— А за что бы ты его любила?
— За силу, за мужество, за всё его мужское естество…
— Так значит, всё-таки, за мужское естество, — усмехнулся Аристарх. — Ну, типа, как воина Эллады?
Лариса улыбнулась.
— Ты, хоть, понимаешь, что сейчас сказала?
— Не знаю, — повела она плечом, — что сказала, то и сказала. Просто я так чувствую.
— Ты всё правильно чувствуешь на уровне интуиции. А мозги у тебя зашорены. Да не только у тебя, а у всех нас зашорены социумом.
Тебе просто не нравились те социальные роли, которые мне пришлось исполнять по жизни. Понимаешь? Как раз я, очевидно, тебе, всё же, нравился, своим естественным мужеским началом. Где-то, в каких-то потаенных глубинах твоей души. Настолько потаенных, что ты и сама не могла до конца этого понять… Как же мне радостно это сознавать! Иначе, я бы не оказался самым мужественным из всех тассовских мужчин. И пусть судьба нас так странно и неожиданно соединила, я сейчас понимаю, что никому другому ты бы не смогла предложить такую авантюру. Ведь так?
— Конечно, конечно, — сказала Лариса, отводя глаза.
— Ты выбрала меня. Значит, всё-таки, я — избранный. Именно мне ты плакалась в тот день, когда тебе было так плохо. Ты доверилась мне, а не кому-то другому. И потом так круто изменилась наша жизнь. Причина же должна быть. Почему именно я?
— Ты так интересно всё объясняешь, Арис, — вздохнула женщина. — Но если я к тебе так хорошо относилась, пусть и неосознанно, но всё же — хорошо… Тогда почему красный свет, откуда опасность?
— Неужели ты не поняла еще, глупенькая моя? — он поцеловал ей руку. — Неужели?
Она покачала головой.
— Я молча ходил за тобой три года, как бычок на привязи. Любовь — это зависимость. Вот ты интуитивно этого и опасалась. Потому что, если бы заломал я еще раньше однажды твои белы рученьки, как сегодня днем, чтоб дыхнуть не могла, ты б сразу поняла, что «пропала»… А уж, как мне хотелось их заломать, поверь. Поэтому у тебя стоп-сигнал на меня и срабатывал…
— Невероятно, Арис. Ты так понятно всё объясняешь. Но мы, ведь, наверстаем упущенное?
— Можешь не сомневаться. У нас теперь три года за один пойдут, — пошутил он и притянул ее к себе.
Но всё равно погрустнел.
— Сколько времени мы потеряли… Выходит, смелее, настойчивее мне надо было быть? А я боялся выглядеть назойливым. Как же всё непросто с тобой, моя Королева. Но, значит, я, всё-таки, тебе нравился… Как хорошо, что ты мне об этом рассказала.
Они еще немного помолчали.
— А теперь ты ответь на мой вопрос, — Аристарх усмехнулся, — что было бы, если после тех твоих слов — «чего уж там, располагайте, пан Рачинский», я бы воспользовался ситуацией?
— Ну… — замялась Лариса.
— Нет, нет, не прячь глазки, моя сексопилочка, — сказал он, беря ее за запястье, — я, ведь, помню, как ты меня изводила в моем же кабинете.
— Только бы посмел, я не знаю, чтоб с тобой сделала…
— Ничего себе! Не вижу логики. Зачем же было предлагать?
— Женская логика не поддается никакой нормальной логике, ты разве этого не знал? — сказала Лариса.
— Проверку на прочность я прошел. Но пуговицы эти перламутровые мне всё время мерещились, а еще больше то, что скрывалось под ними.
— А я часто вспоминала, как ты нечаянно дотронулся до моей груди, и у тебя сразу левый глаз окосел…
— Было, значит, от чего. Хорошо, хоть не оба…
— А он опять у тебя косил сегодня…
Аристарх улыбнулся.
— Хочешь анекдот? Встречаются два резидента. Один называет пароль: «И завтра утром тоже». А второй говорит отзыв: «Чтобы левый глаз косил»…
— Арис…
— Представляешь, сколько у нас может быть таких паролей?
— А давай мы в эту неделю носа не высунем на улицу, тем более, там сыро и мокрый снег, брр…
— Я тоже об этом мечтаю, — сказал Аристарх, — но вот только волнуюсь, что продуктов не хватит…
— Хватит. — Я слышала, как отец, забивая провизией холодильники, говорил матери: «Чтоб молодой не оголодал»… Обрати внимание: не «молодые», и даже — не любимая его доченька, а «молодой».
— Мне так приятна его мужская солидарность. Хороший у тебя отец, с пониманием.
— А, кстати, может, надо им позвонить, сказать, что всё у нас хорошо?
— Я, хоть, и не был женат, но ты, уж точно, совсем ни разу не замужем, — сказал мужчина. — Да ты разве не видела, как посмотрели на тебя все родители, когда ты сказала, что хочешь позвонить на дачу?
