Что осталось в его жизни, когда Мириам не стало? Люси. Бернадетт. Сын, живущий на другом конце света. И пустота, которую никогда не удастся заполнить. Пустота после смерти женщины, которую Артур любил, но не знал. С ее уходом дом превратился в жилье. Стены, ковер и бесцельно слоняющийся старый дурак.
Как он будет жить, зная, что уже никогда не ощутит ее щеки, прижатой к его плечу? И не услышит, как она напевает, когда они вдвоем готовят завтрак. Никогда уже жизнь не будет такой, какой она была, когда они с Мириам были единым целым. От этой мысли Артура оставили последние силы.
Дождь усилился. Из мелкого, назойливо лезущего в глаза он внезапно превратился в проливной, как будто где-то наверху открыли кран на полную. Вода стекала по щекам. Промокшие брюки липли к ногам. Артур сложил ладони у рта и крикнул: «Мириам!» Ветер унес его крик. «Мириам!» Он повторял ее имя вновь и вновь, зная, что это бессмысленно, что она его не услышит: «Мириам!»
Когда его крики растаяли в воздухе, Артур почувствовал себя вконец опустошенным, как будто только имя Мириам позволяло ему как-то держаться. Волна хлестнула его по ногам. Артур отшатнулся, споткнулся о камень, потерял равновесие и тяжело упал на мокрый песок. Набежавшая волна обдала его белой пеной. «Мириам», — снова пробормотал Артур, цепляясь за песок, уходивший между пальцев. Как же ему сейчас не хватало идеальной Мириам из его воспоминаний. Зачем только он начал копаться в прошлом, открыл этот ящик Пандоры? Не надо было совать руку в тот сапог. Тогда браслет стал бы приятным сюрпризом для какого-нибудь посетителя благотворительной лавки. И возможно, принес бы ему удачу.
Артур достал браслет из кармана. Он уже ненавидел его. И то, что браслет сделал с его воспоминаниями. Серый морской простор будто подсказывал решение. Сжав браслет в ладони, Артур поднял руку. Он представил, как браслет вертится в воздухе и падает в волны. Он опустится на дно и пролежит там несколько веков, пока кто-нибудь не найдет его. Для того человека браслет будет безликой вещью, и ценного в нем будет лишь возраст и золото как металл.
Артур спросил себя, станет ли ему легче, если он избавится от браслета. Кроме того, один шарм — сердце — оставался неразгаданным. Шарм-сердце, замок-сердце, шкатулка-сердце. Может быть, этот шарм расскажет, что Мириам все же любила его, а не мирилась с тем, что ей пришлось стать его женой. Возможно, ответ именно здесь.
Даже наверняка.
А море манило. Так соблазнительно было подойти поближе. Ноги его уже давно промокли, так пусть волны доберутся до пояса, потом до плеч, накроют его седую голову… И похоронят браслет вместе с ним.
Кто пожалеет о нем?
Еще несколько месяцев назад он уверенно сказал бы: никто. Но потом он поговорил с Люси. И поцеловал Сильви. И Бернадетт о нем беспокоится.
Подумав о Люси, Артур заставил себя подняться с песка. Он нужен ей. А она ему. Артур с облегчением услышал, как скрипят под ногами мелкие камушки: он не поддался зову моря. Люси. Достаточно того, что она пережила неудачную беременность, смерть матери и уход мужа. Не хватало еще, чтобы он, старый дурак, утопился и добавил в ее жизнь еще одну трагедию. Артур пятился от воды, пока не споткнулся о торчащий из песка камень. Он уселся на него и посмотрел на зажатый в ладони браслет. На фоне темного неба, мрачного моря и серых камней браслет блестел особенно ярко. Казалось, что от шарма-сердца исходит свечение.
Опустив голову, Артур увидел, что сидит рядом с ямкой, куда прибоем намыло воды и принесло маленького краба. Он покачивался на воде не шевелясь — может быть, умер? Артур принялся наблюдать за ним. Краб оказался в ловушке. Волны не унесут его обратно в море. А когда появится солнце, вода в углублении испарится и тельце краба высохнет, останется лишь хрустящий панцирь.
Артур опустил в воду кончики пальцев. Краб подвигал клешней и замер. В критические моменты он тоже предпочитал притворяться статуей.
— Если ты оттуда не выберешься, то можешь погибнуть, — сказал Артур вслух. — В море тебе будет безопаснее. — Он сложил ладонь чашечкой — так, чтобы краб оказался в ней, и осторожно поднял руку из воды. Человек и краб уставились друг на друга. Глаза у краба были черные, размером с булавочную головку. — Не бойся, — сказал Артур.
Он отнес краба к воде и дождался, пока волна набежит на песок. Краб на мгновение замер, будто благодаря Артура и прощаясь, и бочком пополз к воде. Волна подхватила его и унесла в море.
Артур посмотрел на ямку, в которой только что был краб. «Возможно, я тоже попал в ловушку, — подумал он. — Мне тоже надо выбираться — не в море, но в мир, хотя там и страшно. Если я этого не сделаю, то ссохнусь и умру».
Артур представил, что сказала бы Люси, если бы увидела его здесь, промокшего до нитки и занятого спасением краба. «Ты окоченеешь! Быстро иди греться». Так он говорил ей, когда Люси была маленькой. Как странно, что теперь они поменялись местами. Мириам, наверное, тоже удивилась бы.
Какая разница, чем он сейчас занят. Он вдовец. Его больше никто не может учить, как жить. Да он может хоть джигу в море отплясывать. В самом деле, почему бы и нет? Артур принялся прыгать в набегающих волнах. «Посмотри на меня, Мириам!» Он истерически смеялся, и слезы катились по его щекам вперемежку с дождевыми каплями. «Посмотри, какой я дурак! Я прощаю тебя! Ты мне ничего не рассказывала, потому что думала, что так будет лучше. Я должен верить, что ты это делала из лучших побуждений! И я еще жив. Как жаль, что ты умерла. А я хочу жить, хотя это больно. Я не желаю превращаться в засушенного краба».
Артур двинулся вдоль моря — то шагом, то бегом, запрыгивая в набегающую волну и выпрыгивая обратно. Ощущения от ледяной воды напоминали ему о том, что он все еще жив. Артур развел руки, подставляя тело пронизывающему ветру, заставлявшему слезиться его глаза.
Он должен простить и забыть. Другого выхода нет.
Артур запахнул пальто и пошел к ближайшему кафе. Тем временем дождь кончился, из-за туч выглянуло солнце. С полосатого бело-голубого навеса капли воды стекали в огромные лужи, которые сверкали, как зеркала.
Какая-то пара с мокрым взлохмаченным фокстерьером зашла в кафе. С их ветровок и походных брюк стекала вода. «Я такой же мокрый, как они», — подумал Артур и представил, что бы сказала Мириам: «Ты не можешь зайти в заведение в таком виде». А теперь он мог. Артур вошел в кафе и вздрогнул от обдавшей его волны гостеприимного тепла.
— О господи, вы только посмотрите на себя, — сказала при его появлении женщина в радостном ярко-желтом переднике. — Давайте мы вас немного посушим.
Она исчезла за стойкой и вернулась, держа в руках голубое пушистое полотенце.
— Оботритесь хорошенько. — Чуть менее нарядное полотенце досталось промокшему фокстерьеру. — Погода дрянь. Дождь застал вас во время прогулки? Все меняется в секунду. — Она щелкнула пальцами, показывая, как быстро все происходит. — Только что светило солнце — и начинается светопреставление. Однако солнце все равно пробьется, мои дорогие. Что мы и наблюдаем. Скоро снова будет ясно.
Артур вытер лицо. Молодые люди с фокстерьером взяли на двоих одну порцию горячего шоколада. У девушки были темные волосы, как у Мириам, а юноша был тощий и косматый. Горячий шоколад им принесли в высоком стакане, со взбитыми сливками и шоколадной обсыпкой сверху. Когда женщина в желтом переднике подошла к нему принять заказ, Артур попросил принести ему тоже, что и молодым людям.
Артур сидел у окна и наблюдал, как капли воды сползают по стеклу. Из стакана торчала шоколадка «Флейк». Он опустил длинную ложку в стакан и с наслаждением принялся за горячую, тягучую, как сироп, жидкость, перемешанную со взбитыми сливками.
Выйдя из кафе, он отправился прямиком на вокзал, добрался на поезде до Йорка, а оттуда на автобусе — до дома. Одежда его так и не высохла и по-прежнему липла к телу. Уже подходя к двери, Артур услышал, как в кармане завибрировал мобильный. Это было сообщение от Бернадетт: «Позвоните мне».
