— Почему бы и тебе не поехать в Лондон? — спросила мать, когда Дженни окончила школу. — Ты могла бы поступить там в колледж. Снять вместе с еще одной девушкой небольшую квартирку…
— Я этого не вынесу! Это будет еще хуже, чем Кент.
— Тогда, может, в Эдинбург? Тебе надо немного оторваться от дома.
Итак, Дженни отправилась в Эдинбург изучать стенографию и машинопись. Она занималась французским, ходила по художественным галереям, а когда начинала тосковать по дому, взбиралась на Трон Артура и представляла себе, что стоит на вершине Бен-Кригана. К Пасхе она закончила курсы, получила диплом и собралась ехать домой. Фергюс должен был приехать тоже; ей было интересно, заметит ли он в ней какие-то перемены.
Что, если он посмотрит на нее — как обычно случается в книгах — новыми глазами, словно видит в первый раз, и сразу поймет то, что Дженни знает уже много лет. Что они созданы друг для друга. И тогда ее многолетние мечты наконец-то станут явью. Конечно, придется ей переехать в Лондон, но Дженни была твердо уверена, что без Фергюса, где бы она ни находилась, жизнь все равно будет ей не мила.
Когда поезд въехал на вокзал Кригана, Дженни, выглянув в окно, увидела на перроне мать — это показалось ей довольно странным, потому что обычно ее встречал отец.
— Дорогая! — Они обнялись и расцеловались, а потом взялись выгружать из вагона ее чемоданы и таскать их к машине, припаркованной на площади. Стемнело, и на улицах зажгли фонари. В воздухе витал легкий аромат торфа, долетающий с холмов.
Они проехали через городок и свернули на боковую дорогу, ведущую к их дому. Дорога шла мимо Инвербрю.
— Фергюс приехал?
— Да. Он дома. — Дженни обхватила себя руками. — Он… он привез с собой одного человека.
Дженни повернулась и уставилась на мать — на ее четкий профиль на фоне окна.
— Какого человека?
— Девушку. По имени Роуз. Ты могла ее видеть по телевизору. Она актриса. (Знакомая Фергюса. Девушка. Актриса?) Они познакомились пару месяцев назад.
— А ты… с ней уже виделась?
— Нет, но мы все приглашены к ним завтра на вечеринку.
— Но… Но… — Не было таких слов, которые могли бы выразить испытанные ею разочарование и потрясение.
Миссис Фэйрберн остановила машину и повернулась к Дженни. — Вот почему я приехала встречать тебя на станции. Я знала, что ты расстроишься. Хотела сама с тобой поговорить.
— Я… Я просто не хочу, чтобы он привозил кого-то в Криган. — Дженни сама поняла, что ее слова прозвучали жалко и совсем по-детски.
— Дженни, Фергюс тебе не принадлежит. Он имеет полное право заводить себе новых друзей. Он взрослый мужчина и живет собственной жизнью. Ты не можешь постоянно оглядываться назад и оплакивать свои детские фантазии.
Самое худшее было даже не то, что мать сказала это вслух, а то, что она обо всем догадалась.
— Я… Я его люблю. По-настоящему.
— Я знаю. Тебе нелегко. Первая любовь всегда мучительна. Но ты должна стиснуть зубы и пройти через это. И так, чтобы никто не догадался, насколько ты задета.
Они немного посидели молча. Потом мать спросила: «Ты меня поняла?» — и Дженни кивнула. Миссис Фэйрберн завела машину, и они тронулись с места.
— Как ты думаешь, он собирается на ней жениться?
— Понятия не имею. Однако, судя по тому, что рассказывала Дафна Фентон, это вполне возможно. Она говорит, что он купил квартиру в Уондсуорте и Роуз выбирает ткани для обивки.
— Ты считаешь, это плохой знак?
— Нет, не плохой. Но довольно прозрачный.
Дженни замолчала. Однако, когда машина въезжала в ворота усадьбы, она вдруг зашевелилась на своем сиденье.
— Возможно, она мне понравится.
— Да, — ответила миссис Фэйрберн. — Очень может быть.
Она действительно попыталась проникнуться симпатией к Роуз. Однако это оказалось нелегко, потому что Дженни действительно когда-то видела Роуз по телевизору в сериале про будни госпиталя, где та исполняла роль медсестры. Даже тогда она показалась Дженни до ужаса занудной: Роуз старательно изображала разные эмоции на своем лице сердечком, а ее поставленный голос слегка дрожал — смотреть на это было для Дженни прямо-таки мучительно.
В жизни Роуз оказалась довольно хорошенькой.
У нее были шелковистые темные волосы, падавшие на плечи свободной волной, а одета она была в платье с заниженной талией, в складках которого поблескивал бисер.
