– Через полчасика, ладно? – сказал Миша, скрываясь за дверью кабинета.
Почему-то ему не захотелось заглядывать в похоронные расходы. Он не хотел портить себе возникшее хорошее настроение.
***
Как– то вечер сам собой приблизился, за окном совсем стемнело, а Миша чувствовал себя отчаянно усталым. Он ближе к окончанию рабочего дня даже не без досады вспомнил слова Сергея о том, что если бы он, Сергей, работал, как Миша, то давно бы уже заработал все деньги в мире. Миша ещё подумал, что если ему и впредь будет так же трудно даваться работа, то нужно что-то в этой работе менять.
К семи часам вечера он успел пообщаться по телефону с массой людей из разных городов, ведомств и организаций. Он провёл несколько встреч, подписал какие-то бумаги, наотрез отказался ехать с Лёней в цеха, чтобы оценить какую-то инициативу технологов. Между этими делами он посмотрел-таки бумажку с цифрами расходов на поминки и похороны. Сумма получилась изрядная.
Миша проголодался не на шутку, а потом даже перехотел. Он просто чувствовал тошноту, и голова слегка то ли кружилась, то ли болела от пустоты в желудке. Он уже очень хотел поехать с работы прочь. Хотелось увидеть Стёпу, поесть, выпить и попробовать выдохнуть прошедший день и порадоваться тому, что на следующий день рано вставать не нужно, потому что выходные. Он хотел порадоваться наступающим выходным.
Ещё Миша весь вечер спрашивал себя, сильно ли он хочет курить или не сильно. Каждый раз ответ был: не сильно. Миша был доволен этим и думал, что начало серьёзному и окончательному процессу бросания курить положено.
Он отпустил Валентину с работы ровно в семь.
– Как у нас? – задал обычный ритуальный вопрос Миша, прощаясь с Валентиной.
– Всё в порядке! – обычным своим голосом ответила Валентина.
Было видно, что она уже вернулась к обычной жизни совершенно. А Миша подумал: «А я-то чего всё никак не могу?… Я-то чего всё к себе прислушиваюсь?…»
– Значит, всё в порядке? – спросил Миша, чтобы хоть что-то спросить.
– Я же сказала. Всё в порядке! – улыбнулась Валентина. – Шеф, вас что-то тревожит? – вдруг спросила она.
– Ага! – быстро ответил Миша. – Именно, Валюша, что тревожит. Какое-то внутреннее напряжение. Устал уже от него. Всё время кажется, что где-то что-то не так или плохо. Проанализирую – всё нормально. А успокоиться не могу. Но не думай об этом. Сейчас поужинаю – и всё будет хорошо. Я голодный всегда злюсь и тревожусь, – и Миша подмигнул Валентине.
Перед тем как Миша покинул офис, а он любил как первым приходить, так последним уходить, он прислушался к тишине, которая чувствовалась даже в невидимых ему помещениях и коридорах. Он стоял так минуту, было хорошо, но тут ему позвонил Володя. Его номер определился. Миша знал за Володей такую черту – он всегда звонил не вовремя или тогда, когда с ним не хотелось разговаривать.
***
Володя звонил редко, но всегда не вовремя и всегда с какими-нибудь просьбами. А у Миши были такие знакомые и приятели, которые имели талант звонить в самые неподходящие минуты. И люди вроде были неплохие и даже хорошие, но звонили всегда невпопад.
Например, проходит Миша досмотр в аэропорту, а в это время звонок, и кто-то радостно кричит в трубку: «Миша, здорово, я тут тебя вспомнил. Давненько…» Или расплачивается Миша в магазине у кассы, весь в продуктах, пакетах и с открытым бумажником в руке, а тут звонок: «Старина, подъезжай, мы тут футбол у Бори собрались посмотреть». Или сидит Миша в стоматологическом кресле с открытым ртом, или смотрит кино с детьми в выходной день, или остановил Мишу дорожный инспектор, а кто-то из таких вот талантливых приятелей кричит ему в трубку: «Поздравь меня, я второй раз стал отцом!». И что в таких случаях было людям говорить? К тому же такие люди всегда и без исключения звонили неудачно и практически всегда получали ответ: «Прости, дружище, не могу говорить…» Мишу интересовало, распространяется ли их талант только на него одного, или они всем звонили так же. Но при этом такие люди не унывали, почти не обижались и продолжали названивать.
Иногда у Миши случались такие дни, когда он чувствовал, что у него тоже такой талант обнаружился. В такие дни он сам звонил и всё время слышал просьбу перезвонить, или сдавленный шёпот сообщал, что идёт совещание. Короче, все звонки были безрезультативными и не вовремя. Даже если он звонил домой в такой день, то кроме голоса жены он слышал ещё детский плач или даже рёв, что-нибудь там дома с грохотом падало, разбивалось, и с Мишей не могли говорить. В такие дни он понимал, что лучше никому не звонить, но, наоборот, звонил ещё упорнее, и ситуация только усугублялась.
Миша с ужасом и болью вспоминал дни своей любви, когда он с утра до вечера, а то и до ночи не мог толком дозвониться Светлане, всё время ей мешал своими звонками, мучился от этого и снова звонил.
***
Володя позвонил, когда Миша наслаждался тишиной. Миша вспомнил Володин звонок тем самым ранним утром. Казалось, что тот звонок случился чуть ли не месяц назад. Тогда в кабинете было тоже темно, тоже горела настольная лампа, тоже было тихо. Миша даже сначала не захотел отвечать на Володин звонок. Но телефон надрывался. Миша тяжело вздохнул и ответил.
– Слушаю тебя, Володя, – ровным голосом сказал Миша.
– Как ты, Миша?
– Нормально. День был тяжёлый, устал. А так нормально, – как можно спокойнее сказал Миша.
– И я сегодня тоже пошёл на работу, – ответил Володя, – только как-то не очень получалось работать.
– Понимаю, – ответил Миша. И повисла пауза, короткая, но тяжёлая.
– Я что хотел… – нарушил тишину Володя, – я хотел узнать, когда и сколько мне нужно вернуть тебе денег… Ну, за всё… я бы хотел оплатить всё сам…
– Володя, дружище, мы ещё не всё подсчитали. Но ты не волнуйся, там сумма более чем скромная. А как подсчитаем, так я тебе и скажу, – Миша постарался сказать это мягко и спокойно.
– Хорошо, я подожду, – медленно ответил Володин голос в телефоне, – но я тебе ещё вот что хотел сказать. Мы с Викой всех ребят наших обзвонили… Всех, всех, кто хоть маленько Юлю знал. Даже тем позвонили, кто с нами ещё на первом курсе репетировали. Все, кто сможет, придут ко мне в студию в воскресенье к семи. Хотим старые наши песни поиграть за все года. Особенно те, которые Юле нравились. Такой маленький концерт сделаем, её вспомним. Человек двадцать наверняка соберётся… С жёнами… Ты с Аней приходи. Поиграем. Без тебя ничего не получится. Придёшь?
– Ну конечно! – с готовностью ответил Миша. Поиграть он хотел, но совсем не хотел видеть тех, кого Володя называл ребятами. Когда «ребята» собирались вместе, у них происходили одинаковые разговоры про: «А помнишь, тогда…» «Ребята» обычно напивались, и музыки никакой не получалось.
– А вот Аня вряд ли сможет. Детей в воскресенье не с кем оставить, – сказал Миша.
– Тогда сам приходи. В студии будем только мы. Как-то мне так захотелось поиграть старые наши вещи, всех увидеть, – Володя говорил очень взволнованно. – Ты, кстати, давно уже у меня не появлялся. Ребята многие заходят. Но без тебя почти ничего сыграть, как тогда, не можем. Запомнил? В семь в воскресенье.
– Обязательно приду. Такое дело! – Миша был тронут. – Может быть, нужно что-нибудь купить? Я не знаю, закуски какой-то, выпивку?
– Не думай об этом. Мы с Викой всё приготовим… Они ещё поговорили несколько минут.
– Ну ладно, Володя! Тогда до воскресенья, – начал прощаться Миша.
– Да. В воскресенье увидимся, – быстрее, чем прежде, сказал Володя. – А у меня ещё есть вопрос. Скажи, у тебя нет своего толкового юриста? Тут такие дела. Юля никакого завещания не оставила. Возникает путаница с документами…
***
Миша вышел из здания на улицу злой и на Володю, и на себя. На Володю за то, что тот всё-таки оставался самим собой, а на себя за то, что не смог Володе жёстко сказать, чтобы он к нему по вопросам Юлиного наследства не лез и к его юристу не совался. Миша только смог сказать, что его юрист этим вопросом заниматься не будет, но он подумает, к кому можно обратиться.
– Ну зачем, зачем я так ему сказал? – ругал себя Миша. – Он же теперь с меня живого не слезет… Он же теперь мне весь мозг проест с этим юристом.
Миша подошёл к своей машине. В руках у него были портфель и пакет с «Бесконечностью». Пакет громко и противно шелестел. Миша открыл багажник и бросил пакет туда. Он с силой захлопнул багажник и выругался грязно.
– Всё! Надо выпить и закусить, – сказал себе Миша.
Он пошарил по карманам в поисках сигарет, но нашёл только зажигалку. Тут он вспомнил, что сигарет нет ни в пальто, ни в другой одежде, ни в машине. Он забросил зажигалку подальше, даже не глядя куда.
– И ребят ещё приплёл. Песни давай поиграем, – бубнил Миша, садясь в машину, – романтик, ссука! Да и я хорош! Что, не знаю я своего боевого друга?! Да знаю как облупленного!… Заслушался, блядь… Слюни распустил… – ругал себя и всё на свете Миша, уже выруливая на забитый машинами проспект.
