— Посудомоечная машина. Моющие средства. Щетки-губки. Детергенты для пола и поверхностей. Средства, перечисленные в списке агентства, — наверху, в прачечной. Все остальное, необходимое для работы, как мне сказали, у вас с собой. Боб из агентства должен был выдать вам схему дома. Давайте обсудим детали по вашей копии.
— Боюсь, я не имею ни малейшего представления о схеме, — сказала Ева.
— Как это, не имеете представления?
Лицо женщины выразило изумление, затем гнев, а затем такое непритворное огорчение, что Еве стало ее искренне жаль.
— Что ж, — вздохнула хозяйка. — В таком случае мне придется переговорить с Бобом. Ваше имя?
— Я Ева, — сказала Ева.
— Встречайте домашнюю прислугу! — раздался звонкий детский голос откуда-то из недр дома.
— Мы уже встретились, спасибо огромное, Ребекка, — крикнула женщина в ответ. — А какой кофе вы пьете, Яэва? — спросила она.
— О, большое спасибо, — сказала она. — Как это мило. Замечательно. Черный без сахара, пожалуйста.
Женщина налила немного кофе из кофеварки в чистую чашку. Перелила его в другую чашку. Потом поставила первую, пустую, еще дымящуюся чашку перед Евой и указала на посудомоечную машину.
— Правильный ответ на мой вопрос таков: вы вообще не пьете кофе. Во всяком случае, в рабочее время, — сказала она.
И покинула кухню, гордо неся чашку с кофе перед собой, словно военный трофей.
Ева расхохоталась. Она стала засовывать тарелки в первую из распахнутых посудомоечных машин, и вскоре хозяйка снова появилась на кухне. В отличие от тщательно напудренного лица ее шея была ярко-красного цвета. За ней на кухню вошла молоденькая латиноамериканка и двое светловолосых детей — та девочка, которая выгуливала собаку, и мальчик года на два младше, страшно похожий на гнома-тормоза из диснеевского мультика про Белоснежку.
Женщина шагнула к Еве и взяла ее за обе руки.
— Яэва, — сказала она. — Мне перед вами ужасно стыдно. Но вы должны простить меня. Мне так неловко, так неловко перед вами. Как я могла, боже мой.
— Я уже загрузила машину, — обратилась Ева к девушке-латиноамериканке. — Кажется, я все сделала правильно, ведь, как говорится, посудомойка она и в Африке посудомойка?
Девушка промолчала. Она смотрела в пол, само безучастие. Ей и так здорово влетит за опоздание.
— Будь добра, проведи нашу гостью в главную гостиную, Ребекка, — сказала хозяйка.
— А почему ее зовут Яэва? — спросил мальчик. — Она что, иностранка?
— Нейтан, солнышко, иди в другую комнату, посмотри телевизор, — сказала мать.
Ева пошла вслед за девочкой обратно в прихожую.
— Это фойе, — сказала девочка. — А это парадная лестница. Вот здесь главная гостиная. У нас на первом этаже есть еще три. Если хотите, можете посмотреть.
— Главная гостиная меня вполне устроит, благодарю, — сказала Ева.
— Можете сесть сюда, — сказал девочка, махнув рукой в сторону дивана, на котором могли свободно устроиться человек шесть.
— Спасибо, — сказала Ева. И сбросила ботинки на пол. — Скажи мне вот что, Ребекка.
Девочка устроилась на братце-близнеце дивана, на котором сидела Ева, в другом конце гигантской гостиной. Она взглянула на ботинки Евы. На ноги Евы. И только потом на саму Еву — как на забавного уродца в цирке.
— Я путешествовала, — сказала Ева. — Я проделала долгий путь. И прошу тебя ответить мне на один вопрос. Кто живет в том доме поменьше, таком обшарпанном, дальше по дороге?
Девочка как будто не слышала. Она раскрыла книжку и сделал вид, что читает.
— О, «Маленькие женщины», — сказала Ева. — Какая из них ты, интересно? Замужняя, хулиганка, кокетка или покойница?
Девочка не сдержалась и прыснула, и тут же снова заледенела.
— Так ты знаешь, кто жил в том доме? — спросила Ева. — Или кто там живет теперь?
Девочка смерила ее взглядом. И дернула плечом.
— Что ж, спасибо за ответ, — сказала Ева.
С дивана, на котором она сидела, сидящий смотрел на стеклянную стену, за которой шла деревянная терраса со стильной деревянной мебелью, с видом на гигантскую лужайку размером с небольшой лондонский парк, а еще дальше, за лужайкой, простирались поля, на которых паслись сказочно-прекрасные лошади.
— Твоя мать разводит лошадей? — спросила Ева.
— Лошадьми занимаются специальные люди, — ответила девочка, не поднимая глаз от книги. — Моя мама архитектор. Она спроектировала этот дом.