— Я такого не помню.
— Давай спишем это на твою усталость. Разве не были они молодоженами? Разве не понимают наши ближайшие родственники, что нам сейчас ни до кого и ни до чего? Вот мы не позвоним — и именно это будет означать, что всё у нас замечательно. Они всё поймут правильно.
— Ты так думаешь?
— Конечно, девочка моя. У нас всё замечательно, как ты считаешь?
— Ой, Арис, так замечательно… И мы на улицу ни разу не пойдем за эту неделю…
— Конечно, не пойдем. Чего мы там не видели? И шторы открывать не будем…
— Не будем…
— Ну, что? — окончательно проснулась моя спящая красавица? — Аристарх чмокнул в щеку жену. — Хотя… Это не совсем точное определение. Потому что красавица проснулась от одного поцелуя. А мне же досталась бесчувственная деревянная чурочка, в которую я, как папа Карло, всю ночь пытался вдохнуть жизнь.
— И у тебя это получилось…
(«Знала бы ты, чего мне это стоило. Но ты о моих страхах ничего знать не должна»).
— Может, ты проголодался?
— Нет.
— Может быть, хочешь меда?
— Хочу.
— Я сейчас…
— Нет, я совсем другого меда хочу сначала…
— Ну, Арис…
— Хочу, чтоб ты от меня пропадала, а я — от тебя…
— Арис, Арис…
«Ну, и соня мне досталась, — думал он какое-то время спустя, глядя на Ларису. — И посмотри, как обнимает и не отпускает тебя, даже во сне. Неужели — охомутал кобылку? Нет, она, конечно, взбрыкиваться еще будет. С ней всегда надо быть начеку. Ее так заносит. Впрочем, что к нему ее тогда занесло, в тот день — это здорово. Лишь бы ни к кому другому… И с капризами ее женскими (как же без них Королеве!) он знает, как теперь справляться. Способ есть один безотказный.
Но как быть с тем… С тем опереточным красавцем и залетным гастролером? Что он для нее значит? Ох, чувствую, опасен… Я должен это узнать. Но, ведь, не сегодня же? Но и не затягивай. Я видел, как она целый год страдала, как он ее присушил. Я каждый вздох ее помню… Ты, главное, сейчас не давай ей опомниться. Чтобы, как она сама говорит, у нее не осталось ни одной извилины, чтоб растворилась в тебе вся без остатка… Чтоб память стерлась о тех, кто был до него… Это только его сокровище. И он Скупой Рыцарь. И он свое сокровище никому не отдаст. Не давай ей опомниться. Да куда ж больше-то? Он ее совсем задушил сегодня поцелуями, бедняжку. Вон она, какая тоненькая, хрупкая. Но как его обнимает нежно и крепко. Как обнимает! И какие слова ласковые говорит. Какие слова»…
Зачем обнимала, зачем целовала…
… Аристарх зашел в комнату.
— Уже проснулась? — обратился он к жене.
— Меня, вроде, звонок разбудил.
— Это Павел Тихонович звонил. Поинтересовался, не нужно ли нам чего. Я его успокоил.
— Отец еще что-нибудь сказал?
— Осторожно напомнил, что уже четыре дня прошло после свадьбы и какое сегодня число.
— Неужели четыре дня?
— Я потом посмотрел на электронное табло телефона и сам удивился. — Мужчина улыбнулся. — Он еще сказал…
Лариса насторожилась.
— Сказал, чтоб я мозги тебе прикрутил с самого начала…
— Узнаю папаню, небось, еще и поддатенький был.
— А, по-моему, просто голос у него радостный был.
— Еще бы. Наконец-то, свою непутевую дочь сбагрил.
— Любимую, между прочим, дочь, — заметил Аристарх. — А ты знаешь, что родители, разумеется, если они живут в мире и согласии, когда их дети женятся или выходят замуж, могут пережить что-то вроде второго медового месяца? Я насчет своих абсолютно уверен, — улыбнулся он.
— Ну, если это действительно так, — сказала в задумчивости женщина, — то мой папаня тоже своего не упустит, не сомневаюсь. Удивляюсь, как же моя мать с таким подарком прожила жизнь.
Она замолчала.
— Неужели прошло уже четыре дня, Арис? Как такое возможно?
— Это потому, что у нас с тобой всё смешалось: день и ночь, утро и вечер. Может, открыть шторы?
— Нет, я не хочу, — и она легонько прикоснулась к его руке.
— Я тоже.
Он вдруг засмеялся.
— «Прикрутить мозги», — мне это очень понравилось. Если ты говоришь, что у тебя не осталось ни одной извилины, значит, мне это удалось?
— Удалось. В моей голове теперь лишь проскакивают одни междометия, и те — иногда…
— Ты хочешь перекусить?
— Пожалуй, не откажусь от сока и какого-нибудь бутерброда.
— Ты так мало ешь, как птичка. Я сейчас…
