От тщательного расследования пострадал Бейкер, а не Кларк. Комитет Конгресса предложил два доклада. Первый, надо признать, говорил о «массовой аморальности и распутстве, тем более отвратительных, что эти женщины были сотрудницами Кларка, нанятыми за свою молодость и привлекательность. В своем обращении с этими женщинами Кларк, похоже, не чтил ни божеских, ни людских законов, ни священных воскресных дней, ни норм приличия. Бюро Казначейства, в котором печатались деньги, воплощающие в себе благосостояние и производительные силы страны, в которых измеряется все вознаграждение за труд и от доверия и надлежащего обращения которых зависит благосостояние каждого гражданина, превращено в место для пьянства и деяний, одно перечисление которых было бы непристойным». Но это было «особое мнение», доклад меньшинства комиссии, и он равным образом не содержал ни одного слова похвалы Бейкеру, лишь сухо констатировав, что тот пользовался «неограниченным доверием» со стороны военного министра, и что сам Чейз «был столь уверен в этом офицере и ценности его услуг, что „конфиденциально“ попросил об этих услугах в отношении одного из отделов Казначейства».
Официальный доклад оказался чистым очковтирательством. Генерал Грант, наконец, получил под свое командование вооруженные силы Союза и вел армии на Юг, чтобы разгромить Ли[100] публика уже потеряла к делу всякий интерес, хотя, быть может, краем уха и услышала, что Бейкера уволили со службы, как заговорщика и обманщика, женщин в Казначействе назвали «вдовами и сестрами павших на поле брани солдат», а Спенсера Кларка — человеком, «ведшим дела своего департамента с большим знанием дела и энергией, достигнув успеха в его деятельности вопреки всем препятствиям и противодействию».
Фрейд полагал, что каждым из нас движет половое влечение. Циники считают, что все ради денег. Историки изображают главным стремление людей достичь славы, известности и оставить после себя доброе имя. Спенсер Кларк, с руками по локоть в государственной казне, со спущенными штанами и собственным портретом на пятицентовой купюре, видимо, был движим тремя причинами разом. Его не уволили. «Казенная женщина» стала остроумным эвфемизмом д ля обозначения проститутки. Изобретатель Гвинн, чья странная жизнь несла на себе печать трагедии, отметился залпом судебных исков. И даже в этих условиях Сэлмон Чейз, тщеславный и беспринципный министр финансов, избежал порицания, сосредоточившись на своих карьерных амбициях, пусть пост президента США от него и ускользнул.
Что касается Бейкера, он сыграл важную роль в поимке убийцы Линкольна — Джона Уилкса Бута, но его карьера была обречена. Его враги ждали, когда он оступится — секретный агент без покровителя, прекрасно знакомый с нравственным болотом коррупции и кумовства Вашингтона. Когда он вновь пошел против вашингтонского истеблишмента в вопросе об импичменте президенту Джонсону, его обвинили во всех смертных грехах. Представ перед судом, Бейкер был признан виновным в превышении полномочий. Приговор поставил крест на его карьере, враги ликовали. Но присяжные назначили ему штраф в один бумажный доллар.
Рассказ о собственной роли в Гражданской войне, написанный им в 1867 году, — это крик души человека, считавшего себя незаслуженно пострадавшим. Едва книга со всеми сенсационными подробностями была опубликована, как он заразился менингитом и скончался.
Раздел о Секретной службе — Игрушечные деньги — Почти идеальное преступление
Преемником Бейкера во главе национальной сыскной полиции (эвфемизм, который он никогда не употреблял, называя ее Секретной службой, работавшей под девизом «Смерть предателям») стал его боевой товарищ Джеймс Вуд, бывший до того комендантом старой Капитолийской тюрьмы. Доставшаяся ему организация была норовистым сборищем жуликов и неудачников: почти половина из них отсидела, а некоторых осудили за убийство. Вместе они вполне преуспевали. В 1865 году зачистили запад от фальшивомонетчиков и обеспечили 200 обвинительных приговоров. Однако их полномочия не были прописаны, а методы работы поднимали большой шум, потому что военное положение отменили. Вуда заменили другим человеком, а службу реформировали, чтобы она стояла на страже суверенитета Америки, обеспечивая безопасность президента и национальной валюты. Для нее подыскали более близких к среднему классу офицеров, а поскольку те исправно отчитывались по своим счетам и составляли безупречные рапорты, в работе Секретной службы стало меньше идеализма и больше порядка. Новые агенты не были на столь короткой ноге с преступниками из иной социальной прослойки и внедрялись в банды. Пойманные с поличным «толкачи» оставались под арестом. Признательные показания приветствовались, но агенты больше не давали никаких гарантий. Фальшивки выявлялись быстрее, а затем предавались огласке. Фальшивомонетчики впервые начали терять уверенность в завтрашнем дне.