— Твоя мать — сука и самая жуткая тварь на свете, — сказала Ева.
Девочка резко подняла голову, забыв про книгу. Она смотрела на Еву, разинув рот.
— Ага, подействовало, — сказала Ева. — Но это правда. Сама знаешь.
— Что правда и кто знает? — произнесла хозяйка.
Она вошла в гостиную с подносом, на котором стояли чашки и блюдца с разными вкусностями — хрустящими хлебцами, печеньем, сыром, тонко нарезанной ветчиной. В другой руке она держала все тот же кофейник.
— Ничего и никто, — сказала девочка.
Она была явно испугана.
— Ну что, кофе? — спросила женщина.
— Я даже не знаю, можно ли мне пить кофе в рабочее время, — сказала Ева.
Женщина одарила ее очаровательно-смущенной улыбкой.
— Мама, можно я погуляю с Сонни в лесу? — спросила девочка.
— Только держитесь подальше от гусей Данлопов, Ребекка, — сказала женщина. — А когда вернешься, будь добра, приведи себя в порядок.
Девочка ушла.
— А мы похожи, — сказала хозяйка. — Я тоже пью черный без сахара.
— О, вы запомнили, — сказала Ева.
— К сожалению, Джерри вернется поздно, ближе к вечеру, — сказала хозяйка. — Он забирает старшего сына из колледжа. Да, прошлой осенью мы отмечали здесь совершеннолетие Ричарда, но я что-то не помню, чтобы вы были на нашем приеме.
— Нет-нет, — сказала Ева. — В то время я была в Европе.
Краем глаза она заметила, что снаружи из-за угла дома за ними наблюдает Ребекка. Поняв, что ее засекли, девочка тут же скрылась.
— Все дело в том, что вы приехали совсем, совсем рано, — сказала женщина. — Честно говоря, мы ждали первых гостей только к вечеру, а большинство приглашенных вообще приедет завтра после обеда.
— Не везет мне, дурочке, — сказала Ева. — То поздно, то рано.
— Это извиняет мою faux pas,[76] — заметила женщина. — Надеюсь, вы меня простите.
— Нет, — ответила Ева. — Ваше поведение непростительно. И не только со мной.
Женщина ждала, что Ева рассмеется. Не дождавшись, она засмеялась сама.
— Что же, Яэва, — сказала она, — я очень рада видеть вас в нашем доме. Прошу прощения, но у меня сегодня очень напряженный день, а вы можете пока отдохнуть в вашей комнате или развлечься, например, покататься по… — господи, кажется, вы говорили, что у вас что-то с машиной?
— Она стоит там, у дороги, — ответила Ева. — Я оставила ее на обочине у первого дома, у болота.
— У вас потрясающий акцент, — заметила женщина.
— Спасибо, — сказала Ева.
— Такой… типичный, — сказала женщина. — Так говорят… так обычно говорят — не могу сказать, где конкретно, но…
— Наверное, на Би-би-си? — подсказала Ева.
— Точно. На Би-би-си, — сказала женщина.
Когда она удалилась, Ева до отказа набила карманы джинсов и куртки едой с блюдец, потом в гостиную вошла еще одна латиноамериканка, постарше, с огромной охапкой свежевыстиранных белых полотенец, чтобы проводить ее по главной лестнице, потом по стеклянной галерее в стиле модерн, потом по более-менее «человеческому» коридору в приготовленную комнату. Полотенца она оставила на стуле в сияющей чистотой прихожей.
— Спасибо, — сказала Ева.
— Что вы, рада помочь, мадам, — сказала женщина.
Она закрыла за собой дверь. При этом дверь издала мелодичный звук.
Стоя посреди комнаты, Ева соорудила сандвич из кусочков печенья и сыра, которые напихала себе в карманы. С удовольствием съела. Потом сделала еще один. Тоже съела. Потом сложила остатки еды на прикроватный столик.
Комната была удобной и просторной. На потолке красовался большой вентилятор. Стены были отделаны деревянными панелями; да и по всему дому стоял такой же сладковатый запах древесины. Окна одной из стен выходили на бассейн, солидный комплекс хозяйственных построек и поле нереально ярко-зеленого цвета. На противоположной стене висели фотографии разных людей рядом с лошадьми или верхом. На трех снимках Ева опознала хозяйку-блондинку. Рядом с ней стоял красавец-мужчина, без улыбки.
Джерри.
Девочка была лишь на одном снимке — гораздо младше и почти неузнаваемо жизнерадостная.
На остальных снимках был тот умственно-отсталый мальчик в ковбойском костюме, с ружьями, с ковбойским поясом и в шляпе-стетсоне верхом на белогривом пони, великоватом для малыша.
На стене не было ни одной фотографии упомянутого юноши, Ричарда (18 лет), которого папаша должен привезти вечером из колледжа. Сын от первого брака Джерри, — решила Ева.
