Так как Ка уже привык к агенту Саффету, он его уже не боялся. Он знал, что если за ним действительно захотят следить, то приставят к нему малозаметного человека. Шпик, который заметен, годился для того, чтобы скрывать шпика, который не должен быть виден. Поэтому, когда Ка внезапно потерял Саффета из вида, он начал волноваться и искать его. Он нашел Саффета с полиэтиленовой сумкой в руке, запыхавшись, искавшего его на проспекте Фаик-бея, на том углу, где вчера ночью увидел танк.
— Очень дешевые апельсины, я не выдержал, — сказал агент. Он поблагодарил Ка за то, что тот его подождал, и добавил: то, что Ка не убежал и не исчез, доказывает его добрые намерения. — Теперь, если вы скажете, куда идете, мы не будем напрасно утомлять друг друга.
Ка не знал, куда пойдет. Когда позднее они сидели в другой пустой чайной с заледеневшими окнами, он, выпив две рюмки ракы, понял, что хочет пойти к Глубокочтимому Шейху Саадеттину. Снова увидеть Ипек сейчас было невозможно, его душа сжималась от мыслей о ней и от боязни испытать любовные страдания. Ему хотелось рассказать Глубокочтимому Шейху о своей любви к Аллаху и повести изящную беседу об Аллахе и смысле мира. Но ему пришло в голову, что сотрудники Управления безопасности, оборудовавшие обитель подслушивающими устройствами, будут слушать его и смеяться.
И все же, когда Ка проходил мимо скромного дома Досточтимого Шейха на улице Байтар-хане, он на мгновение остановился. И посмотрел наверх, в окна.
Через какое-то время он увидел, что дверь в областную библиотеку Карса открыта. Он вошел и поднялся по грязной лестнице. На лестничной площадке, на доске объявлений были аккуратно прикреплены все семь местных газет Карса. Поскольку, как и городская газета «Граница», другие газеты тоже вышли вчера после обеда, они писали не о восстании, а о том, что представление в Национальном театре прошло успешно, и о том, что ожидается продолжение снегопада.
В читальном зале Ка увидел пять-шесть школьников, хотя школы не работали, и несколько пенсионеров и служащих, сбежавших от холода в домах. В стороне, среди потрепанных зачитанных словарей и наполовину разорванных детских иллюстрированных энциклопедий, он нашел тома старой "Энциклопедии жизни", которую очень любил в детстве. На последнем развороте каждого из этих томов были вклейки из цветных рисунков, листая которые можно было увидеть анатомические таблицы, где в отдельности, подробно были показаны органы человека, части кораблей и машин в разрезе. Повинуясь интуиции, Ка разыскал на задней обложке четвертого тома изображение матери и ребенка, лежавшего, словно в яйце, внутри ее располневшего живота, однако эти рисунки были вырваны, и он смог увидеть только место разрыва.
В том же томе (ИС-МА) на 324-й странице он внимательно прочитал одну статью.
СНЕГ. Твердая форма воды, которую она принимает, падая, перемещаясь или поднимаясь в атмосфере. Снег существует в виде красивых кристальных звездочек шестиугольной формы. У каждого кристалла неповторимая шестиугольнал конструкция. Тайны снега с древних времен вызывали интерес и изумление человека. В 1555 году в шведском городе Упсала священник Олаус Магнус, заметив, что каждая снежинка обладает неповторимой шестиугольной конструкцией и, как было видно по форме…
Я не могу сказать, сколько раз в Карсе Ка читал эту статью и насколько вобрал в себя в то время рисунок этого снежного кристалла. Спустя много лет я пошел в их дом в Нишанташы и однажды, в тот день, когда мы долго говорили о нем со слезами на глазах с его всегда беспокойным и подозрительным отцом, я попросил разрешения посмотреть их старую домашнюю библиотеку. Я думал не о детской и молодежной библиотеке в комнате Ка, а о библиотеке его отца, находившейся в темном углу гостиной. Здесь, среди книг по юриспруденции в шикарных переплетах, переводных и турецких романов, оставшихся с 1940-х годов, и телефонных справочников я увидел эту "Энциклопедию жизни" в особом переплете и взглянул на анатомическое строение беременной женщины на задней обложке четвертого тома. Когда я небрежно раскрыл книгу, передо мной сама собой появилась 324-я страница. Там, рядом с той же статьей о снеге, я увидел промокашку тридцатилетней давности.
Глядя в энциклопедию перед собой, Ка, как ученик, выполняющий домашнее задание, вытащил из кармана свою тетрадь и начал писать десятое по счету стихотворение, которое пришло к нему в Карсе. Ка начал свое стихотворение с мысли о неповторимости каждой снежинки и образа ребенка в животе матери, изображение которых он не смог найти в томе "Энциклопедии жизни", и назвал это произведение, где он обосновал свое место и место своей жизни в этом мире, свои страхи, особенности и неповторимость, — "Я, Ка".