Метаморфозы Секретной службы отражали растущее влияние Вашингтона во всех сферах жизни Америки. В годы Гражданской войны федеральное правительство расширило свои полномочия, что было проще сделать, когда большинство неуправляемых или непослушных штатов откололись; самым заметным стало усиление контроля над деньгами. Акт о Национальном банке 1863 года использовал чрезвычайную ситуацию войны, чтобы обязать всякий желавший выпускать бумажные деньги банк получать свою лицензию у федерального правительства. Банкноты штатов обложили налогом, чтобы сделать их выпуск невыгодным и побудить запоздавших присоединиться к новой системе. Все выпускавшиеся доллары были идентичны, за исключением названия и месторасположения банка, как шестьдесят лет назад предлагал Джейкоб Перкинс. Теперь никто не мог запросто стать банкиром со «своей печатной формой в духе "фуриозо", пылающей купидонами, локомотивами, сельскими пейзажами и Геркулесом, переворачивающим мир». Безвозвратно ушли в прошлое времена, когда один наглый фальшивомонетчик изготовил поддельные банкноты так называемого «Огайо-ивер Бэнк» (существовало два банка с таким названием, но ни один не выпускал доллары).
Доллар стал делом государства, а бизнесменам запретили печатать рекламные купоны в виде долларовых банкнот: ничто так не привлекало внимание людей, как деньги. Банкноты штатов не слишком отличались от этих купонов: выполняя роль денег, они еще рекламировали тот или иной банк либо его видимость. Однако теперь доллар олицетворял полноправное верховенство Соединенных Штатов. Конгресс принял акт о незаконности рекламных банкнот в 1867 году, и Секретная служба привела его в исполнение. Респектабельные бизнесмены были изумлены, когда им внезапно приказали сдать все рекламные банкноты, матрицы и печатные доски или, в противном случае, пригрозили арестом. В августе 1881 года Секретная служба взялась за магазин игрушек на Манхэттене, потребовав список всех производителей, выпускавших на рынок игрушечные деньги. Агенты совершали налеты, конфисковывали продукцию и оборудование, завершив операцию к ноябрю 1881 года, когда Р. Г. Маси[101] торжественно сдал 160 коробок подлежащих уничтожению игрушечных денег.
В 1883 году Секретную службу обставил глухонемой жулик из Бостона по имени Джош Татум. Монетный двор тогда только выпустил свою первую медно-никелевую пятицентовую монету с большой римской «V» на реверсе. На монетах были выбиты разные надписи, но слово «цент» отсутствовало. Некоторые принимали ее за золотую пятидолларовую монету. Татум использовал это заблуждение: он покрыл позолотой 1000 «никелей» и отправился покупать пятицентовые сигары. Будучи глухонемым, просто указывал на сигару, клал «никель» на прилавок и ждал, что будет. Если кассир бросал монету в кассу, Татум уходил из магазина с сигарой. Однако гораздо чаще он выходил с сигарой и $4,95 на сдачу.
Затем он позолотил 5000 «никелей» и начал путешествовать между Нью-Йорком и Бостоном. Истратил примерно 3000 своих монет, неизменно на товары стоимостью в 5 центов, и получил несколько тысяч долларов в качестве сдачи. Когда Секретная служба доставила его в суд, судья был вынужден отпустить обвиняемого: бедный Джош Татум, заявил его адвокат, попросту не мог сказать, что его пятидолларовые монеты были лишь пятицентовиком, поэтому брал сдачу. Даже покрытие пятицентовиков позолотой не было прямо незаконным: они все равно оставались пятицентовиками.
Последнюю крупную аферу с фальшивыми деньгами девятнадцатого столетия провернули два изготовителя сигар, Джекобс и Кендиг. Сначала они хотели подделать акцизные марки на сигарных коробках, которые клеились после уплаты пошлины. Для осуществления мошенничества они наняли двух молодых граверов, имевших опыт работы с банкнотами и ценными бумагами: толстого светловолосого коротышку Тейлора и темноволосого долговязого Брендела — парня, который мог скопировать узор, «лишь взглянув на него». Джекобс организовал им собственное печатное производство на Велнат-стрит в Филадельфии.
