Полу капитан понравился. Это был довольно молодой человек с правильными чертами лица, открытым и честным взглядом. Его роскошная шевелюра слегка серебрилась на висках. Он изящно курил папиросу. Пол решил, что такой внешности и манерам больше подошла бы дорогая сигарета, а не клочок бумаги с дешевым табаком. Пол не сомневался в правоте капитана и от этого чувствовал себя премерзко. Но, вспомнив о бедном Роберте и об умершем великом композиторе, он воспрянул духом и заговорил:
– Посмотрите на все с другой стороны. Может быть, на Западе мы относимся к таким вещам слишком просто, но мы считаем свободу передвижения одним из основных прав человека. Если вы отказываете вашим гражданам в этом праве, то, естественно, должны ожидать, что они начнут ловчить, искать обходные пути.
– Вы говорите слишком быстро, – сказал капитан, – я хорошо понимаю английскую речь, но только медленную.
– Что вы намерены делать?
– Делать? – казалось, удивился капитан. Он вытянул губы вперед, словно собирался кого-то поцеловать, потом взглянул на свое отражение в зеркале, висевшем за спиной Пола, и растянул губы в стороны. Получилась гримаса боли. – Сначала мы выясним, – он указал на хихикающего Опискина, – кто этот человек.
– Это юноша, который ни за что не может отвечать, – объявил Пол. – У него нет ни родител ей, ни близких родственников. Я везу его к друзьям в Хельсинки. Он отстает в умственном развитии, поскольку не может говорить. У него нет никакого образования. – Пол так старался, произнося эту пламенную речь, что почувствовал, как увлажнились глаза. – У него нет работы. Нет денег. Нет ничего.
– У него есть государство, – возразил капитан.
– Государство – это не человек, в нем не течет горячая кровь, оно не может согреть несчастного. А этому бедному парню нужна любовь.
– Ему нужен паспорт, – со вздохом уточнил капитан, – и разрешение на выезд. Вы оба нарушили закон. Это недопустимо. Все, что я могу сделать, это отправить вас обратно в Ленинград.
– Я – подданный ее величества королевы Великобритании, – заявил Пол с пафосом, – и имею определенные права.
– Вы нарушили закон, – напомнил капитан, – советский закон, находясь на советской земле. Думаю, что законы вашей страны вы тоже нарушили. Сейчас вы должны отдать ваш паспорт мне.
– Не получится, – улыбнулся Пол. Он вовсе не считал игру оконченной. – У меня больше нет паспорта. Я случайно уронил его за борт. Вам придется долго его искать в Балтийском море.
– Думаю, вы говорите неправду, – вздохнул капитан, – но посмотрим. Пусть все остается как есть. Полиция разберется.
– В Ленинграде?
– Из Ленинграда. Мы свяжемся с Ленинградом по радио.
– Вы собираетесь упомянуть мое имя?
– А как же! Они заберут вас в Хельсинки. Лететь туда из Ленинграда совсем не долго. Возможно, они нас даже встретят.
– Что ж, я ничего не имею против сотрудничества с властями, – сказал Пол. – Пусть среди тех, кто нас встретит, будут офицеры, которые мною уже занимались.
– У вас уже были проблемы с властями? Вы успели совершить в нашей стране еще что-то противозаконное? – Эта мысль, похоже, доставила капитану большое удовольствие.
– Товарищи Зверьков и Карамзин, – сказал Пол, – думаю, они будут рады снова увидеться со мной.
– Одного из них я знаю, – сообщил капитан, – он был на моем судне, когда наши органы получили информацию о готовящемся провозе контрабанды. Такое иногда случается на судах. Только советские граждане никогда не принимают участие в подобных делах. Виновными всегда оказываются ииостраццы.
– Естественно.
– Значит, Зверьков и Карамзин. – Капитан записал фамилии в блокноте. – Вы их хорошо знаете?
– Они мне выбили четыре зуба, – сказал Пол и в доказательство широко улыбнулся.
Беззубая улыбка произвела несомненное впечатление на капитана. Потом он презрительно взглянул на хихикающего Опискина и спросил:
– Имя? Фамилия?
– Бесполезно, – пригорюнился Пол, – он не может говорить. Только издает нечленораздельные звуки. Бедный мальчик, он так несчастен. Считайте, что вам повезло, вам случайно удалось узнать, что он – мужчина. Он не вполне нормален и всерьез считает себя женщиной. Я уже говорил, что он ничего не имеет? Так вот, он имеет даже меньше, чем ничего.
– Ладно, – поморщился капитан, – оставим это дело до прибытия полиции. Но где я вас должен разместить сегодня? Вы не должны занимать одну спальню. В конце концов, вы же не муж и жена.
– Я заплатил большие деньги за хрущевские апартаменты, – возмутился Пол, – и требую, чтобы мне была предоставлена возможность полноценного отдыха.
Капитан нахмурился и нажал на расположенную на его столе кнопку.
– Второй помощник капитана Петров отведет вас обратно в ваши апартаменты. Только двери и окна будут заперты снаружи. А с внутренней стороны уберут все дверные и окопные ручки.