— Фергюс так много о тебе рассказывал, — сообщила она Дженни, когда их познакомили в Инвербрю. — Говорил, вы практически выросли вместе. Твой отец тоже фермер?
— Нет, он управляющий банком в Кригане.
— И ты всю жизнь прожила здесь?
— Родилась и выросла. Даже в школу ходила тут. Эту зиму я провела в Эдинбурге, но с радостью возвратилась домой.
— А тебе не бывает… ну, скучновато… в такой-то глуши?
— Нет.
— А чем ты собираешься заняться?
— Пока не знаю.
— Приезжай в Лондон. Только в Лондоне и стоит жить — я и Ферджи так говорю. Приезжай, и мы за тобой присмотрим, — она взяла Фергюса за руку и потянула к себе. Он в этот момент оживленно беседовал с кем-то еще, однако она буквально оттащила его от собеседника и поставила рядом. — Дорогой, я как раз говорила Дженни, что она должна приехать в Лондон.
Фергюс и Дженни посмотрели друг другу в глаза; Дженни улыбнулась и, к своему удивлению, поняла, что это было совсем нетрудно.
Фергюс сказал:
— Дженни не нравится жить в городе.
Дженни пожала плечами.
— Это дело вкуса.
— Но ты же не можешь остаться здесь навечно, — недоверчиво промолвила Роуз.
— Я собираюсь уехать на лето. — Вообще-то она пока об этом не думала, но тут внезапно осознала, что решение уже принято. — Найду себе работу в Кригане. — Дженни предпочла сменить тему. — Мама рассказала мне про квартиру в Уондсуорте.
— Да… — начал было Фергюс, но Роуз тут же снова вмешалась в разговор:
— Она чудесная! Не слишком большая, но очень светлая. Надо добавить еще пару штрихов, и будет просто идеально.
— А сад там есть? — спросила Дженни.
— Нет. Но есть несколько цветочных ящиков под окнами. Я подумываю посадить в них герани. Настоящие, ярко-красные. Тогда мы сможем представлять, что живем на Майорке или в Греции. Правда, дорогой?
— Как скажешь, — откликнулся Фергюс.
Красные герани… «Боже ты мой, — подумала Дженни, — да он и вправду в нее влюблен». И тут же почувствовала, что не может больше выдержать ни минуты, что ей не под силу смотреть на них. Она выдумала какой-то предлог и отошла. За весь вечер Дженни больше ни словом не перемолвилась с Фергюсом или Роуз.
Однако спрятаться от Фергюса было невозможно; на следующий день он явился, когда она прибирала в летнем павильоне, и позвал ее:
— Дженни!
Она выколачивала пыль из плетеной циновки, и тут Фергюс неожиданно вышел из-за угла, поэтому на мгновение Дженни замерла в растерянности.
— Что тебе нужно? — наконец смогла выдавить она.
— Я пришел с тобой поговорить.
— Очень мило с твоей стороны. А где же Роуз?
— Она осталась дома. Моет голову.
— По-моему, она у нее и без того чистая.
— Дженни, ты можешь меня выслушать?
Она фыркнула и мрачно уставилась на него.
— Смотря что ты хочешь мне сказать.
— Я только хочу, чтобы ты поняла. Поняла, как обстоят дела. Прошу, перестань злиться. Мне важно знать, что мы с тобой по-прежнему друзья и можем говорить о чем угодно. Как раньше.
— Ну, сейчас мы разговариваем, так ведь?
— И мы опять друзья?
— Ну конечно! Друзья навеки! И неважно, как мы обходимся друг с другом.
— И как же я с тобой обошелся?
Она посмотрела на него с упреком и бросила на пол тростниковый коврик.
— Ладно, я понял. Тебе не понравилась Роуз. Давай, признайся, — сказал он.
— Роуз не может мне нравиться или не нравиться. Я ее в первый раз вижу.
— В таком случае, тебе не кажется, что это довольно несправедливо — по отношению к Роуз и ко мне — выносить преждевременные суждения?
— Просто, по-моему, у нас с ней нет ничего общего.
— А я думаю, все дело в ее замечании насчет того, что тебе пора уехать из Кригана.
— Это ее вообще не касается.
Теперь и он пришел в негодование — не меньшее, чем она. Дженни увидела, как напряглись все его мышцы — знакомый знак, — и с удовлетворением подумала, что ей наконец-то удалось вывести Фергюса из себя. Почему-то от этого ей стало легче.
— Дженни, если ты решишь навсегда остаться здесь, то закончишь свою жизнь деревенщиной в твидовой юбке с растянутым задом, у которой на уме одни собаки да рыбалка.
Она повернулась к нему лицом.
— Знаешь что? Лучше уж быть деревенщиной, чем третьесортной актрисулькой с губами бантиком.
Фергюс рассмеялся, только смеялся он над Дженни, а не вместе с ней. А потом безжалостно заметил:
