— От них будет трудно утаить наш интерес, — с сожалением произнес Хауленд, — особенно если учесть, что ты будешь продолжать собирать сведения по Гаю Хейнзу.
— Кстати, — Джерард взял в руки шляпу и покачал ею в сторону Хауленда, — Чарльза не расколешь на всем этом, а Гая Хейнза я могу расколоть даже с тем, что есть на данным момент.
— Ты имеешь в виду, мы можем расколоть Гая Хейнза?
Джерард посмотрел на Хауленда с нескрываемым презрением.
— Но ты же не заинтересован в том, чтобы расколоть его. Я верно говорю? Ты не считаешь его тем, кого мы ищем.
— Ладно, поезжай отдохни, Джерард.
Джерард неторопливо и аккуратно собрал свои бумаги и хотел было положить их в карман.
— Я думал, ты их оставишь.
— О, если ты думаешь, что они вам пригодятся… — Джерард галантно передал их Хауленду и пошел к двери.
— Ты не мог бы сказать мне, чем ты мог бы расколоть Гая Хейнза?
Джерард пренебрежительно хмыкнул.
— Человека мучит сознание вины, — ответил он и вышел.
— Вы знаете, во всем мире нет места, — произнес Бруно, и глаза его увлажнились, отчего ему пришлось опустить их и смотреть под ноги, на длинную каменную плиту у камина, — где я хотел бы быть сегодня вечером больше, чем здесь, Энн. — При этом он с элегантной небрежностью оперся локтем на высокий камин.
— Очень приятно слышать это от вас, — с улыбкой ответила Энн, ставя на стол расплавленный сыр и канапе с анчоусами. — Попробуйте что-нибудь, пока горячее.
Бруно послушался, хотя знал, что вряд ли сумеет проглотить хотя бы кусочек. Стол, накрытый на двоих, с серой льняной скатертью и серыми тарелками, выглядел красиво. Джерард уехал отдыхать. Они с Гаем победили его, у того мозги перегрелись от напряжения, вот он и решил отдохнуть. Бруно подумал, что он мог бы попытаться поцеловать сейчас Энн, если бы она не принадлежала Гаю. Бруно выпрямился и поправил манжеты рубашки. Он был горд тем, что держится перед Энн таким джентльменом.
— Значит, Гай думает, что ему там понравится? — спросил Бруно. Гай сейчас находился в Канаде, работая на сооружении плотины в Альберте. — Я рад, что все эти дурацкие допросы закончились и ему не надо будет думать об этом на работе. Представляете себе мои чувства?! У меня настоящий прадник! — И он рассмеялся в подтверждение своего праздничного настроения.
Энн смотрела на этого неугомонного человека и задавалась вопросом, не ощущал ли на себе и Гай, несмотря на всю его ненависть к Бруно, этого его странного очарования, которое испытывала на себе Энн. Она, правда, пока не была уверена, действительно ли Чарльз Бруно организовал убийство своего отца, и провела с ним целый день, пытаясь прийти к каким-то выводам. От ответов на некоторые вопросы он увиливал, отделываясь шутками, на другие отвечал серьезно и вдумчиво. Мириам он ненавидел, словно знал ее. Энн даже удивило, что Гай так много рассказал Чарльзу про Мириам.
— Почему вы никому не говорили про то, что познакомились с Гаем в поезде? — поинтересовалась Энн.
— Я не придавал этому значения. Я сделал ошибку, поначалу отделываясь шутками по этому поводу: мол, в школе познакомились. А потом начались все эти допросы, и Джерард начал городить из этого целое дело. Я думаю, это потому, честно говоря, что всё выглядело действительно некрасиво. Мириам убита сразу после этого, вы знаете. Гай молодец, что никого не втянул в это дело — мало ли кого можно случайно встретить. — Он засмеялся, хлопнув в ладони, и опустился в кресло. — Это совсем не потому, что я такой подозрительный!
— Но это же не имело никакого отношения к расследованию убийства вашего отца.
— Конечно, нет. Но у Джерарда плохо с логикой. Ему надо было стать изобретателем!
Энн нахмурилась. Она не могла бы поверить, что Гай попал в эту историю с Чарльзом только потому, что правда могла бы выглядеть некрасиво, или даже потому, что Чарльз сказал ему в поезде насчет ненависти к отцу. Надо ей будет еще раз поспрашивать Гая. Ей еще о многом надо спросить Гая. Например, почему Чарльз так ненавидит Мириам, хотя ни разу не видел ее. Энн ушла на кухню.
