— Как ты попала к Бенни?
— Его бывшая жена работала у моей мамы, — ответила Лулу. — Давно, когда я еще была маленькая. Так что я знаю Бенни с детства — и Криса тоже. Это его сын, на два года старше меня.
Алекс усмехнулся.
— А мама твоя чем занимается?
— Раньше у нее было свое пиар-агентство, сейчас ничем, — сказала Лулу. — Просто живет в пригороде.
— Как ее зовут?
— Долли.
Будь его воля, Алекс постарался бы выяснить про Лулу все, вплоть до момента зачатия, но он все же взял себя в руки и прервал допрос. Неловкое молчание нарушилось, только когда им принесли еду. Алекс хотел взять суп, но в последний момент вдруг решил, что это будет выглядеть чересчур мягкотело, и заказал сэндвич с сыром и копченой говядиной, забыв, что, когда он начнет активно жевать, Кари-Анна может проснуться. Лулу выбрала себе лимонное суфле и ела по чуть-чуть, отделяя вилкой крошечные кусочки.
— Бенни предложил нам создать слепую команду, — заговорила она, убедившись, что Алекс не собирается прерывать молчание. — А ты будешь неформальным капитаном, только никто не будет об этом знать.
— Правда? — удивился Алекс. — Бенни так прямо и сказал?
Лулу рассмеялась:
— Нет, я просто применила новые термины, из курса маркетинга.
— Вообще-то это старые термины… из спорта, — пробормотал Алекс. Ему доводилось бывать капитаном команды, и не раз, но так давно, что вряд ли стоило рассказывать об этом юной собеседнице.
— Значит, старые спортивные метафоры еще работают, — задумчиво проговорила Лулу.
— Так это общеизвестная штука — «слепая команда»? — уточнил Алекс. До сих пор ему казалось, что это он сам так гениально придумал: чтобы участники не стыдились своего попугайства и не мучились угрызениями совести, им лучше не знать про остальную команду и про то, что у них есть капитан. Каждый будет иметь дело только с Лулу, а Алекс будет руководить всем процессом.
— Конечно, — ответила Лулу. — СК, в смысле слепая команда, считается идеальным вариантом для людей немолодых. Я имею в виду, — с улыбкой поправилась она, — старше тридцати.
— Почему, интересно знать?
— Старшее поколение не так охотно… — Она замялась, подбирая слово.
— Продается?
Лулу улыбнулась.
— А вот это у нас называется ПМ, «перевернутая метафора», — сказала она. — Если не вникать, может показаться, будто такие метафоры — описательные. Но на самом деле все ПМ, конечно, оценочные. Вот например: если человек продает апельсины, ты скажешь про него, что он продается? Или если он ремонтирует какие-нибудь приборы?
— Нет. Продавец же в этих случаях действует в открытую. — Алекс уловил в собственном голосе нотки снисходительности. — Тут как раз все по-честному.
— Ага, а вот все эти «в открытую», «по-честному» — это уже из области так называемого атавистического пуризма. АП исходит из существования некоего этического идеала — которого, как мы прекрасно понимаем, нет и никогда не было в природе. Но люди его всякий раз выдумывают, чтобы оправдать собственные предрассудки.
Когда Кари-Анна тихонько заворочалась, Алекс от неожиданности проглотил не жуя длинную полоску копченой говядины. Сколько они уже тут сидят? Во всяком случае дольше, чем он рассчитывал, — но он не мог себя заставить встать и уйти. Потрясающая уверенность Лулу казалась ему даже не плодом счастливого детства, а ее естеством, чуть ли не частью ее клеточного строения — будто она переодетая королева, которая ходит в простой одежде, только из-за этого подданные ее не узнают.
— Так ты считаешь, — уточнил он, — что если человек соглашается верить во что-то за деньги, то в этом нет ничего заведомо дурного?
— Заведомо дурного, — просияла она. — Шикарный, просто шикарный пример мумификации нравственных принципов! Запомню его для мистера Басти, нашего преподавателя современной этики: он их коллекционирует. А насчет дурного… — Выпрямив спину, она окинула Алекса серьезным, несмотря на дружескую улыбку, взглядом. — Понимаешь, если я верю, то я верю. Кто ты такой, чтобы судить о моих мотивах?
— Если твои мотивы оплачиваются наличными, то это не вера, а дерьмо.
Лулу поморщилась. Еще одна особенность нового поколения: они не сквернословят. Алекс собственными ушами слышал, как нынешние подростки говорят друг другу: «Ты меня удивляешь» или «Знаешь, мне это как-то не очень» — и все на полном серьезе, без иронии.