Он еще не закончил свое стихотворение, как почувствовал, что кто-то сел к нему за стол. Подняв голову от тетради, он поразился: это был Неджип. В нем проснулся не ужас и не изумление, а чувство вины от того, что он поверил в смерть того, кто не должен был умереть так легко.
— Неджип, — сказал он и захотел обнять и поцеловать его.
— Я Фазыл, — ответил юноша. — Я увидел вас по дороге и пошел следом за вами. — Он бросил прямой взгляд на стол, за которым сидел шпион Саффет. — Скажите мне быстро: это правда, что Неджип умер?
— Правда. Я видел собственными глазами.
— Тогда почему вы назвали меня Неджипом? Все-таки вы не уверены.
— Не уверен.
Лицо Фазыла мгновенно побледнело, но затем он усилием воли взял себя в руки.
— Он хочет, чтобы я за него отмстил. Поэтому я понимаю, что он умер. Но я хочу, когда откроются школы, как и раньше, учить свои уроки, а не вмешиваться в политику и мстить.
— И к тому же месть — страшная вещь.
— И все-таки, если он и в самом деле хочет, то я отомщу, — сказал Фазыл. — Он рассказывал мне о вас. Вы отдали Хиджран, то есть Кадифе, письма, которые он ей писал?
— Отдал, — ответил Ка. Он забеспокоился под взглядом Фазыла и подумал: "Поправиться, сказать: Я собирался отдать?" Но он уже опоздал. И к тому же его почему-то успокаивало лгать. Его обеспокоило выражение боли, проявившееся на лице Фазыла.
Фазыл закрыл лицо руками и всхлипнул. Но он так злился, что не пролил ни одной слезинки.
— Если уж Неджип умер, то кому мне надо мстить? — Увидев, что Ка молчит, он пристально посмотрел ему в глаза. — Вы знаете.
— Он говорил, что вы иногда одновременно думали об одном и том же, — сказал Ка. — Раз ты мыслишь, значит он существует.
— Меня наполняет горечью то, о чем хотел он, чтобы я думал, — сказал Фазыл. Ка впервые в его глазах увидел свет, который видел в глазах Неджипа. Ему показалось, что перед ним был призрак.
— О чем он заставляет тебя думать?
— О мести, — ответил Фазыл. И всхлипнул еще раз.
Ка сразу понял, что месть не была главным, о чем думал Фазыл. Он сказал об этом, увидев, что агент Саффет встал из-за стола, откуда внимательно смотрел на них, и подходит к ним.
— Предъявите ваше удостоверение личности, — сказал агент Саффет, строго глядя на Фазыла.
— Мой школьный билет на столе выдачи книг.
Ка увидел, что Фазыл сразу понял, что перед ним — полицейский в штатском, и его охватил страх. Они вместе пошли к столу выдачи книг. Когда агент из школьного билета, который он выхватил из рук служащей, выглядевшей так, будто она боялась всего на свете, узнал, что Фазыл — ученик лицея имамов-хатибов, он взглянул на Ка обвиняющим взглядом, словно говоря: "Ну мы же знали". А затем положил школьный билет к себе в карман с видом взрослого, который забирает мяч у ребенка.
— Придешь в Управление безопасности и заберешь свой школьный билет, — сказал он.
— Господин сотрудник, — сказал Ка. — Этот мальчик ни во что не вмешивается, и к тому же он сейчас узнал о смерти своего самого любимого друга, отдайте его удостоверение.
Но Саффет не смягчился, хотя в полдень просил у Ка покровительства.
Ка верил, что сможет забрать удостоверение Фазыла у Саффета в каком-нибудь углу, где никто не увидит, и поэтому договорился с Фазылом в шесть часов встретиться в Демиркепрю. Фазыл сразу ушел из библиотеки. Весь читальный зал забеспокоился, все решили, что будет проверка документов. Но Саффет этого не заметил, сразу вернулся за свой стол, и продолжил перелистывать номер журнала «Жизнь» начала 1960 года, и смотрел на фотографии грустной принцессы Сурейи, которой пришлось развестись, так как она не смогла родить ребенка иранскому шаху, и на последние фотографии бывшего премьер-министра Аднана Мендереса перед тем, как его повесили.
Ка, решив, что в библиотеке не сможет забрать удостоверение у агента, вышел из библиотеки. Увидев красоту заснеженных улиц и радость детей, воодушевленно игравших в снежки, он оставил все свои страхи позади. Ему захотелось побежать. На площади Правительства он увидел толпу грустных мужчин с матерчатыми сумками и с пакетами из газетной бумаги, перевязанными веревкой, замерзая, стоявших в очереди. Это были осторожные жители Карса, которые всерьез восприняли объявление чрезвычайного правительства и покорно пришли сдать оружие, которое было у них дома. Но власть им совершенно не доверяла, и поэтому хвост очереди не впускали в здание областной администрации, и они все мерзли на улице. Большая часть жителей города после этого объявления, открыв в полночь двери своих домов, закопали оружие в заледеневшую землю, туда, где искать никому не придет в голову.