Бруно прошел к окну со стаканом в руке и стал смотреть на самолет в черном небе, мелькавший попеременно красными и зелеными вспышками. У него возникло сравнение с человеком, делающим гимнастику и то касающимся пальцами плеч, то снова распрямляющим руки. Ему хотелось бы, чтобы Гай был на этом самолете и летел домой. Он взглянул на темно-красный циферблат своих новых часов и подумал, прежде чем обратить внимание, на какие из тонких золотых цифр показывают стрелки, что Гаю понравились бы такие часы из-за их современного дизайна. Через три часа будут ровно сутки, как он с Энн в этом доме. Накануне он без звонка приехал, а поскольку было поздно, Энн предложила ему переночевать в доме. Он спал в гостевой комнате — той самой, где провел ночь после того вечера, и Энн принесла ему перед сном горячего бульона. Энн была крайне обходительна с ним, и он чувствовал, что искренне любит ее… Он развернулся на каблуках и увидел, что Энн возвращается с кухни с тарелками в руках.
— Гай, вы знаете, очень любит вас, — произнесла Энн во время ужина.
Бруно посмотрел на нее, забыв, о чем они говорили.
— Нет ни-че-го, чего бы я не сделал для него! Я к нему ужасно привязан, как брат. Я думаю, это из-за того, что у него стали происходить разные вещи после нашего знакомства в поезде. — И хотя он пытался вновь сделаться улыбчивым, даже веселым, серьезность его чувств к Гаю взяла верх. Он погладил подставку с трубками Гая, стоявшуя рядом с ним на конце стола. Сердце у него колотилось. Фаршированный картофель был прекрасным, но он не рисковал положить в рот еще кусок. И притронуться к красному вину. Ему захотелось остаться еще на ночь. А не смог ли бы он этого сделать, почувствовав себя плохо? С другой стороны, новый дом Гая и Энн был гораздо ближе от него, чем думала Энн. В субботу он устраивает большую вечеринку. Вы уверены, что Гай приедет на выходные? — спросил он.
— Так он сказал. — Энн с задумчивым видом ела зеленый салат. — Только я не знаю, захочется ли ему идти на вечеринку. Когда он работает, то любит отдохнуть под парусом, и только.
— Я бы с удовольствием прошелся под парусом. Если бы вам не помешала моя компания.
— Пожалуйста.
Потом Энн вспомнила, что Чарльз уже один раз выходил в море на "Индии", напросившись у Гая, тогда еще яхта получила вмятину в планшире, и внезапно почувствовала себя озадаченной, как будто что-то мешало ей вспомнить об этом раньше. И она стала думать о том, что Чарльз может сделать что угодно, любые страшные вещи и при этом одурачить кого угодно своим подкупающим простодушием, застенчивой улыбкой. Кроме Джерарда. Да, он мог устроить убийство отца. Джерард не стал бы копать в этом направление, если бы это было невозможно. Она, быть может, сидит сейчас напротив убийцы. На нее накатил легкий приступ страха, и она излишне резко поднялась из-за стола, словно намереваясь бежать, даже тарелки загремели. А тут ей еще вспомнилась его безжалостная улыбочка, когда он говорил о своей ненависти к Мириам. Он мог с удовольствием убить ее. И хрупкое подозрение, что это он мог убить ее, промелькнуло у нее в голове, словно легкий листок, сорванный ветром.
— Значит, после встречи с Гаем вы поехали в Санта-Фе? — чуть ли не заикаясь, спросила она с кухни.
— Угу, — ответил Бруно, глубоко сидя в большом зеленом кресле.
Энн уронила сервировочную ложку, она с грохотом ударилась о плитки пола. Странная вещь: кто бы о чем ни спрашивал Чарльза, что бы ни говорил ему, он всё воспринимал так, словно это не имеет никакого отношения к нему. Его ничем нельзя было потрясти. Казалось бы, это должно было облегчить разговор с ним, но ее это его качество приводило в замешательство и сбивало с мысли.
— Вы когда-нибудь бывали в Меткалфе? — услышала она собственный голос, облетающий стену, отгораживавшую кухню от гостиной.
— Нет, — ответил Бруно. — Нет, но всегда хотел. А вы бывали?
Бруно потягивал кофе из чашечки, которую он ставил на полку камина. Энн сидела на софе, откинув голову на спинку, и ее горло, обрамленное кружевным воротником, было ее самой светлой частью. "Энн для меня, как свет", — вспомнил Бруно однажды сказанные слова Гая. Если бы он мог задушить и Энн, то они с Гаем могли бы быть действительно вместе. Бруно нахмурился на свои мысли, потом рассмеялся и в стал.
— Что веселого?
— Так, мысли. — Бруно улыбнулся. — Вспомнил, что всегда говорит Гай насчет двойственности всего. Понимаете, положительное и отрицательное, одно рядом с другим. Всякое решение имеет доводы против. — Он внезапно заметил, что стал тяжело дышать.
— Вы имеете в виду две стороны каждой вещи?
— Нет, это слишком просто! — Женщины так туповаты иногда! — Это касается людей, чувств, всего. Две личности в каждом человеке. Есть личность, противоположная вам, и это часть вас, вы ее не видели, она находится где-то и ждет в засаде. — Он с трепетом произносил слова Гая, хотя ему и не нравилось слушать их, так как Гай говорило о двух личностях смертельных врагах, и имел он в виду себя и его.
