд.
Оглядываясь назад, я не могу сказать, что меня тогда воодушевило. Наверное, сложилась комбинация факторов: прежде всего, конечно, присутствие Эрика Менкена, затем мое собственное участие в программе и заранее подготовленные вопросы, не дававшие мне применить свои знания. И в довершение всего присутствие Макса в роли господина Бирворта на «линии помощи».
Вероятно, какое-то отношение к этому имел и Ришард Х.: он в ярости ходил взад-вперед по коридору и непрерывно тряс головой.
По дороге в студию на мне были солнечные очки, которые он вручил мне во время преследования по набережной Северного морского канала. Везя меня из дома — если точно, это случилось перед светофором на Средней дороге, — он дважды посмотрел на меня искоса.
— Да это же мои очки! — сказал он. — Я потерял их уже god knows[54] как давно. Где ты их нашел?
Я хотел было объяснить Ришарду Х., что он сам сделал мне «подарок», когда мы собирались поставить на место двоих нарушителей правил дорожного движения, но он уже стянул очки с моего носа и надел их.
— Где бы ты их ни нашел, парень, я тебе крайне признателен, — сказал он, одной рукой направляя «мерседес» на полосу ускорения.
Я не мог знать, чем Ришард Х. был так раздражен в тот момент, но почему-то мне казалось, что все это было связано с присутствием «господина Бирворта» на линии помощи.
А потом я вспомнил тот вечер, десятью днями раньше, когда Макс заехал за мной на улицу Пифагора, тоже на «мерседесе». Без лишних разговоров мы поехали в район Амстердам-Запад, где Макс, проехав несколько кварталов, припарковал машину.
— Ты позвонишь в дверь, — сказал он. — Минут через десять зайду я, как бы случайно.
Я несколько раз нажал на кнопку возле таблички с именами Яна, Ивонны и Вилко + Тамар. Пришлось довольно долго ждать, пока мне не открыли. Наверху лестницы стояли только Вилко и Тамар, оба в пижамах.
— Мама на работе, а папа пошел за пивом и табаком для самокруток, — объяснила мне Тамар, когда я, запыхавшись, поднялся по лестнице.
— И он оставил вас одних? — осведомился я.
В последние дни я время от времени сомневался в цели этого предприятия, но один вид одетых в пижамы детей, оставленных отцом, который больше занимался собой, а не тем, чем должен был заниматься, укрепил мою убежденность в правильности нашего выбора. А когда я увидел в гостиной на обеденном столе наполовину собранный пазл, у меня пропали последние сомнения.
— Почитать вам вслух, когда вы будете в постели? — спросил я. — Или вам больше хочется посмотреть телевизор?
— Телевизор! — дружно закричали Вилко и Тамар.
Вот и получилось, что, когда зазвонил звонок, мы смотрели документальный фильм про африканскую пантеру на канале «Нэшнл джиогрэфик».
— Я открою, — сказал я.
Тяжело ступая, Макс поднялся по лестнице. Я обрисовал ему положение при помощи нескольких коротких фраз и только потом увидел металлический чемоданчик в его руке.
— В прошлой жизни я был сантехником, — ухмыльнулся Макс. — Смотри спокойно телевизор. Я проверю сифон на кухне. А когда ты уложишь их в постель, посмотрю газовые печки в гостиной.
Между тем на «Нэшнл джиогрэфик» несколько пантер отделили от стада детеныша газели. Я снова занял свое место между детьми, взял обоих за руку, а потом положил их руки себе на колени; из кухни доносились такие звуки, будто там снимали колпачок с сифона.
— Кто это там? — спросила Тамар.
— Сантехник, — ответил я. — Пришел проверить сифон и печки.
— Так поздно? — удивился Вилко.
Но тут фильм о пантерах закончился. Укрыв сначала Вилко, а потом Тамар, я еще немножко посидел на табурете между их кроватками; ночник над подушкой у Тамар был украшен фигуркой Винни-Пуха, а у Вилко — персонажем из «Покемона».
— Папа вечером часто оставляет вас одних? — спросил я.
Дети помолчали, потом Вилко сказал:
— Иногда.
Я услышал, как Макс в кухне тихо выругался.
— Мы всегда ждем маму, — сказала Тамар.
— Маму?
— Ждем, когда мама вернется домой после спектакля, — пояснила Тамар. — Мама всегда приходит нас поцеловать.
Я почувствовал, как что-то жгучее щиплет мне глаза.
— Но она же обычно возвращается очень поздно, — возразил я.
— Ну и пусть, — сказала Тамар.
— Но утром вы, наверное, вялые, если так долго не спите?
— Да, — сказала Тамар. — Ну и пусть.
— Мама хорошая, — сказал Вилко.
В это время я услышал, как внизу открылась входная дверь и кто-то ленивой походкой стал подниматься по лестнице.
— Поцелуй на ночь, — сказал я.
Я наклонился сначала к Вилко, который приподнялся с подушек и обхватил меня обеими руками. Я почувствовал силу его рук, будто он не хотел отпускать меня больше никогда, губами он прижался к моей щеке.