— Но вообще-то это часто встречается, — размышляла Лулу, разглядывая Алекса. — Этическая двойственность, или ЭД, для краткости, — обычное дело при серьезном маркетинговом усилии.
— СМУ, по всей вероятности?
— Да, — кивнула она. — Вот ты, например, решил не светиться — и создается впечатление, что человек колеблется, чуть ли не вот-вот откажется… Но мне как раз думается, что наоборот: ЭД выполняет роль такой этической прививки: ты как бы заранее извиняешься за то, чем собираешься заниматься, а на самом деле ты этого хочешь… без обид, ладно?
— Ну, то есть как бы говоришь человеку «без обид», и все тип-топ — не важно, что ты его только что обидел, да?
Лулу вдруг залилась румянцем, какого Алекс в жизни не видел: ее захлестнула алая горячая волна — как от удушья или как будто кровь проступила сквозь поры. Алекс невольно заерзал на стуле, скосил глаза на дочку. Оказалось, Кари-Анна не спит, смотрит широко раскрытыми глазами.
Лулу порывисто вздохнула.
— Ты прав, — сказала она. — Прости, пожалуйста.
— Ладно, не парься, — ответил Алекс.
Смущение Лулу ошеломило его еще больше ее уверенности. Когда краска схлынула, ее щеки показались ему болезненно бледными.
— Как себя чувствуешь? — спросил он. — Все нормально?
— Да. Просто немного устала от разговора.
— Аналогично, — кивнул Алекс. Хотя он скорее не устал, а обессилел.
— Так легко во всем этом запутаться, — пожаловалась Лулу. — В языке же кругом одни метафоры, а они всегда… чуть-чуть мимо. Невозможно сказать то, что хочешь сказать.
— То эта? — спросила Кари-Анна, не сводя глаз с Лулу.
— Это Лулу.
— Знаешь, я лучше буду писать, — сказала Лулу.
— Ты хочешь…
— Да, в телефоне. Можно?
Вопрос был риторический; пальцы Лулу уже бегали по экрану. Спустя три секунды в брючном кармане у Алекса завибрировало и тихонько застрекотало. Пришлось приподнять Кари-Анну, чтобы достать телефон.
списк кмнд? — прочел он на экране.
лови, написал он в ответ и скинул ей список из пятидесяти имен вместе с краткими комментариями.
ок. тгд нчнм Их взгляды встретились.
— Да, так легче, — сказал Алекс.
— Еще бы, — пробормотала Лулу голосом почти сонным от облегчения. — Потому что чище — без философии, без метафор с оценками.
— Дай! — сказала Кари-Анна и потянулась за его телефоном: он забыл его спрятать и бездумно держал прямо перед собой.
— Нет. — Алекс вдруг забеспокоился. — Нам пора.
— Постой! — Лулу смотрела на Кари-Анну, будто только сейчас ее заметила. — Я кое-что ей напишу.
— Нет-нет, мы не… — начал Алекс, но не излагать же Лулу их семейные взгляды на воспитание детей? Телефон в его руке опять завибрировал. Кари-Анна радостно взвизгнула и ткнула толстым пальчиком в экран.
— Я, я! — объявила она.
малыш, тв папа класс
Алекс послушно прочел это вслух и почувствовал, как теперь он сам краснеет. Кари-Анна тыкала в клавиши с яростным воодушевлением изголодавшейся дворняжки, которую запустили в мясной отдел. На экране уже появилась картинка из стандартного детского набора: лев под сияющим солнцем. Кари-Анна тут же принялась зумить льва по частям так уверенно, будто занималась этим с первого дня жизни. Лулу прислала новое сообщение: я не знла св папу, умер до мго рожд. Алекс прочел молча, поднял глаза.
— Обидно, — сказал он, но собственный голос показался ему громким до развязности. Тогда он опустил глаза и, вклиниваясь между толстыми детскими пальчиками, впечатал: жаль.
истор древн мра, ответила ему Лулу.
— Дай! Дай! — гортанно негодовала Кари-Анна, пытаясь дотянуться до отцовского кармана и чуть не вываливаясь из своего слинга.
В кармане вибрировал телефон — вот уже несколько часов, почти непрерывно, с того самого момента, как Алекс с Кари-Анной вышли из греческой закусочной. Неужели вибрации передаются через тело и она их чувствует? — думал Алекс.
— Дай! Люлю!
Алекс понятия не имел, почему Кари-Анна решила назвать его телефон «люлю», но он, разумеется, не собирался ее поправлять.
— Маленькая моя, что ты хочешь? — с чрезмерной (казалось Алексу) заботливостью спрашивала Ребекка: после проведенного на работе дня она часто в разговоре с дочерью впадала в преувеличенно заботливый тон.