– Мы не собираемся прыгать за борт, – фыркнул Пол. – А мой несчастный попутчик вообще не умеет плавать.
– За вашей каютой будет вестись наблюдение, – предупредил капитан, – я должен быть спокоен за безопасность вверенного мне судна.
– Вы нам льстите, – улыбнулся Пол. – Кстати, у меня к вам просьба, капитан. Дело в том, что будет лучше, если бедный мальчик не будет знать, что происходит. Когда придет ваш второй помощник, не говорите с ним по-русски. Или, по крайней мере, объясните ему задачу как-нибудь подипломатичнее. И пусть обязательно удостоверится, что мы заперты надежно. Скажите ему, чтобы лично удостоверился в этом. Мой спутник, конечно, идиот, но он склонен к насилию, особенно если считает, что его безопасности что-то угрожает. Так будет лучше, вы уж мне поверьте.
Юный Опискин продолжал хихикать и глупо таращиться на окружающих его людей. Вполне вероятно, что он хорошо приживется на Западе. Его непоколебимой вере в силу денег можно было позавидовать. Вернувшись в каюту, он второй раз за эту долгую ночь снял женскую одежду и напялил ночную рубашку своей тети. При этом он, похоже, пребывал в уверенности, что все идет по плану, что к капитану их пригласили только для того, чтобы познакомиться, и что капитану, судя по всему, приглянулась отличная фигура жены английского антиквара. Пол, наблюдая за Опискиным-сыном, решил, что Опискин-отец, как и многие знаменитые музыканты, вероятно, был сифилитиком. И его сын родился с врожденными пороками головного мозга. Он с неприязнью увидел, как юный отпрыск гения налил изрядную порцию водки в принесенный из ванной стакан для полоскания рта, выпил и молча лег спать. Он не пожелал своему супругу спокойной ночи. Незачем. Пол был обычным инструментом, купленным за деньги.
Пол спал беспокойно. Причем ему мешал вовсе не богатырский храп Опискина, к этому как раз он мог бы приспособиться. Он нервно ворочался, бил кулаком по ни в чем не повинной подушке и думал о том, что в беседе с капитаном продемонстрировал отличительную черту характера каждого уважающего себя англичанина – непоколебимый оптимизм в безнадежной ситуации. Но все же его мучили дурные предчувствия. А молодой Опискин тем временем спокойно спал, уверенный, что все в порядке.
Проворочавшись какое-то время, уставший Пол задремал, и ему приснился спортивный сон. Он напоминал заставку на телевизионном экране перед выпуском спортивных новостей. Монтаж из нескольких картинок: крикет, футбол, гонки на байдарках, прыжки в высоту. Духовой оркестр играет марш. Восторженные крики болельщиков приветствуют спортсменов…
Белинда никогда не любила спорт, ей было чуждо понятие честной борьбы.
В серых предрассветных сумерках вдали показался берег. Где-то там были стройные пихты, голубые, прозрачные озера… Там была Финляндия. Пол спал. А когда проснулся, то с ужасом убедился, что Опискина на месте нет. Ну вот и все, устало решил Пол. Миссия окончательно провалилась. Однако в гостиной он обнаружил своего попутчика, с удивительным аппетитом уплетающего завтрак. Полу спросонья показалось, что все тело Опискина участвует в процессе поглощения пищи: ноги тянулись за кофейником, руки – за хлебом, словно на конце каждой конечности у него было еще по одному рту.
– Завтрак, – промычал вместо утреннего приветствия Опискин, одетый в очередную невероятную хламиду своей тети.
– Знаю, что завтрак, – неприязненно отозвался Пол. На столе была холодная рисовая каша, абрикосовый джем, очень жирная колбаса, копченый лосось, черная икра, сваренные вкрутую яйца, черный хлеб, масло. Завтрак для узников. Пол перевел взгляд на иллюминатор. Ясное летнее утро, вдали виднеется зеленый берег. По палубе гуляют люди. Пол узнал нескольких человек, которых ночью видел в баре. Он подошел к большому квадратному окну. Рядом прохаживался давешний знаток эпохи Тюдоров.
Пол громко постучал в стекло. Тот повернул голову, прищурился, узнал Пола и кивнул в знак приветствия. Пол громко прокричал ему несколько слов. Тот пожал плечами. Надо же, полная звуконепроницаемость. «Подожди, – шепнул Пол, – не уходи, подожди немного». Он взял книжку, вырвал чистый лист в начале, вытащил шариковую ручку и аккуратно написал: «То, что здесь написано, чистая правда. Примите меры, когда будет необходимо. Политическое убежище. Тайная полиция. Переоделся женщиной. Помогите». Он приложил листок к стеклу. Будущий профессор подошел к окну и внимательно прочитал. И, судя по загоревшимся глазам, сразу поверил. Он показал записку находившимся неподалеку футбольным болельщикам. Прочитав ее, они оживленно заговорили. Затем юный умник сделал Полу знак убрать записку. Очевидно, шел кто-то из русских. Пол живо сделал из своего призыва незаметный шарик. В это время Опискип соорудил себе гигантский бутерброд с колбасой и икрой и начал его жевать, громко и со вкусом чавкая.
